Они стали подниматься наверх. На третьем этаже вдруг неожиданно открылась дверь, и выбежал мальчик восьми лет, белый, как мел, — а л ь б и н о с ! Пола вскрикнула и отпрянула в сторону. Мальчик бросил на них дикий взгляд прищуренными красными глазками и растянул бледно-розовые губы в подобии улыбки, обнажив редкие, кривые зубки. Затем, подпрыгивая, побежал вниз по лестнице, постоянно оглядываясь на взрослых и странно хихикая.
Подкошенная страхом, Пола едва держалась на ногах. Мальчик напугал и Тима. В полном недоумении они поднялись на площадку последнего этажа.
— Что за дерьмо, — выругался Тим и плечом толкнул дверь, ведущую в коридор.
Из кабинета под номером 440 доносились удары пишущей машинки. Они подошли к ней и без стука вошли.
В скромно меблированной приёмной, за столиком, на котором стояла пишущая машинка, сидела женщина средних лет со строгими чертами лица. Она оторвала взгляд от бумаг и посмотрела на вошедших.
— Вы к доктору? — строго спросила секретарь.
— Здравствуйте. Да, — ответил Тим. — Он нас сможет принять?
— Записывались? — Она продолжила печатать.
— Нет.
— Нет? — удивилась секретарь и посмотрела на Тима.
— Мы просто прочитали объявление, — пояснил он. — Надеемся, док нас примет.
— Сейчас узнаю. — С невозмутимым видом она вышла из-за стола и направилась к кабинету Вельзера. В дверях остановилась и, не оборачиваясь, спросила: — Ваше имя?
— Форстер. Тимоти и Паола Форстер.
— Форстер? — женщина так удивилась, будто они с ней оказались однофамильцами, но тут же вернула своему лицу прежнюю непроницаемость и скрылась за дверью.
Через мгновение вернулась.
— Доктор сейчас освободится и примет вас. — Она вернулась за столик. На лице играла довольно странная улыбка, а может ухмылка. Эта улыбка напомнила Тиму мальчика-альбиноса…
Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и в приёмную выскочил мужчина лет сорока. Его покрасневшее от ярости лицо блестело от пота, а глаза хаотично бегали из стороны в сторону. Не обращая ни на кого внимания, он ходил взад-вперёд, обхватив голову руками, и причитал:
— Как ты могла? Как могла? Ничего не говорила мне… Как же так? Врала, сука…
Следом за ним выбежала женщина — вероятно, супруга: перепуганная, бледная, заплаканная. Она бегала вокруг него и пыталась успокоить:
— Эд, прости меня… Я не думала, что об этом надо было тебе говорить. Прости…
— Ну зачем же ссориться, господа, зачем? — Из кабинета вышел мужчина в тёмных солнцезащитных очках и в белоснежном накрахмаленном халате. Тим и Пола догадались, что это сам психиатр, доктор Вельзер. На вид ему было тридцать пять лет, коренастый; неестественно смуглая кожа и смолисто-чёрные кудрявые волосы говорили о его латиноамериканском происхождении. Хотя, возможно, это и не так.
— Мы поправим ваши нервишки и всё будет в порядке, — психиатр успокаивал возмущённого мужчину по имени Эд. Тот без остановки метался по приёмной и разговаривал сам с собой, размахивая руками: — Скрыть от меня такое! Скрыть… от меня! Господи… Трёх детей… оставить… обмануть меня. Столько абортов! А мне... а мне клялась, что они родились мёртвыми… господи!
— Зачем вы так? — женщина обратилась к Вельзеру. — При чём тут наше прошлое, ну при чём? Мы же обратились к вам за помощью, а вы…
— Ну, знаете, миссис, именно ваше прошлое я и считаю причиной всех ваших бед. Если бы вы не бросали своих детей и не делали аборты, вам не понадобилась моя помощь. — Вельзер велел секретарю проводить пару в процедурную на втором этаже, — та покорно встала из-за стола и с невозмутимым выражением лица направилась к выходу, строгим тоном приказав супругам следовать за ней.
Пола нервно теребила кончики пальцев мужа.
— Так-так-та-а-ак, — протянул психиатр, приветствуя Тима и Полу, когда все удалились, — значит, мистер и миссис Форстер? — Доктор скрестил руки на животе и растянулся в добродушной улыбке. — Прошу в кабинет. — Вельзер, казалось, радовался их приезду, как давним знакомым, нисколько не скрывая своего счастья.
Супруги вошли в просторную комнату, отделанную красным деревом. Сразу при входе, в углу, находилась раковина, в которую из медного крана негромко капала вода. Три больших окна наполняли кабинет ярким солнечным светом. Цветы в горшках на подоконнике создавали уют и домашнюю атмосферу. У дальней стены стоял дубовый стол, за который сел доктор, а супругам он вежливо предложил присесть напротив, в мягкие вращающиеся кресла. Они с благодарностью приняли его предложение и погрузили в них свои уставшие с дороги тела.
