балконная дверь и от сквозняка в комнате что-то упало. Валюша, вздрогнув, оторвалась от пола, поднялась и медленно пошла туда. Вдоль части окна, на ширину около полуметра, пол был зачем-то приподнят стараниями самого хозяина квартиры, у которого она её снимала. Но это было, пожалуй, единственным шиком в старенькой однокомнатной развалюшке. Хозяин то уезжал, то появлялся вновь; арендной платы почти не брал и вообще никак не докучал Валентине в течение вот уже трёхлетнего стажа её здешнего проживания. Стоявшие на предоконном помосте корзинки и керамические чашки разной формы и размеров были заполнены чернозёмом, речным песком, торфом, крошечной галькой, ракушками, сосновыми иголками. Здесь жили цветы. Ей удавались эти бесконечные незабудки, традесканции, пеларгонии и бог знает, что еще. Когда-то давно она обошла все мыслимые цветочные торговые точки, чтобы достать усик, кусочек корня или стебля. Вскоре садик ожил, и она регулярно тормошила его, придумывая ласковые или смешные прозвища для своих питомцев. Вот и эуфорбия или "плетёночка" тоже была любимой и драгоценной. Вытянулась только, как пожарная каланча, и стала заваливаться, несмотря на всяческие хитроумные подпорки. Вчера она решила срезать верхушку, но неудачно повернув цветок, его почти уронила и сломала, изрезав при этом руки и брызнув обильным молочным соком прямо в глаз. Его щипало, и слёзы лились в три ручья. Промывание с часовым завыванием помогло отчасти, и сегодня глаз еще кололся и оставался красным.
- Чёрт побери! Ты же собиралась к врачу. Спорю на твоё ребро, что не была? - Костя проявлял чуткость, едва появившись на пороге.
Это был худощавый высокий блондин с рыжеватым оттенком, который подчёркивался бровями цвета поджаренной на солнце пшеницы. Зелёные глаза и нос с горбинкой были неотразимы, но тонкие губы на фоне небольшого рыхлого подбородка портили впечатление. Впрочем, улыбка открывала прекрасные зубы.
- Чай будешь? У меня есть сыр и помидоры.
- Какие еще помидоры? Да и ел я, не хочу. Что насчёт моего вопроса - не была у дохтура-то?
- Не-а, - качнула она головой.
- И в чём проблема?
Валюша пожала плечами.
- Неважно, - прошептала она.
- Неваажно, - он безжалостно передразнил её. Пожевав губами, продолжил:
- мне за тебя колотиться надо? У тебя в прошлый раз голоса ско-ко не было? Ме-сяц, моя ты безнадёга. Это -...700 часов бесперебойного сипения. И с работы вылетела. Ты вообще голову-то включай!
- Было бы лучше, ас ты наш логарифмический, если бы ты не отчитывал меня, а сходил за молоком. У меня закончилось. Ты зачем приехал? Воспитывать? Так я не в том состоянии. Молоко и мёд. Можешь?
- Ну, конечно, я только для того и нужен, - пробурчал поскучневший Костик.
- Я тебя сегодня не звала, Костя. Ты забыл?
- А что ты щуришься-то? Цыпа, что у тебя с глазом?
- Не называй меня так, - слегка помедлив, она показала пальцем на цветок.
- Проколола, что ли? - Костин голос упал. Она затрясла головой и махнула рукой.
- Потом. Костя, пожалуйста, не напрягай меня сейчас. Какая теперь-то разница? Иди уже, ладно? - Чуть не плача, с трудом произнесла Валя осипшим голосом.
- Молодец. Всё замечает, - подумала она и вдруг сердце её скакнуло - как же она покажется Максиму?
….- Валюш, твой глаз круто опух, пока я ходил! - Испуганно констатировал вернувшийся Костик.
- Я просто промывала его только что. Вчера брызнула цветочным соком. Хотела обрезать, а оттуда как хлестанёт!
