1. «Единичное» и «многое». Мы видим, что, во-первых, «единичное» и «многое» находятся в неразрывном единстве друг с другом, во-вторых, «многое» представляет собой «разрозненное разнообразие», состоящее из «единичного», в-третьих, актуальный случай это «сложное единство», в которое сплотилось «многое», и в-четвертых, «Актуальный случай есть новая сущность» вовсе нисколько не похожая на то, из чего она составлена.
((Не напоминает ли это нам структурно-функциональный состав идеи? Ведь идея (как актуальная сущность) представляет собой комплекс («многое», «сложное единство»), состоящий из сущих («единичных»), объединенных в нечто новое. Причем новизна идеи совсем не похожа ни на один из тех элементов («единичных»), из которых она составлена. Поскольку новизна идеи в том, что она (идея), во-первых, есть комплекс определенным образом взаимосвязанных сущих, а во-вторых, она есть новый смысл, исходя из которого мы можем сформировать новое искомое сущее)).
Далее нам надо перейти к эквиваленту термина «многое», выраженному понятием «разрозненное разнообразие». «Разрозненное разнообразие» Уайтхеда, которое принадлежит категории «многого», и которое «является неотъемлемым элементом концепции «бытия»», есть не что иное, как наше понятие Хаоса – то есть того хранилища готовых сущих, из которого в процессе рефлексии-1 мы черпаем исходные сущие для комплектации предполагаемой нами идеи. Не имея этого хранилища, нам либо неоткуда было бы комплектовать идею, либо нам пришлось создавать эти объекты-сущие внове, что и вовсе неприемлемо, поскольку, как мы уже знаем, возникновение новых объектов возможно только через процесс создания опять же новых идей. Получается замкнутый круг.
((И наше понятие Хаоса, действительно, является «разрозненным разнообразием», поскольку, как показали приведенные нами примеры идей, комплектация последних включает в себя объекты самых разных категорий и самого разного вида.
Более того, понятие «разрозненного разнообразия», участвующего – на равных правах и без какого-либо иерархического различения – в формировании все новых и новых актуальных сущностей, наталкивает на ту мысль, что Уайтхеда с полным правом можно было бы считать предтечей создателей «новых онтологий» (45). (Б. Латур, М. Деланда и др.).
(Но, справедливости ради, пальму первенства в данном вопросе мы все же должны вручить Платону, который в «Пармениде» от лица старого Парменида наставляет молодого Сократа в том, что наравне с такими возвышенными идеями, как идеи справедливости, красоты, единого существуют идеи человека, огня, воды, а также
«таких вещей, … которые могли бы показаться даже смешными, как например, волос, грязь, сор и всякая не заслуживающая внимания дрянь …» (46). (Платон. Парменид. 130в-d, стр. 407-408).
Так что на самом деле, любое исходное сущее (а по Уайтхеду, «единичное», актуальная сущность) из сферы хранилища-Хаоса, – будь оно самым незначительным, – может быть использовано для комплектации новой идеи. Как, например, влажная тряпка для стирания текста на доске может быть использована как сущее, входящее в комплектацию идеи кусочка мела)).
Правда, говоря о том, что «В разрозненном разнообразии заключено много сущих», Уайтхед не акцентирует внимание на том, что в процессе создания новых актуальных сущностей (по-нашему, идей) отбирается вполне определенный – можно сказать, уникальный – состав сущих. Ведь только из сочетания взаимосвязей сущих этого состава можно получить нечто новое и вполне конкретное – актуальную сущность.
Вот почему, признавая значимость процесса нахождения «конкретного сочетания» актуальных сущностей в случае образования новой актуальной сущности, Уайтхед апеллирует к интуитивному характеру создания этого сочетания. То же самое он делает в отношении образования самой новизны. Вот что он пишет:
«Таким образом, «образование нового сочетания» является первичным понятием, воплощенным в термине «сращение» (“concrescence”). Первичные понятия «образование новизны» и «конкретного сочетания» не объяснимы ни в терминах высших универсалий, ни в терминах составных частей, участвующих в сращении. Анализ составных частей абстрагируется от сращения. Призыв исключительно к интуиции» (47).
Но как показал наш анализ того, что происходит на этапе рефлексии-1, «Призыв … к интуиции» не совсем оправдан. ((Потому что в нашем случае при создании идеи комплектация ее сущими происходит на вполне рациональном уровне. Поскольку, исходя из стоящей перед нами задачи, мы подбираем в ее состав только те объекты, которые, как нам представляется, имеют самое непосредственное отношение к ее разрешению. Далее, манипулируя этими сущими в своем уме, мы пытаемся связать их вполне определенным образом и получить некий смысл, который помог бы нам разрешить нашу задачу.
Так что мы можем объяснить, каким образом мы получили «конкретное сочетание», но не можем сказать, как образовалась новизна самой идеи. Потому что она возникла в недрах нашего бессознательного, куда наше сознание не вхоже – доступ к нему заказан самой Природой продуктивного мышления. Мы «узнаем» эту новизну только после спонтанного акта явления идеи в наше сознание. И узнаем ее
- сначала в виде смысла идеи,
- затем – по мере раскрытия этого смысла – в виде отсутствия (лакуны) в составе комплекса сущих еще одного сущего, искомого сущего, которое мы должны сформировать в своем уме,
- и, наконец, в виде нового материального подручного средства, изготовляемого по образцу искомого сущего и по определенной технологии.
