Бетти, словно, возвращалась из далекой, прошлой жизни. Она ему нравилась все больше, и ему было хорошо с ней… и с Сильвией тоже. Словно что-то изменилось с того вечера, когда она задумалась о чем-то в последний раз. Больше он не замечал и тени плохого настроения, только тени на ее красивом лице от хорошей косметики, а еще много разных нарядов, которые ей так шли. Он не знал, что думать о ней и о себе. Он был старше ее лет на двадцать, но пока сидел в своем аквариуме, эта женщина прожила намного больше его... Зачем что-то думать? Ему было просто хорошо с ней! Хорошо и как-то спокойно. Наверное, такое бывает редко, и многие, прожив целую жизнь, так и не испытали того, что чувствовал он сейчас, находясь рядом с ней. И уже не верилось, что совсем недавно он случайно забрел именно в ее дом. Зашел и остался…
Стоит ли верить в судьбу? Когда-то он верил только в себя, всего добивался сам, но, теперь, пережив долгое заточение и оказавшись рядом с ней, был, наверное, счастлив и благодарен судьбе...
- Кем я хотела стать? – отозвалась Бетти. - Мальчиком. Я играла только с мальчишками, а когда они дергали меня за косу, жалела, что я девчонка.
- А потом?
- А потом я хотела быть красивой и нравиться всем.
- А потом?
А потом… я влюбилась и уже не хотела ничего.
- Нет, Бетти. Кем ты хотела стать, кем работать, что делать?
- Виктор! Ну, кем хочет стать девочка!? Если она дурнушка - кем угодно - математиком, депутатом, налоговым инспектором. Но если на нее смотрят и видят женщину, она и хочет оставаться ею… Я тебе нравлюсь? - неожиданно спросила она. Он покраснел, как мальчишка и пробурчал что-то в ответ.
- Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, - уже серьезно заговорила она. - Когда-то я была дизайнером одежды, работала в салонах, рисовала модели, помогала на показах.
- Ты была манекенщицей?
- И манекенщицей тоже. А что - не похоже?
- Ну почему, просто, хотел знать, что тебе нравится. Теперь можно себе позволить все и превратить детские мечты в реальность. Ты чего-нибудь хочешь?
- Мне нравится готовить для вас еду, нравится быть матерью... Ну, я не знаю...
- Тогда позволь сказать мне, - ты не будешь против, если у нас появится сад, где ты будешь украшать землю вокруг нашего дома, а я займусь созданием плантации и буду кормить людей. А потом, если ты, конечно, захочешь, снова будешь шить одежду.
- Значит, мы остаемся здесь? – с удивлением спросила она.
- Если вы не будете против.
Она посмотрела на него своими огромными черными глазами, на секунду задумалась и как-то просто ответила:
– Виктор, мне все равно где жить и что делать, главное, чтобы вы были рядом. Сильвия и ты.
И в эту мгновение ему стало нестерпимо хорошо рядом с этой женщиной, с близким и теплым созданием. И не обязательно быть еще ближе, потому что ближе не бывает... Так думал он…
- 19 -
Он развил бурную деятельность. Солнце становилось все горячее, дни длиннее, и что-то подсказывало, что скоро снег растает и придет долгожданная весна. С помощью девочки он засадил все лотки семенами. Через неделю те начали пробиваться из земли, показывая зеленые листики, и теперь Сильвия радовалась им так, как когда-то он в своем саду. У него были грандиозные планы. Он хотел засадить всю округу, а поскольку климат здесь был теплым, можно было скоро получить большой урожай. Он часто заезжал в большой магазин и перевез сюда, наверное, всю технику для работы на земле. Но земля продолжала скрываться под толстым слоем снегом, и он ждал, когда он растает и можно будет начинать. Каждый день он занимался с девочкой, привез много учебников и учил ее всему, что знал сам. Она не говорила, но быстро схватывала. Еще немного, и она сможет излагать свои мысли на бумаге. У него никогда не было детей, и теперь, наверное, впервые в жизни он понял, какое это счастье иметь ребенка. Девочку! Отдавать ей знания и быть ей почти отцом. А она чувствовала это и светилась от радости, когда он бросал свои взрослые игрушки и возился с ней. Но если был занят делами, значит, она была рядом и обязательно мешалась под руками.