- Кааак хлестанёт? Ты же его наверняка выжгла! Ты им видишь?
- Тебя - да, но лучше бы нет.
- Да говори уже правду!
- Вижу. Неприятно, когда мигаю.
- Ну, стопудово же сгорел. Твой треугольнок еще дрынькает?
- А где твой мобильник?
- Дык не для себя же стараюсь.
- Это ты о чём?
- И потом, с городского будет дешевле, - закончил Костя уже из коридора.
- Для кого? - Прохрипела Валечка ему вдогонку, но Константин уже ворковал с кем-то по её городскому телефону. Вдоволь наговорившись, он снова засиял на кухне, потирая натёртую о растрескавшуюся трубку щеку.
- Я договорился на завтра. Поедешь во вторую больницу, к шести вечера. Там у Нины работает знакомая, и она попросит её показать тебя дежурному глазнику. Сейчас напишу номер отделения. Завтра же. Поняла?
- Спасибо. Но может, до завтра уже всё пройдёт?
- У тебя точно пройдёт, - "кипел" Костик, - а если ты ослепнешь?
- Что, с бельмом я буду нравиться тебе меньше? - Улыбнулась Валечка.
- Змий Горыновна... С виду - такая душечка, а умеешь неприятности наговорить заботливому, учти, человеку.
- Учту. И что бы я без тебя делала?
- Вот именно.
- Еще чуть-чуть, и завтра твоей Нине придётся просить не только глазника, но и горло-носа.
Костик шутливо поднял обе руки и забрался коленями на табуретку.
- Видишь, до чего я дошёл. На коленях перед тобой гарцую.
Табуретка вдруг начала крутой крен, и Костик, чертыхнувшись, соскочил с неё.
- Ну, что ты за хозяйка!
- Послушай, я бы прилегла. Как только ты уйдёшь, а?
Она отвернулась к столу и открыла пакет с молоком.
- Могу и остаться. Мало ли чем еще тебе надо будет помочь? Да и если вдруг что случится?
- Что ты имеешь в виду? Я что, так плохо выгляжу?
Костя приближался всё ближе и ближе.
- Смотри - заразишься, - и сомлевший было одноклассник сразу выпрямился.
- Ты шутишь?
- Совсем нет. Мне говорили, что чеснок помогает. Ты можешь по дороге купить и замариновать. Полезно и вкусно. Хотя в последнем я не очень уверена.
- А как замариновать-то? - Забеспокоился гость.
- С луком и подливкой, - помолчав, ответила Валюша.
- С какой ещё подливкой?
Она, поджав губы, посмотрела на него.
- Ах, так ты просто изгаляешься надо мной!
- Я? Я еле стою.
- Всё, я поехал.
Но он не уходил и почему-то мялся. Валентина вопросительно смотрела на него.
- Ты знаешь, мёд оказался дороже.
- Да? Сколько я должна доплатить?
Действительность была неумолима. Забрав деньги, Костик хотел было чмокнуть хозяйку, но передумал и ловко увернулся в последний момент.
Валечка машинально вышла на балкон. Погода стояла совершенно летняя, даже слишком для позднего августа. Балкон был стареньким - казалось, шагнёшь потвёрже и - никакой гарантии. Зато балкона почти касалась красавица берёза. Даже с высоты Валиного пятого этажа приходилось запрокидывать голову, чтобы рассмотреть всю её раскидистую крону с крепкими ветвями, разбегавшимися на множество стволиков, чуть клонившихся вниз, словно под тяжестью всё еще пронзительно зелёной листвы. Очень кружилась голова, и она, сделав глубокий вдох, вернулась в комнату. Балконная дверь не закрывалась. Тихонько покашливая в кулак, Валюша всем изогнувшимся телом налегла на неё, и та, наконец, поддалась. Зазвонил еще каким-то чудом работавший телефон с больно обдиравшей щеку трубкой, но тут же умолк. Она подумала о гудевшем трубным басом кране в ванной комнате, о кухонной двери, певшей по-козлиному, несмотря на изведённое на неё базарное масло. Разваливавшиеся вещи просто сыпались на неё в последнее время.