Но того, как образовался смысл самой идеи в материальных (бессознательных) структурах нашего мозга мы не знаем. И, думаю, еще долго будем находиться в неведении относительно этого вопроса.
Так что нам надо четко осознавать, что
- мы не знаем, каким образом формируется новизна смысла самой идеи,
- но мы знаем, как из этого неизвестно каким образом полученного смысла формируется новизна совсем других трех видов: идеального искомого сущего, материального подручного средства и Продукции)).
2. «Творчество». А теперь переходим к следующей «категории первичного», к понятию «творчество» (или креативность). Что касается этого термина, то в процессе актуального случая создается «новая сущность, отличная от любой сущности в том «многом», которое оно («творчество» – И. Ф.) объединяет». И действительно, новая сущность принципиальным образом отличается от тех сущностей, из которых она составлена, ((как, положим, и сущность новой идеи отличается от сущности сущих, входящих в ее комплектацию)). Причем Уайтхед связывает «творчество» с «первичным принципом», согласно которому происходит «творческое продвижение»
«от разрозненности к связанности, в результате которой появляется новая сущность, отличная от сущности, данной в разрозненности». (Там же, стр. 170).
Как видим, наблюдается полная аналогия при «творческом продвижении» в процессе образования новой актуальной сущности и новой идеи. Разница лишь в том, что нами, в отличие от Уайтхеда, достаточно подробно описан поэтапный процесс перехода от «разрозненности к связанности», то есть процесс создания новизны в различных ее формах: смысл идеи, исходное сущее, подручное средство, Продукция.
Более того, как мне представляется, Уайтхедом упущен главный момент, момент появления новизны в актуальном случае. Потому что новизна возникает не столько в процессе механического объединения «любой сущности» во «многом», сколько в результате того, что «творчество», как выражается Уайтхед, «помещает новизну в содержимое «многого»». А вот каков механизм «помещения» (внедрения) новизны, так и не раскрыт автором. А ведь это главный момент становления новизны в процессе формирования актуального мира. Иначе непонятно, за счет чего возникает все новое, и каким образом обновляется этот мир.
((В нашем же случае, – в случае создания новизны через творение идеи, – новизна появляется (из смысла идеи) в результате обнаружения лакуны (разрыва, недостающего звена) в цепочке тех сущих, которые должны комплектовать идею. И это недостающее звено в виде искомого сущего мы должны сформировать (на этапе рефлексии-11) в своем представлении, исходя из внове явленного смысла, который, в конечном счете, упорядочивает взаимосвязи между всеми сущими: и исходными, и внове образуемым искомым. (Вот это упорядочение, то есть согласование сущих, необходимо, прежде всего, для того, чтобы они не входили в противоречие как друг с другом, так и со смыслом самой идеи). Материализация же идеального искомого сущего в подручное средство позволяет нам заиметь тот новый инструмент, с помощью которого в обществе будет производиться опять же новая Продукция.
И как мы уже видели, весь процесс раскрытия смысла идеи, формирования вида искомого сущего и материализации последнего в подручное средство осуществляется создателем идеи на сознательном (логическом) уровне.
Но самая главная новизна, новизна смысла самой идеи, формируется на неосознаваемом нами уровне, на уровне нашего бессознательного, то есть в материальных (нейронных) структурах нашего мозга. Это только после спонтанного явления идеи в наше сознание, и после того как мы начали раскрывать ее смысл на этапе рефлексии-11, мы обнаруживаем нехватку отсутствующего звена – искомого сущего.
Таким образом, наша методология дает полное представление о том, как - этап за этапом, и в каком виде – возникает новизна в процессе События-11: сначала она возникает в виде смысла идеи, затем в виде искомого сущего, потом в виде подручного средства, и наконец, в виде самой Продукции, изготавливаемой в процессе внове формируемого в обществе рода деятельности, того рода, которого ранее не было в структурах социума, но который на этапе События-1 был затребован обществом.
Мы только не знаем самого главного и самого таинственного: каким образом в нейронных структурах нашего мозга формируется то, что мы идентифицируем на сознательном уровне как смысл внезапно явившейся идеи. Мы лишь предполагаем, что нейроны нашего мозга в какой-то момент спонтанно самоорганизуются в тот ансамбль, который – в тот же момент его выхода на уровень сознания (уже на допонятийном этапе) – мы воспринимаем как смысл идеи. Скорее всего, можно предположить, что момент спонтанного образования упорядоченного ансамбля нейронов в нашем мозгу и момент явления нового смысла в наше сознание - это один и тот же момент. Между ними нет промежутка времени. Иначе говоря, наблюдается дальнодействие – отсутствие той промежуточной силы, которая бы их связывала. То есть, спонтанная самоорганизация нейронов мозга проявляет себя в виде внове явленного в сознание смысла идеи. Так спонтанно и момент-ально самоорганизуются молекулы воды в ансамбль. И эта самоорганизация молекул воды тут же проявляет себя в виде «ячеек Бенара». Иначе говоря, как спонтанное возникновение