жизни Христа. Читаем у Луки:
«Наступил день опресноков, в который должен был быть зарезан пасхальный ягненок. Иисус послал Петра и Иоанна с поручением:
- Идите и приготовьте для нас пасхальный ужин.
- Где Ты хочешь, чтобы мы его приготовили? - спросили ученики.
Он ответил:
- Когда вы войдете в город, то встретите человека, несущего кувшин с водой. Идите за ним в дом, куда он войдет, и скажите хозяину дома: "Учитель спрашивает: где комната для гостей, в которой Я бы мог есть с учениками пасхальный ужин?" Он вам покажет отведенную для этого большую верхнюю комнату, там все и приготовьте.
Они пошли, нашли все так, как им сказал Иисус, и приготовили пасхальный ужин».(Лука 22, 7- 13)
Здесь есть все: и конспиративная квартира, и содержатель конспиративной квартиры, и пароль, условное обращение, и связной с кувшином, видимо, разносчик воды, обходящий улицы. Эта фигура и в наши дни — непременная деталь уличной толпы в восточных городах. Обращает на себя внимание секретный характер системы связи. Даже первоапостольные Петр и Иоанн, ближайшие сподвижники, не знают о ней — так выстроена Учителем линия обмена секретной оперативной информацией...
Напряжение нарастало. Объявив розыск Иисуса из Назарета, спецслужбы с согласия Синедриона приступили к решительным действиям, стремясь любыми средствами захватить Христа. На ноги была поднята вся сеть тайных осведомителей, указания были разосланы во все регионы страны. И вот группа захвата по «наводке» Иуды Искариота вышла по направлению к Гефсиманскому саду. Холодная ночь. Загородный дом первосвященника Анны заполнен сотрудниками спецслужб. Ждут результатов проведениея специальной операции по аресту Иисуса из Назарета. Наконец, прибежал посыльный и сказал: «ведут»...
Апостол Иоанн дополнил других евангелистов рассказом о том, как арестованного Иисуса Христа сначала привели в дом первосвященника Анны, а не Каиафы. Без этого пояснения юридическая часть новозаветных текстов была бы непонятной. Первосвященник Анна, руководитель спецслужбы, завершив оперативную разработку, должен был опросить задержанного и попытаться его с хода «расколоть», в том числе применив физическое принуждение. Допросить «с пристрастием». Этот термин использовало российское законодательство в давние века. Провести «экстренное потрошение», как говорят в некоторых странах и в наше время.
Этот тактический прием допрашивающих хорошо известен. Задается нейтральный доброжелательный тон, чтобы почувствовать личность человека, с которым предстоит нелегкий разговор. Он имеет и скрытый подтекст: не проговорится ли допрашиваемый, находящийся в крайне эмоциональном возбуждении после ареста, о соучастниках, о своих криминальных действиях:
«Первосвященник же спросил Иисуса об учениках Его и об учении Его».
«Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего,
Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил», (Иоанн 18, 18, 20, 21)
Задуманная ранее тактика допроса не удалась. Иисус ничего не сказал об учениках, чтобы не подвергать их опасности преследования, предполагая, что, может быть, за ними уже пошла стража.
Показывая на окружающих его лиц из числа близких к первосвященнику людей, которых, несомненно, видел на своих проповедях, он просит обратить вопрос к ним. Поскольку следственная хитрость не удалась, разыгрывается прием устрашения, заранее обговоренный:
«Когда он сказал это, один из служителей, стоящий близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так ты отвечаешь первосвященнику?
Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо, а если хорошо, что ты бьешь Меня?». (Иоанн 18, 22, 23)
Костолом, «стоящий близко», бьет по лицу Христа, переводя смысловую нить разговора, в которой не было ничего обидного для первосвященника, в эмоциональную, якобы «возмущаясь тоном», каким был дан ответ.
Первосвященник Анна понимает, что допрос окончен, «экстренное потрошение» не удалось, отправляет Иисуса к зятю, первосвященнику Каиафе. Дознание, оперативная работа закончена. Материалы дознания уже переданы в Синедрион для проведения судебного следствия. Неимоверный реализм повествования апостола исключает даже саму мысль о том, что это может написать не очевидец, а некий великий писатель той поры, обладающий литературной техникой, достигнутой людьми лишь в XIX веке.
Рассмотрим основные пункты обвинения, которые были предъявлены Иисусу Христу: 1. «Нарушение слова Господня». Предпринималась попытка доказать вину Христа в нарушении заповедей Моисея — Закона. Начали с четвертой заповеди: «Соблюдай день субботний». Когда ученики Христа, проходя пшеничное поле в субботу, стали срывать колосья, растирать их руками и есть зерна, фарисеи спросили:
«Почему вы делаете то, что в субботу делать противопоказано.
Иисус им ответил: Не читали ли вы о том, что сделал Давид, когда он и его товарищи были голодны? Он вошел в дом Божий, взял священный хлеб и ел то, что законом позволяется есть только священникам. Он дал есть хлеб и тем, кто был с ним. И добавил: Сын Человеческий является Властелином и субботы». (Лука 6, 1-5) Провокация сорвалась. На страницах Евангелия мы встречаем множество попыток подобного рода — обвинение в нарушении Закона. Но Иисус Христос разъяснил:
«Не думайте, что Я пришел устранять закон или пророков. Я пришел, чтобы исполнить, а не устранить. Говорю вам истину: пока небо и земля не исчезнут, ни одна малейшая буква, ни одна черта не исчезнет из закона - все будет исполнено...». (Матфей 5, 17-18) 2. «Святотатство». Одним из обвинений, выдвинутых доносчиками, явились слова Христа о том, что он, якобы, желает разрушить храм. Нашлись два свидетеля, которые подтвердили, что Иисус говорил:
«Я могу разрушить храм Божий и восстановить его в три дня». (Матфей 26, 61) Но что-то не заладилось у спецслужб. В дальнейшем это обвинение также не подтвердилось; видимо, свидетели отказались от своих показаний в зале Синедриона (Марк, 74, 59). Может быть, само обвинение показалось абсурдным. Стремление представить Христа в виде «террориста» сорвалось.
