СТОЛИК НА ТРОИХ (Книга 2-я)

и офисов. У него было удивительное, какое-то восторженное состояние, и казалось, что он летит, а не идет по земле. И вновь забытое чувство полета, ощущение необыкновенной легкости вернулось к нему - словно не идешь, а толкаешь планету, и поэтому она вертится... Такое, наверное, бывает, когда, наконец, ты что-то решил, и теперь свободен и счастлив... Он попросил Беатрис оставаться с Сильвией и ждать его. Он вернется. Не сразу, но когда-нибудь точно придет. Она поняла его, и, ни о чем не спросив, смотрела и улыбалась. Наверное, так и должна отпускать женщина своего мужчину, чтобы он запомнил ее такой...
Напоследок захотелось заглянуть в тот дом на окраине городка с бронзовой вывеской и большим старинным камином. Нет, не заходить туда, лишь взглянуть на странную вывеску, а потом шагать дальше и сделать то, что он хотел…
Он замер. На месте дома была высокая трава и больше ничего, никаких напоминаний. Как будто его и не было вовсе. Человек был потрясен. А эти двое? Где эти странные парни? Он немного постоял на месте, где когда-то был дом. Он не мог ошибиться  - этот дом находился именно здесь. Но теперь на его месте лишь огарок большой коричневой сигары, лежащий в траве и больше ничего.
- Мы тебе поможем, - вспомнил он…
- Не нужна их помощь. Если есть страховка - все теряет смысл! Ты снова от кого-то зависишь и делаешь это не по зову совести, а значит, опять несвободен.
- И хорошо! - думал он. - Так даже лучше.
Потом человек вернулся к центральной площади и подошел к зданию ресторана. Привратник гостеприимно открыл перед ним дверь: - Прошу вас, заходите, - вежливо произнес тот.
- Как жаль, что он не может дать ему чаевых! - подумал он. Потом вынес из ресторана стол, поставил на него стул и пополз наверх. Швейцар сначала не понимал, даже помогал ему. Наконец, человек забрался на крышу этого трехэтажного дома, встал и, оглядевшись, развернул большой плакат. На одной его стороне красовалась картина новой купюры. Та самая икона, которую в конце праздника за ненадобностью выбросили, заменив ее маленькими, но точными копиями, которые теперь назывались деньгами. Человек, видимо, подобрал ее и зачем-то сохранил. Итак, на одной стороне плаката был рисунок купюры, а на другой была написана короткая фраза. Человек забрался на высокий конек крыши, развернул плакат и поднял руки. А на нем было написано:
"Посадите меня в тюрьму!"