- 20 -
Так прошли две недели их загородной жизни, полные спокойствия и безмятежных снов. Только иногда по вечерам, когда Сильвия уходила спать, а они оставались вдвоем, ему было не по себе. Он не понимал, что с ним происходит, немного стеснялся Беатрис и самого себя. Они пересмотрели множество фильмов из той прошлой жизни, читали, разговаривали, но он никак не мог понять, что ему не дает покоя. Он думал, что уже научился относиться к Бетти, как к еще одной дочери, только она совсем не походила на дочь, а он на ее отца. Иногда ловил на себе ее долгий взгляд. Она смотрела и думала о чем-то, хотела что-то сказать, но молчала и просто смотрела. Он пытался понять, что у нее на душе, но не мог и не хотел причинить ей боль, напомнив о чем-то. Тогда он ставил музыку или рассказывал о той своей жизни, которую провел в заточении. Теперь он мог это делать - ему нечего было от нее скрывать. Иногда они садились за большой стол и придумывали его большую плантацию и ее сад. Уже рисовали планы будущего поместья. Она помогала придумывать дизайн вокруг дома, и мысленно они уже находились там, в своей весне. Иногда, отбирая карандаш, она невольно касалась его рукой, не отбирая ее в сторону. Это тепло обжигало, и в такие мгновения он уже не представлял ее ни своей дочерью, ни женой, а чем-то большим... Но, разве такое возможно?
Когда он возился на будущей плантации неподалеку от дома, что-то мерил, вбивал колышки или просто думал, глядя по сторонам, она смотрела на него в окно, и ей так хотелось, чтобы он скорее вернулся и был рядом. Но у него находилось масса дел, а так долго она без него не могла и не хотела. Обычно в той прошлой жизни все происходило, как в кино. Люди встречались, знакомились, ложились в постель. Просыпались и были вместе. Женились или расходились. Не важно. Но все равно любили и были любимыми хотя бы какое-то время и обязательно, как в кино. А этот фильм или пока еще только сценарий был таким странным - в белой пустыне, в чудесном доме, с мужчиной, которого она уже бесконечно любила и хотела быть с ним. Но не могла,... потому что никогда в жизни так не любила. А он мог часами находиться рядом, быть совсем близко, но потом опять заниматься своими делами или дочкой... Дочкой! - думала она. - Теперь у него появилась дочка...
А потом он снова будет что-нибудь делать, забывая о ней. Иногда она завидовала ему. Кто-то сказал, что женщина любит всегда, а мужчина лишь эпизодами. Кто сказал?... Какая разница. Все равно теперь этого никому не вспомнить... Но так, как он не умела, поэтому смотрела в это большое окно и ждала...
Проклятый страх. Когда ничего нет - и терять нечего, все просто, совсем не боишься, а внутри лишь пустота. Но стоит появиться чему-то, когда уже не веришь ни во что… (А этот человек такой необычный... Как он улыбается... Другие стреляют, а этот улыбается, и не знаешь - кто сильнее.) …тогда боишься все испортить, а рядом проклятый страх, потому что так хорошо еще в жизни не было никогда... И страшно все сломать... Но, что же будет завтра?...
Теперь он часами пропадал на поле перед домом, ходил с какими-то чертежами, делал разметку своего огорода. Он мерил расстояния, записывал - сколько шлангов нужно привезти еще, какой материал понадобится, что-то рассчитывал. Уже рисовал на этом глубоком снегу свое лето. Только мужчина умеет так мечтать. Иногда ей казалось, что сейчас он войдет и принесет в дом спелые помидоры или клубнику. Казалось, что мысленно он уже посадил и вырастил все это, и готов был снимать урожай. Женщин он туда не допускал, не давая затоптать придуманное чудо, а они и не обижались.
