Двойник

Да, и можно ли пользоваться им, вообще? Он не хотел так жить, без мысли. Пока он искал смысл, мысль придавала его жизни. Она была осмысленной. Но вот он нашел смысл, и мысль покинула его. Ему не нужен быт, не нужна такая жизнь. Он не готов жертвовать мыслью ради благополучной жизни, которая не дает сил для чистой мысли, допуская к себе только прикладную мысль. Зачем ему вся эта писанина без мысли, без идеи? Зачем все эти характеры, их драма в предлагаемых обстоятельствах сюжета, который требует своего описания и определения, если в них нет голой мысли?
        Наверное, судьба специально позвала его сюда, в самое сердце полярной тьмы, чтобы здесь, в невыносимых, нечеловеческих условиях, на этом островке обычной жизни в арктической пустоте, где нет людей, он сделал свой экзистенциальный выбор: быть или не быть самим собой. Это был выбор не просто жизни, а жизни в мысли.
        Но тут неожиданный стук в дверь оборвал нить его мыслей и заставил его насторожиться. Кто еще здесь, в этой арктической пустыне, может быть? Еще один загулявший испытатель жизни? Или полярник? А, может быть, Даша? Вопросы множились в его голове, которая отказывалась больше думать. Или ему показалось? Но в дверь постучали опять, более отчетливо, чем в прежний раз. Хорошо еще, что он автоматически, по городской привычке, закрыл за собой дверь на крючок.
        - Кто там? – встревоженно спросил Иван Иванович. – Вы будете отвечать?
        Но в ответ никто не ответил, только снова постучали в дверь.
        - Если вы не ответите, то я не открою дверь, - Иван Иванович поставил такое условие неведомому пришельцу. 
        Тогда в дверь забарабанили, и она стала ходить ходуном, как живая. И на Иван Ивановича напал неописуемый ужас. Он буквально хотел спрятаться под стол от этого дикого и страшного стука.
        Внезапно стук прекратился и воцарилась немая тишина. Иван Иванович не помнил, сколько времени он простоял в страшном оцепенении: минуту или целую вечность. Но он точно знал, что страх лишил его чувства времени.
        - Открывай дверь! – внезапно приказал голос, который ему показался знакомым до такой степени, что он еще больше испугался.
        Ему даже показалось, что тот, кто повелел ему открыть дверь, был совсем рядом, не там, за дверью, а в его голове. Голос был какой-то механический, странный, как если бы кто-то говорил одеревенелым языком и онемевшими от жуткого холода губами.
        - Открывай! – снова скомандовал голос, однако теперь с пояснениями, - мне холодно, я весь продрог.
        Но Иван Иванович боялся открыть. Он инстинктивно чувствовал в этом голосе что-то неладное, как будто в нем чего не хватало для того, чтобы он был живым.
        - Не хватало мне еще мертвеца, - сказал Иван Иванович свою мысль вслух.
        - Йо-хо-хо, и бутылки рому. В самый раз!
        И наш герой, оторопело, ни к селу, ни к городу, если не считать мертвеца, услышал весь куплет из пиратской песни: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!».       
        - Годится в качестве пароля? – спросил пришелец за дверью и засмеялся так, со свистом и щелканьем, что еще больше нагнал страха на Ивана Ивановича.
        - Годится, но я все равно боюсь открыть. Вы так и не сказали, как вас зовут!
        - Ты сам, мыслитель, не догадываешься? Какой-то ты хреновый мыслитель. Тебе страшно узнать правду. Распустил тут сопли.
        - Вы живой?
        - Нет, мертвый! С тобой и в самом деле замерзнешь до смерти.
        - Нет, я не открою вам. Я так решил. Идите своей дорогой.
        - Я пришел к тебе.
        - Я никого не звал.
        - Ошибаешься. Я просто так никогда ни к кому не прихожу.
        - Я вам не верю. Я не открою дверь.
        - Ну в таком случае я просто выломаю эту дверь.
        - Не сможете. Вам важно, чтобы я сам открыл вам дверь.
        За дверью раздалось странное бормотание, как если бы кто-то стал прочищать горло.
        - Ваня, дорогой, пожалуйста, открой дверь, - Ивану Ивановичу показалось, что за дверью стоит Даша.
        - Да-да, это я, Даша. Мы тут стоим с полярником, - ты его знаешь, - на морозе, а ты нас не пускаешь в тепло. Тебе не стыдно?
        - Нет, не стыдно.
        - Слушай, старик, меня-то ты узнал? – сказал некто за дверью голосом Бумажкина.
        - Как я могу впустить тебя, если я самого себя не впустил? – сказал Иван Иванович и ужаснулся тому, что сказал.
        - Ты сам понял, что сказал? Ты, вообще, здесь, в полярной ночи, сошел с ума!
        - С вами сойдешь, - ответил Иван Иванович и, сам не зная, почему, открыл дверь, сбросив крючок с петли.
        Дверь со скрипом открылась и на пороге показался он сам, весь в снегу и обледенелый с рюкзаком за плечами. Лыжи и палки лежали у самого порога, где он их и бросил, когда входил в дом.
        - Можно? – спроси его двойник.
        - Можно, - автоматически ответил Иван Иванович и посторонился, испугавшись того, что пришелец пройдет сквозь него.
        - Да, не бойся ты так. - сказал двойник Ивана Ивановича, отряхиваясь от снега, – ты больше никого уже не испугаешься.
        - Это почему, интересно?
        - Да, потому, что тебя большее нет. Вместо тебя есть я. Ты есть моя иллюзия.
        - Не говорите чепухи. Это я открыл вам дверь, а не вы.
        - Да, какая тебе разница: кто есть кто? Не все ли тебе равно, кто иллюзия: ты или я?
        - Нет, мне не все равно! Я понимаю, что ты – моя иллюзия от стресса полярной ночи.
        - Хорошо, я – иллюзия, мотивированная личной депрессией отчуждения от людей, обострившейся действием полярной ночи на твою тонкую душевную организацию. Тогда тем более откажись от себя и перестань задумываться. От мыслей тебе же самому хуже. Или ты мазохист?
        - Никакой я не мазохист, а ты – не я. Но кто же ты? Не из той же ли колоды, что и Марья Моревна?
        - Что тебе сказать? – спросил Ивана Ивановича его двойник и тут же предложил свое решение – У тебя есть прекрасная возможность остаться здесь. Для этого достаточно отказаться от мысли и стать таким, каким являюсь я, стать мной.
        - Это равнозначно отказу от себя. Ты – мое превратное отражение в кривом зеркале симуляции. Тебя на самом деле нет. Ты есть только в моем больном воображении. Не будет меня, не останется и моего мнимого отражения в виде тебя.
        - У тебя есть единственная возможность проверить свое предположение. Давай отправимся в обратный путь в Диксон, - предложил двойник и открыл дверь в черноту полярной ночи.
        - А, давай, - согласился с ним Иван Иванович и вышел из помещения станции наружу.
        Больше его никто никогда не видел. Где он теперь? Неведомо, знает ли он сам.     
           
 

        -