3. «Хула на Господа». Во время праздника освящения храма в Иерусалиме окружающие Христа провокаторы спросили:
«Сколько ты еще будешь держать нас в недоумении? — говорили они. Если ты Мессия, то так и скажи нам».
И когда Господь подтвердил, что он сын Бога и это подтверждается совершенными чудесами, «тогда иудеи опять схватили камни, чтобы убить Его... Мы Тебя не за то хотим побить камнями, а за богохульство, потому что Ты, обыкновенный человек, выдаешь себя за Бога». (Иоанн 10, 22-33)
В Синедрионе решили «подкрепить» это обвинение: «И встав, первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?
Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?
Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.
Тогда первосвященник разодрал одежды свои (разрыв цельнотканных одежд первосвященником считался важным религиозным актом) и сказал: Он богохульствует! На что еще вам свидетелей? Вот, теперь вы слышали богохульство Его!
Как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти». (Матфей 26, 62-66) Подведем итоги: из намеченных спецслужбами обвинений Иисуса из Назарета а) в преступлении против закона, 6) святотатстве, в) богохульстве, осталось одно — богохульство. Стало ясно, что для римского прокуратора этого недостаточно, чтобы принять решение о распятии галилеянина.
С точки зрения римского прокуратора Понтия Пилата, который постоянно жил в Кесарии приморской на берегу Средиземного моря и в Иерусалим приезжал лишь в командировки по поводу востребования налогов и выполнения судебной функции, доказательство вины Иисуса в богохульстве было проявлением туземной дикости. Предоставленные первосвященником и Синедрионом доводы о богохульстве не давали ему оснований утвердить смертельный приговор. Первое, что должен был сделать опытный правовед прокуратор Понтий Пилат, — поискать юридический способ, как бы отделаться от выполнения судебной функции по этому не совсем понятному для него делу. Римляне испокон веков отличались веротерпимостью, чтили и своих, и чужих богов, но не сторонились и скептического к ним отношения. Это обстоятельство не прошло незамеченным евангелистами. Случилось так, что во время процесса над Христом в Иерусалиме находился и жил в своем дворце Ирод Антипа — сын Ирода Великого. Поскольку Иисус из Назарета был галилеянином, подданным галилейского царя, римский прокуратор направил ему арестованного — «по подсудности».
Ирод Антипа, погубивший Иоанна Крестителя, «задавал Ему много вопросов, но Иисус не отвечал. Священники и учителя закона стояли там и выдвигали против Него всевозможные обвинения». (Лука 23, 9-10)
Затем, поиздевавшись над пленником, к неудовольствию Пилата, он отказался от рассмотрения дела Иисуса из Назарета и возвратил арестованного галилеянина римскому прокуратору для продолжения судопроизводства.
Вот как протекали прения Понтия Пилата с представителями иерусалимских властей в ходе судебного разбирательства.
Обвинители утверждали:
«Этот человек - зачинщик беспорядков в нашем народе. Он говорит, что не надо платить налог императору, и заявляет, что Он Царь - Мессия... Он своим учением возмущает народ по всей Иудее, начал в Галилее, а сейчас вот пришел сюда». (Лука 23, 2, 5) Прокуратор возражал:
"Вы привели ко мне этого человека как подстрекающего народ на восстания. Я допросил его в вашем присутствии и не нашел подтверждения вашим обвинениям,.. Как видите. Он не сделал ничего, достойного смерти. Поэтому я накажу его и отпущу". (Лука 23, 74, 15, 16) «Накажу и отпущу». Одна фраза из Евангелия. О ней можно написать целый юридический трактат. За ней скрывается последняя надежда Понтия Пилата уклониться от слов: «condemno, ibis in crucem» — осуждаю, пойдешь на крест. Смысл ее заключается в ясно выраженном по делу Иисуса из Назарета предложении первосвященнику и Синедриону — обвинителям Христа — осуществить сделку с правосудием. Он, римский прокуратор, наделенный судебной функцией в завоеванной провинции Иудее, обязуется наказать подсудимого (возможно, бичеванием), ведь бич — это половина смерти — «media mors». Этим самым он признает обоснованность предъявленного Иисусу из Назарета обвинения в богохульстве и оставляет ему жизнь. Понтий Пилат полагал, что компромисс может быть принят иудейской стороной. Неужели в них не проснется жалость к единоплеменнику — проповеднику любви и смирения. Но первосвященникам и Синедриону не нужна была «половина смерти» Христа.
В метрополии и заморских провинциях римляне больше всего боялись мятежей, восстаний, участниками которых могли быть римские граждане, жители покоренных стран, несвободные люди, рабы. В древнейших законах XII таблиц «мятежное сборище» рассматривалось как государственное преступление, караемое смертной казнью.
О мятеже знаменитый оратор и писатель Цицерон в речах против Варреса за 70 лет до казни Христа