- Боже, какая же я тупица! - Она вдруг вспомнила об отце Лёли, своей подруги, работавшем в строительной фирме.
- На что-нибудь да хватит, - Валечка пересчитала сложенные в старую мамину сумку деньги и надписала конверт с ними - "до Нового Года". Почему-то хотелось плакать, но слёзы не наворачивались.
- Видно, все вчера еще кончились, - она невесело усмехнулась и легла на диван.
Родственников у неё почти не было. Отец давно умер, а мать после долгих лет одиночества снова вышла замуж и с тех пор, как это случилось, мало интересовалась дочерью. Её равнодушие причиняло боль, которая не уходила с годами. Поневоле рано став самостоятельной, решения Валюша давно принимала сама, но давались они ей трудно. А главное, "грабли" постоянно стучали по её лбу. Она не унывала, часто смеялась над собой, но в целом очень требовался мудрый друг. Встретить Учителя и влюбиться - робкая мечта жила в сердце. С детства она легко рисовала шаржи, забавных сказочных персонажей. Удавались и портреты, но тяги к этому не было, как и прочих талантов. Осознавая это, она искала себя, но переживала и даже страдала от собственной полной, казалось, никудышности. После школы поступила по совету матери в медицинский институт, но уже на первом курсе, погребённая под сотнями анатомических бороздок и извилин височной кости, а в целом - под ненавистной зубрёжкой, выпала из списка счастливцев, овладевавших латинской терминологией. Стали нужны деньги и не выпуская из головы мысли о своём пути в серьёзную учёбу в ближайшей перспективе, она пока закончила основательные курсы и стала ландшафтным дизайнером. Работу приходилось добывать, но Валя с ней хорошо управлялась, радостно наблюдая, как обычные во всём люди всякий раз выражают свою фантазию почти сказочным садом, в котором их любовью и хлопотами поднимается новая жизнь.
Из двух Валюшиных школьных подруг одна недавно уехала, выйдя замуж. Всё произошло наспех - уж очень хотелось стать женой офицера. Случившаяся любовь жениха вызывала у Валечки большие сомнения, усилившиеся после его слов "по секрету", что окажись Ира не девушкой, то он выкинул бы её из окна. Она долго отговаривала подругу сюжетами из романтических фильмов и втайне проливала слёзы по упрямой Ирине и по её неожиданной цепкости. Другая подруга - Люка-Люся, ставшая по сути единственной, была не столь закадычной, как уехавшая военная жена, работала бухгалтером и тайно кого-то любила. Встречались из-за этого теперь они редко, а когда это происходило, Валюша не умела наскоро открыть себя. Она старалась осиливать свой скудный быт, не всегда справляясь с маленькой зарплатой и одолевавшими мыслями - как жить дальше. Одиночество ей не докучало. Просто хотелось чем-то "гореть" - страстно, по-настоящему. Хотелось, чтобы все времена года переживались в тех сочных и живых красках, которыми она их изображала на акварельных листах своего альбома.
Максим позвонил в воскресенье, и она, конечно, согласилась встретиться вечером, презрев договорённость с Костиком. Мигом сбегав на ближайший базарчик, Валечка купила лимон, яблоки и всю первую половину дня пила гоголь-моголь собственного изобретения. Проделав бесконечное число дыхательных упражнений и накашлявшись до упаду, она почти обрела обычный тембр голоса и запаслась несколькими афоризмами на случай вполне возможного ступора.
Припудрив носик, покрасневший от всех сегодняшних усилий и от больно моргавшегося и потому оставленного таращиться глаза, она не очень твёрдым шагом пришла на свидание, что не укрылось от Максима, поцеловавшего ей руку.
- Вы очаровательны, но немного бледны. Устали за выходные? - Мило улыбнулся он.
- Трудно поверить, но я простыла в эту жару и