Тим вкратце изложил цель приезда, и разговор быстро завязался: доброжелательная улыбка доктора и его простодушие быстро расположили супругов к себе. Они сразу забыли про фотографии на стендах внизу, про странного мальчика-альбиноса, встретившегося им на пути и про предыдущих клиентов, ссорой которых они стали невольными свидетелями.
— Что ж, наш центр один из лучших в штатах, — начал Вельзер. — Спасибо, что выбрали нас. В нашей практике не было случая, чтобы кто-то из клиентов выписался недолеченным. Мой метод делает, казалось бы, невозможное… Но об этом позже. Прежде, что беспокоит вас… или кого из вас?
— Конечно, док, мы всё расскажем, — согласился Тим.
— Обязательно. Не теряя драгоценного времени, можно начинать. Ах, да, хочу заметить… — доктор вытянул указательный палец, — прошу говорить только правду. Только, повторяю, правду.
Откинувшись в кресле, Вельзер, с властным видом самодовольного властелина мира, закурил сигару и был весь внимание.
Немного волнуясь, Тим стал теребить прошлое.
— Тридцать три года назад мы с Полой познакомились, а спустя семь месяцев поженились. То были лучшие годы нашей жизни. Единственное, что нам портило настроение, это мизерное жалование, которое я получал. Мы еле сводили концы с концами, понимаете? Однако, тогда ещё это было не так важно: ведь мы жили вдвоём. Через год после свадьбы у нас рождается первый ребёнок, сын. Мы назвали его Джей, в честь свёкра. Славный, здоровый мальчуган. Мы любили его больше жизни, отдавая ему себя без остатка. Пола не работала и постоянно находилась с Джеем. То был нелёгкий для меня период, потому что приходилось много работать, чтобы прокормить семью.
Доктор предложил супругам воды из графина — те отказались.
— Всё шло, вроде, хорошо, — продолжал Тим, — пока Пола, спустя три месяца после рождения Джея, не забеременела снова. Появление второго ребёнка нас напугало. Честно говоря, мы даже с некоторой неохотой ожидали его рождение. — Тим приложил ладонь к груди и виновато посмотрел на доктора, вспомнив плакаты с фотографиями внизу. — Нет, вы только не подумайте, что он нам не был нужен, нет. Просто мы не могли себе представить, как проживём вчетвером на те жалкие гроши, которые я тогда получал. На мою зарплату с трудом прожили бы и двое…
— Минуточку, минуточку, — прервал монолог доктор, — я хочу убедиться, что вы говорите правду.
— Да, док, истинную правду. — Тим занервничал. — Прямо как на судебном процессе.
— Получается, вы отказались от второго ребёнка из-за материальных трудностей? Поймите, для меня это важно, мистер Форстер, очень.
— Ну конечно же, доктор, именно так. Мы не смогли бы просто так бросить своего родного дитя.
Вельзер подался вперёд, стал пристально всматриваться в глаза Тима. Из-за тёмных стёкол очков его глаз не было видно, поэтому Тим видел в них собственное отражение.
— А теперь скажите: почему, всё-таки, вы бросили ребёнка?
— Потому что не хотели его. Мы решили, что лишний рот в семье ни к чему, — скороговоркой выпалил Тим.
Пола заметила в поведении мужа что-то не то: он странно говорил и смотрел на доктора какими-то «не своими» недвижными глазами. Явно, он говорил не по своей воле, и совсем не то, о чём хотел сказать!
— Доктор, — возмутилась Пола, — да как вы смеете? Что за допрос? Вы не вправе так делать!
— Миссис Форстер, не стоит так нервничать. Это всего-навсего обычный гипноз. Один из безобидных моих методов. — Вельзер провёл пальцами возле лица Тима, будто смахнул паутину, и тот, в свою очередь, «проснулся». Потрогал влажные виски. Потом посмотрел на жену, которая, к его удивлению, уже не сидела в кресле, а стояла возле доктора и чем-то была разгневана. Вельзер мило улыбнулся. — Извините меня, мистер Форстер. — Тим переводил взгляд с жены на доктора, ничего не понимая, и хотел было продолжить своё повествование, но доктор остановил его: — Минуточку… Я тут засомневался в правдивости некоторых ваших слов и применил гипноз. Вашей жене это почему-то не понравилось. Ради бога, извините меня ещё раз. Итак, как выяснилось, вы сначала излагали несколько искажённо, не так, как происходило на самом деле. Прошу вас, теперь уже без гипноза, скажите: какова настоящая причина, по которой вы бросили ребёнка?
— Я ж говорю, что мы не смогли бы прожить на те деньги… — повторился Тим, с опаской поглядывая на жену, и понял, что об этом он уже говорил.
— Под гипнозом вы сказали, что не хотели иметь его потому, что свобода для вас была дороже, а лишний рот в семье — обуза.
Тим стыдливо опустил глаза: он понял, что юлить и обманывать доктора бесполезно, а, впрочем, и не нужно. Как всё было, так и было — бог с ним.
[justify]— Это верно, док, мы его не хотели. Заранее решили: оставим в родильном доме, хотя моё финансовое положение к тому времени улучшилось. — Тим почесал уголок рта. — Но дело не только в деньгах. Есть ещё одна причина. Он оказался…