- 21 -
Первые числа марта вытащили из календаря огромное и горячее солнце. Оно было уже очень высоко и повеяло весной. Однажды Виктор признался, что на днях у него день рождения, и он в первый раз будет отмечать его со своей маленькой семьей.
День рождения! Почему бы и нет - если хочется превратить жизнь в праздник! А иногда так хочется позабыть о буднях. Хотя, будней в его жизни больше не оставалось - они отступили в далекое прошлое.
На днях, проезжая на своем вездеходе, он обнаружил всего в каких-то сотнях метрах от дома большое озеро. Тогда он случайно въехал на лед, покрытый толстым слоем снега, и его тяжелая машина проделала в воде полынью. Вот, когда и пришла мысль о рыбалке. В этих краях должно быть много рыбы! И теперь к праздничному столу они приготовят чудесное блюдо! Он собрал снасти, придумал наживку. Бетти уже начала готовить что-то к завтрашнему празднику, а он отправился на озеро. Сильвию брать не стал. Девочка недавно болела, и сидеть на озере он ей позволить не мог. Конечно, можно было пойти на охоту, но пока рука не поднималась нажать на курок, а рыбалка - совсем другое дело.
- Виктор, возьми ружье! – сказала Бетти, заметив, что он собирается уходить.
- На рыбалке не нужно ружье, - улыбнулся он.
- Могут прийти волки.
- Ничего, до дома рукой подать, обойдусь, - успокоил он ее.
Она замолчала, подумала, потом спросила: - Ты не хочешь научиться стрелять?
Он смешался, но ответил: - Я умею стрелять, но постараюсь обойтись без этого...
- А ты уверен, что это возможно? - cнова спросила Бетти, - ведь бывают в жизни такие моменты,... - и замолчала.
- Бетти, я уверен. Я очень на это надеюсь.
Больше она не произнесла ни слова, задумчиво проводив его взглядом...
Он уже два часа сидел на льду у полыньи и никаких результатов. Даже ни единого движения или намека на присутствие в озере рыбы. Перепробовал разную наживку, использовал приманки, найденные в магазине, но поплавок стоял, словно приклеенный к ледяной воде, ни разу не пошевелившись.
- Странно, - подумал он. - Обычно в этих озерах много рыбы, а здесь почему-то все замерло, не подавая признаков жизни.
И снова воспоминание о том, как стоял он когда-то у самой кромки воды, где было мертвое море и берег, и все вокруг, нахлынуло на него. Прошло уже столько времени, и нет причин в этом чудесном месте гибнуть всему! Но это озеро почему-то напомнило то море, где не было жизни. Только поплавок на ледяной воде и человек на белом снегу...
Он не сразу понял, что произошло. А, когда увидел огромного кабана, несущегося на него, бежать было поздно. Тот летел, как огромный снаряд, его глаза были прикрыты, и только два огромных клыка торчали из пасти. Вспомнил глаза волка, так внимательно и разумно изучавшего его, а тут - прищуренные красные глаза, без признаков жизни с одним желанием – убить. Вот оно - ощущение неминуемой смерти. А кабан все приближался! Наверное, так мчится пуля, которая ни за что не изменит траектории полета, так падает бомба, сброшенная с самолета, и ее не остановить. Так летела война, которая накрыла всю планету, а теперь большой черный кабан мчался по прямой, сокращая путь. И путь этот напоминал траекторию смерти...
Вдруг раздался громкий хлопок. Животное внезапно остановилось и замерло, с удивлением на него взирая. Только сейчас оно широко раскрыло глаза. В них было удивление, ненависть и боль. Только боль смогла остановить его. Зверь постоял мгновение, покачался на коротких толстых ногах и повалился на бок.
Виктор обернулся, неподалеку стояла Бетти с ружьем, от которого еще шел белый дымок. Она была в одном платьице и домашних тапочках, но в руках крепко