- 39 -

Люди шли по улице. Увидев на крыше странного человека, сначала смотрели с любопытством, даже с каким-то интересом, потом, испуганно озираясь, быстро проходили мимо. Улица опустела. Опустела, как тогда, когда он впервые на это же место привез еду. Потом эти люди останавливались вдалеке, поворачивались, снова украдкой смотрели, словно были виновны в  том, что имели глаза. Площадь в самом центре города оказалась совершенно пуста.
Появился Давид. Сначала он ничего не заметил, но звериным чутьем понял - что-то не так и поднял глаза.
- Что за дьявол! - выругался он. - Виктор, ты спятил? А ну-ка слезай оттуда.
Через мгновение рядом появилась какая-то женщина.
- Он не брал у меня разрешения! - оправдывалась она. - Это несанкционированный митинг. Давид, ты можешь его арестовать!
Виктор встал и направил плакат прямо надписью на этих двоих, словно просил их об этом.
- Да, он издевается! - понял Давид. - Ах ты... Ты издеваешься над нами!
Этот возглас перебил тучный банкир. Он стоял рядом, платком вытирая лоснящееся лицо и тяжело дыша.
- Не нужно никого арестовывать! – сказал он. - Вот еще одно доказательство, что у нас демократический город! - Громко произнес он.  - Каждый имеет право на собственное мнение... Что вы хотите, Виктор? - крикнул он. - Мы готовы рассмотреть ваши требования.
Виктор в ответ молча повернул плакат с надписью на банкира.
- Я же говорю - он издевается, - повторил Давид.
-  И мешает работать! – добавила женщина.
Люди робко начали подходить ближе, собираясь за спинами сильных мира сего. Это были по большей части хорошо одетые граждане. Они держали в руках какие-то бумаги, папки. Все они спешили по делам, но теперь, обо всем забыв, стояли и смотрели.
- Объясни толком, чего ты хочешь? - опять закричал Давид.
Виктор снова молча повернул к нему плакат.
Банкир вытер лицо. Потом воскликнул, обернувшись к людям:
-  Ну, если это все – нужно расходиться и заниматься делами. Мы уделили этому гражданину достаточно времени и внимания. Пусть сидит там - сколько вздумается. Не снимайте его, Давид, он снова туда полезет, и не обращайте на него внимания...
- Нужно оцепить это место, - проворчал Давид.
Все больше людей собирались поодаль, глядя наверх. Теперь в толпе появились совсем другие граждане – одетые намного проще. Они не  расходились, но боялись подойти ближе...
Внезапно окрестности огласились колокольным звоном. Люди обернулись в сторону церкви. На крыше стоял Леонардо, раскачивая огромный кусок трубы, который как по наковальне бил по куску железного рельса.
Как он затащил ее на крышу – было неизвестно, но звук получился отменный.
- Вот и Лео нашелся, - подумал Виктор. - Значит теперь он не один.
- Еще один придурок, - сказал Давид. - Пора с этим заканчивать.
- Не трогайте их! - громко воскликнул банкир, - это милейшие люди и шалости их невинны, как у детей. Пусть развлекут народ.
А Лео уже добился своего. Казалось, все граждане города вышли сюда и толпились на этой улице. Лео спустился и весело направился к зданию ресторана, а в руках у него был саквояж. Он подошел вплотную к стене и крикнул:
- Привет, Виктор! Лови!
И тяжелый чемодан полетел на крышу. Через минуту Лео стоял рядом с Виктором.
- Ну вот, теперь у нас два клоуна, - сказал Давид. - Что будем делать? - спросил он банкира.
Тут закричала какая-то женщина.
- Лео, если ты не спустишься, домой не возвращайся!
Это была та самая девушка, которая выдавала "разрешения и запрещения", - повезло парню, - подумал Виктор.
- Посадите нас в тюрьму! - прокричал Лео. - Это свободная страна! Мы имеем право сидеть в тюрьме! Посадите нас туда!
Люди смеялись, другие негодовали, третьи, совсем голодные, молчали.
- Почему они молчат? - подумал Виктор. - Им нечего терять.
- Ну вот, началось веселье, - сказал Давид. – А я говорил - надо было сразу его оттуда снимать.
- Подождем, - мудро заметил банкир.
- Посмотрите на горы, посмотрите на это небо, на солнце. Они смеются над вами, - продолжал свою речь Лео. Несмотря на раннее утро, он был слегка пьян, но это только придавало ему красноречия.
- Люди, что вы делаете? Оглянитесь на себя. Вы потеряли то, что вернула вам проклятая война. Вы потеряли свое лицо. Теперь на ваших лицах гримасы. Вы разучились говорить, любить, смотреть на небо! Ваши дети родятся такими же - злобными, холодными и пустыми. Вы - пустые бутылки из под кислого вина, которое выпил кто-то другой. В вас не зальешь даже свежего вина, потому что оно сразу же скиснет.
