под стражей легатам, с тем чтобы они, выслушав арестантов, отсылали их к проконсулам, дабы проконсул сам, осуществлял освобождение невиновных. Но этот род поручения является чрезвычайным, ведь никто не может передать другому данное ему право выносить смертные приговоры или назначать какие-либо другие наказания, а следовательно, и право освобождения обвиняемых, в том случае, если им не может быть предъявлено обвинение в его (проконсула) присутствии. Так как от проконсула зависит, наделять или не наделять (кого-либо) юрисдикцией, то и лишать (кого-либо) данной (ему) юрисдикции дозволено проконсулу же, но он не должен этого делать, не посоветовавшись с принцепсом. Легатам не следует обращаться с запросами к принцепсу, а (подобает обращаться) к своему проконсулу, который (в свою очередь) обязан отвечать на запросы легатов». И далее:
«Полностью отказываться от подарков проконсул, конечно, не должен, но в этом случае следует соблюдать меру, чтобы, с одной стороны, не проявлять мелочности, отвергая (все), а с другой - не впадать в жадность, теряя чувство меры при приеме подарков. Божественный Север и император Антонин в своем изящнейшем письме разъяснили этот вопрос. Вот дословно что там написано: «Что же касается подарков, знай, каково наше мнение: древняя поговорка гласит: "Не все, не всегда, не от всех". Ибо слишком сурово не принимать ни от кого - неучтивость, но брать всюду - неприличие, а все подряд - ненасытность». И согласно (императорским.) мандатам ни сам проконсул, ни какое-либо другое официальное лицо не должны принимать в качестве подарка или дара или (даже) покупать что-либо из того, что превышает потребность в дневном пропитании. Это относился не к гостинцам, а ко всему, что выходит за пределы ежедневного пропитания. Но и подарки не должны доводиться до размеров дарений» (Хрестоматия по истории Древнего Рима / Под ред. В. И. Куницина. М.: Высш. шк., 1987. С. 298—299).
Приведенные выдержки из Ульпиана — это тысячная доля того, что должен был знать римский чиновник, направляющийся в подвластные Риму территории. Но жизнь остается жизнью: проконсулы, легаты, прокураторы и чиновники помельче рангом вели себя на оккупированных землях, зачастую не считаясь с рекомендациями, поступающими из Рима. Они творили насилие и произвол, оскорбляли национальные и религиозные традиции народов, грабили все, что попадало под руку, брали подарки, явно превышающие «потребность в дневном пропитании». Центральные власти стремились мерами инспекции и контроля путем рассмотрения жалоб на римских чиновников как-то навести порядок в провинциях. Очень часто на места направлялись комиссии для разбора поступивших донесений, в том числе и анонимных. До нас дошли материалы семидневного судебного процесса против римского наместника в Сицилии Гая Лициния Варреса, которого обвинял по просьбе жителей этой провинции сам Цицерон. Собрав неоспоримые данные о расхищении наместником исторических и культурных ценностей, принадлежавших городам Сицилии и отдельным гражданам, Цицерон добился сурового приговора сената — Варрес был направлен в добровольное изгнание. Это означало в те времена для римлянина гражданскую смерть, вычеркивание из общественной и политической жизни. Тщетны были усилия защиты доказать, что Варрес страдал патологическим влечением к антиквариату (moribus еt insania — болезнью и помешательством). Печальная судьба наместника-коллекционера была известна римским чиновником во всех провинциях. Однако государственный аппарат, видимо, и тогда, как, впрочем и сейчас, не поддавался исправлению. Уже отмечалось, что римские наместники на местах выполняли функцию правосудия. Исторически так сложилось, что римляне восприняли от греков любовь к судопроизводству. Древних греков — а римляне считали себя их наследниками — называли любителями сутяжничества. Существовала такая поговорка, что финикийцы занимаются торговлей, спартанцы — «мучением самих себя» путем физических упражнений и диеты, а жители Эллады — судоговорением. В Афинах все суды были завалены гражданскими и уголовными делами. Там возник институт «сикофантов». Под этим именем значились граждане Афин, которые как частные лица предъявляли обвинения по делам, имеющим публичное значение. Слово «сикофант» буквально означало «указатель смоковницы». Одно время во времена голода в Афинах были приняты законы, запрещающие вывозить за территорию города плоды смоковницы (как у нас запрещали вывоз мандаринов из Абхазии). Узнав, что сосед продает плоды смоковницы «на сторону», афинский гражданин подавал на него в суд, обвиняя в нарушении закона. В Риме такую функцию выполняли делаторы. В дальнейшем и сикофанты, и делаторы превратились в обыкновенных доносчиков, стукачей, которые жаждали публично выступить в суде, поскольку за это платили деньги, если они выигрывали процесс. Но об этом подробнее позже. Итак, римские наместники, в угоду народным обычаям, любили судопроизводство. Сидя в судебном присутствии в окружении своих сотрудников, представителей сторон, истцов и ответчиков, обвинителей и защитников, они принимали решения, выносили приговоры. Глубокое уважение римлян к суду формировалось столетиями, уверенность в том, что их суд самый справедливый, проявлялась и по отношению к судебной традиции присоединенных к Риму провинций, не исключая Сирию, в которую входила Иудея. Римский судебный процесс — гражданский и уголовный — был письменным. Участники процесса все документы оформляли в письменном виде, допросы записывались писцом, носившим у пояса ящик с пером и грифелем (на грифельной доске составлялись черновики и записи «для памяти»). Высокого уровня достигли скоропись и стенография.