- Потрясающе! - подумал Виктор,  - Лео говорит так же, как он думает, только своими словами. Удивительный человек!
Он встал, поворачивая плакат направо и налево, во все стороны, чтобы те, кто подошел позже, могли его видеть.
- Вы динозавры. Еще не закончилась трава на этой планете, а вы уже начинаете поедать друг друга, - продолжал Лео.
- Вам судьбою был дан один единственный на тысячелетия шанс все исправить, повернуться лицом друг к другу, а вы снова надели воротнички, окружили себя полицейскими и взяли в руки оружие. Нет, пока не взяли, но оно дожидается в арсенале Давида. И тюрьма пустая тоже дожидается... И теперь, если ты захочешь быть свободным, можешь оставаться им только там, за решеткой. Какой абсурд!…
Лео достал из саквояжа бутылку вина, отхлебнул добрую половину и протянул Виктору. Тот из солидарности тоже отпил глоток, поставив ее на крышу. А художник продолжал:
- Но почему вы молчите?  Больше вас никто не спасет. Вы скоро погибнете от голода, - он смотрел в сторону серой толпы голодных людей, которая так и не успела переодеть одежды военных времен и стояла поодаль.
- Почему вы стоите позади? Это ваша жизнь, ваш город! Горы и солнце, все это ваше! Люди, оглянитесь, вспомните о себе, ведь не ради этого убожества вы явились на свет!
Лео допил бутылку и со словами, - сделайте что-нибудь! - бросил ее в дом напротив.
- Эй, придурок, полегче, - закричал Давид.
- Включите музыку на площади! И погромче! - сказал банкир хозяину ресторана. - Пора заглушить оратора.
Через минуту бравурная громкая мелодия огласила всю площадь. Всю горную долину, всю эту маленькую страну, где люди стояли, молчали и слушали...
Лео пытался перекричать ее, но было тщетно. Тогда он повернулся к Виктору:
- Знаешь, я хотел сначала сделать это для себя и для нее... Вон для той дуры... Потом подумал - для вас тоже и для всех тех, кто скоро подохнет с голоду. Только зачем нам это? Правда, Виктор? - с этими словами он раскрыл тяжелый саквояж. И тут Виктору стало понятно, чем тот занимался все последнее время, и почему его нигде нельзя было найти. Лео поднял над головой пачку новеньких банкнот, развернул ее, размахнулся изо всех сил и метнул в толпу людей.
- Вы хотели этого? Получите!
Он все доставал и доставал новые пачки, и сеял ими с крыши. Музыка оглашала окрестности вокруг, она гремела на всю горную долину, а пестрые бумаги летели, как цветные бабочки, опускаясь на тротуар, попадая в людей, в руки, в их лица. Это уже был целый ливень из цветной мишуры, и теперь она покрывала всю улицу. Вдруг Виктору на мгновение показалось, что он видит в толпе тех двоих - одного в белом одеянии, а другого в черном. Они стояли и, улыбаясь, на него смотрели. А на груди Виктора гордо красовалась надпись - "Посадите меня в тюрьму"...
Банкир еще минуту потоптался, вытер пот с лица и повернулся к Давиду:
- Ты знаешь, что этот парень только что сделал? …
- Что? – тупо спросил полицейский.
- Он обрушил нашу национальную валюту.
Сказал это и пошел прочь. А пестрый серпантин из разрисованных фантиков безнаказанно и весело продолжал кружиться по площади, падая на крыши домов, на землю. Ветер подхватывал эти бумажки и мчал их все дальше и дальше в нескончаемом хороводе, не понимая – что он делает...  Да и где ему было понять?…
Давид, наконец, решив, что пришла пора действовать - направил людей на крышу. Лео старался успеть разбросать все из саквояжа, уже отбивался от полицейских пачками цветных купюр. Но двоих нарушителей порядка скрутили, надели наручники и стащили на землю. Потом долго вели через площадь, а люди молча расступались, давая дорогу.  Полицейские подталкивали, торопясь закончить свое дело. И наконец, их спустили в подвал дома, где на стене была прибита маленькая, но столь желанная вывеска - "Тюрьма".

- 40 -

Солнце село в горах. В камере стало темно. Свет здесь не полагался, хотя было тепло и сыро, а в мисках была еда.
- Почему в мисках? - подумал он. - Хотя, какая разница...
Лео лежал на матрасе и безмятежно спал. У него было лицо нашкодившего ребенка. Он был очень молод. Только теперь Виктор подумал, что ему нет и тридцати. Совсем еще мальчик, такой талантливый, ранимый и настоящий. Как ему удалось сохраниться? Теперь он чувствовал нерушимую связь, дружбу, которая останется между ними навсегда.
Ему было спокойно и хорошо. Там, дома, у него была любимая жена и дочь, а теперь появился друг. Настоящий друг... Вдруг вспомнил о