«Прения фиксировались письменно различными клерками (notarii, actuarii, scribae), которые зачастую владели приемами стенографии. Марциал говорил о писцах: «Сколь бы стремительной речь ни была, их руки еще быстрей.» Плутарх рассказывает о том, что стенографы записывали речи Цицерона со слуха, часто его этим огорчая. Опрос свидетелей проводился согласно освященным временем прецедентам. Послушаем Квинтилиана:
«При допросе свидетеля прежде всего следует знать, к какому человеческому типу он принадлежит. Ведь робкого свидетеля можно запугать, глупца — перехитрить, гневливца — спровоцировать, тщеславного — одолеть лестью. Ловкого и владеющего собой свидетеля следует сразу же дискредитировать, представив его злобным упрямцем; а если его прежняя жизнь небезупречна, доверие к нему можно подорвать, выдвинув против него скандальные обвинения.
Адвокат мог прибегнуть к аргументации любого сорта. Он был вправе предъявить суду предполагаемую картину преступления, нарисованную на холсте или дереве; он мог, доказывая одно из своих положений, держать на руках дитя: он мог обнажить перед присутствующими шрамы обвиненного в преступлении солдата или раны своего клиента» (Дюрант В. Указ. раб. С. 443).
Императоры также выступали в качестве судей и сторон в процессах. Тиберий привлек к суду и провел процесс против двух знатных римлян и добился обвинительного приговора за «оскорбления величества Августа». Этот опыт ему понадобился при его правлении. Император Нерон «правя суд, отвечал на жалобы только на следующий день и только письменно..., каждый подавал ему свое мнение письменно, а он читал их молча, про себя, и потом объявлял удобное ему решение». Римляне признавали в своем суде только латинский язык — и в устных прениях, и в юридических документах. Император Клавдий заставил солдата, дававшего показания на греческом языке (второй язык империи, который Клавдий знал в совершенстве), повторить показания на латыни.
Уровень юридической практики документирования фактов в древнем мире был очень высоким даже по современным меркам. Это относится и к уголовным, и к гражданским делам. В полицейском музее Гамбурга хранится дощечка, покрытая воском (она датируется 145 г. до Р.Х.), объявляющая по-гречески о том, что некий раб Герман — уроженец Сирии, примерно 18 лет, среднего роста, без бороды, с прямыми ногами, на подбородке ямочка, на левой стороне бородавка, в левом углу рта шрам, на правой руке татуировка из нескольких букв; что он носил кушак с тремя минами золотых монет, 10 жемчугами и железным кольцом, на котором подвешены склянка с мазью и скребок для бритья; кто доставит, получит 2 таланта и 3000 драхм (Родионов К. С. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью М.: Академия МВД РФ, 1993. С. 17).
Такое описание личности в целях ее идентификации не посрамило бы авторов и в настоящее время.
В специальной литературе по истории христианства очень много уделяется внимания тем политическим, социальным, идеологическим обстоятельствам, которые привели в Иудее начала 30-х годов новой эры к процессу над Проповедником из Галилеи, и гораздо меньше тому очевидному факту, что процесс проходил в правовом пространстве римского владычества, что нормы римского права, включающие особые предписания для оккупированных территорий, определяли правовые рамки преследования Христа, которое было предпринято местными властями. В частности, решения главного вопроса — о применении смертной казни в качестве меры наказания.
Используя изощренный политический опыт, накопленный в Риме за республиканский и императорский периоды, реализуемый с помощью детально разработанного механизма правового регулирования, власти сочли необходимым лишить оккупированные территории права казнить людей без разрешения римского наместника. Это право (jus gladii— право меча) наглядно показывало непокоренному населению, кто есть «главный» в стране, признавшей себя подданной Риму. Как мы сейчас говорим, римская администрация была четко выраженным «силовым» ведомством, в руках которого находилась судебная репрессия в самой жестокой ее форме — праве лишать людей жизни. Но склонность римлян все решать в рамках закона, соблюдаемого хотя бы формально, что случалось все чаще в годы правления императоров, была последней надеждой угнетенных ими народов. Все таки «пусть гибнет мир, да здравствует справедливость» (Регеаt mundus, vivat justicia).
Правовая доктрина римского всемирного могущества предлагала достаточно широкое местное самоуправление, свободу вероисповеданий, сложившиеся местные формы судопроизводства в обмен на исправную выплату налогов и признание вассальной зависимости от сюзерена. Однако подчеркивалось, что ключ от жизни людей — у римского наместника, который не остановится перед насилием в целях наведения порядка, выгодного оккупантам. Спецслужбы Иудеи, приступая к расследованию дел и слов Иисуса Христа, конечно же, понимали, что только доказанность вины за деяния, за которые по римскому праву предусмотрена смертная казнь, позволит им добиться ожидаемого первосвященниками результата. В то же время предусматривалось предъявление обвинения за деяния, которые влекли за собой применение смертной казни по национальному законодательству. Разберемся с тем, как формировались цели и задачи преследования Иисуса из Назарета, исходя из правовой квалификации тех обвинений, которые можно было бы доказать в ходе
