которая сидела рядом и внимательно, затаив дыхание слушала рассказ Бумажкина о тропических тайнах.
- Добро пожаловать в наш земной уголок, о небесный странник, - сказала она нежным голосом и ласково взяла его за руку, чтобы проводить его в райское место.
- Вы райская гурия? – взволнованно спросил наш герой, почувствовав, как его члены наливаются освежающей энергией жизни.
- Что вы, совсем нет. Но если вы хотите, то я буду вашей гурией.
Она добавила: «Для усталых путешественников наше уютное место может показаться раем» и провела Бумажкина через роскошный холл приема космических путешественников прямо… нет, не к себе в спальню, а в соседнее помещение, наглухо закрыв за собой дверь.
Они оказались в полутемной комнате, слабо освещенной потолочным матовым светом. Служительница куба подвела его к объемному дивану голубого цвета и предложила ему присесть на него. Сама она села рядом, взяв его за руку. Бумажкин от счастья таял, как мороженое под палящими лучами страсти. Он страстно желал взять и посадить на свои колени очаровательную спутницу. Как будто предвосхищая его невыносимое желание, спутница положила нога на ногу, чуть-чуть оголив свое округлое колено и спросила, как к нему обращаться.
- Зовите меня просто Колей, - срывающимся, сиплым голосом ответил он и кашлянул, чтобы прочистить свое пересохшее от волнения горло.
- Вот возьмите воду и утолите свою жажду, - предложила она и повернулась на нежном месте, призывно скрипнув своей одеждой по материи дивана, к столу напротив, уставленному герметически закрытыми стаканами.
Чтобы дотянутся до одного из них, она осторожно привстала, соблазнительно выпятив свою нежную часть в сторону нашего героя. Бумажкин еле сдержался от желания схватить ее обеими руками за нежное место и прижать к своему отвердевшему месту.
- Скажите, пожалуйста, свое имя? – спросил он сдавленным голосом.
- Меня зовут LNP356F97839U6*74. Это мое полное имя.
Бумажкин опешил от удивления и не удержался от глупого вопроса: «Зачем такое сложное имя»?
- Какой вы, право, Коля, странный человек. Вы что забыли о том, что давным-давно, еще в век полной исчислимости, которая начиналась… да-да, с цифровизации мира вещей и случилась, кажется в двадцать втором веке по старому летоисчислению, люди в своем общении перешли на язык символьной логики.
- Я этого не знал, - признался Бумажкин. – Но почему тогда вы говорите на моем разговорном языке?
- Потому что вы думаете на нем. Я знаю многие языки, включая древние. Это моя специализация.
Удивлению Бумажкина не было границ. Как? Они умеют читать мои мысли! И ему тут же стало стыдно за свои желания, которые могла уловить в его уме LNP с звездочкой.
- Если вы предпочитаете говорить на своем чисто буквальном языке, то зовите меня просто «Звездочкой».
- Очень хорошо, Звездочка.
- И вам незачем стыдиться своих желаний. Я понимаю их и разделяю. Хотите, я сделаю вам полный массаж, чтобы вы полностью расслабились. Не то вы слишком напряжены.
- Да, мне не мешало немного расслабиться.
- Тогда раздевайтесь и ложитесь на этом диване, - сказала Звездочка и стала медленно расстегивать свое белоснежное одеяние.
То, что он увидел своими глазами, заставило его застыть в восхищении.
- Ну, же, Коля, смелее. Не волнуйтесь. Сюда никто не войдет. Здесь есть только вы и я. Вот так ложитесь. Как вы напряжены! - говорила Звездочка, склонившись над телом Бумажкина.
- Потом она присела своим теплым и влажным интимным местом прямо на литые ягодицы Бумажкина и стала плавно растирать его спину своими нежными ладонями, в такт круговым движениям рук прижимаясь к нему и отталкиваясь. Гостю из прошлого стало так хорошо от страстной ласки служительницы куба, что он полностью отключился от реальности. На этом кульминационном моменте развязки истории путешествия в далекое будущее сам ее автор так расслабился, что полностью отключился от мира, в котором все раздавался голос реального Бумажкина, который только-только подходил к самому интригующему событию своей детективной истории.
Когда Иван Иванович вышел из бессознательного состояния, что лежит, как и Бумажкин в его рассказе, но не на диване, а в постели со Звездочкой и обнимает ее мягкое и округлое тело рукой под грудью. Непроизвольно погладив ее и ощутив приятную тяжесть груди, он услышал, вздрогнув от неожиданности, томный голос Саши: «Какой ты ласковый. Нет, не выходи из меня, любимый. Мне так хорошо-о»!
«Иванов, что ты наделал»! – сказал про себя Иван Иванович. Как, каким образом, он оказался в постели с хозяйкой новогоднего вечера? Он закрыл глаза и вскоре заснул. Утро вечера мудренее.
Проснулся Иван Иванович поздно. Теперь он лежал один на той же самой кровати, что и накануне. Саши рядом не было. Но тут де открылась зверь в спальню и на пороге показалась в голубом домашнем халате улыбчивая Саша и пригласила его к столу на завтрак. Иван Иванович невольно подумал о том, что иным людям, к которым он причислял себя и, наверное, Сашу, достаточно одной телесной близости, чтобы жить потом душа в душу. Одевшись в свою одежду, которая была аккуратно сложена на стуле у кровати, и умывшись в ванной комнате, он зашел на кухню и сел за стол. Против него сидела Саша и молча смотрела на него. Он не мог больше молчать и заговорил.
- Мне было так хорошо, как, впрочем, и тебе. И хорошо теперь. И я не вижу никаких препятствий со своей стороны, чтобы мне и впредь было хорошо с тобой.
- Хорошо то хорошо, но мы совсем не знаем друг друга, - здраво возразила ему Саша.
- Для того, чтобы жить вместе, быть близкими друг другу нам, во всяком случае мне, этого вполне достаточно.
- Как у тебя все просто получается. Я не знаю.
- Поживем – увидим. Кстати, что случилось после того, как Бумажкин дочитал свой рассказ?
- От читал до десяти. Потом позвонили Маше и пригласили ее в ресторан на Новый Год. Она спросила у нас, пойдем ли мы в новогодний ресторан? Коля согласился. Я, в принципе, тоже согласилась. Но ты так мирно спал на диване, что я пообещала тебе разбудить через час и отправиться следом за ними. Здесь недалеко. Они ушли. Но ты все не просыпался. Я легла рядом и тоже уснула. И благодаря тебе проспала Новый Год! – с упреком сказала она.
- Но я не виноват в том, что Бумажкин своим скучным рассказом усыпил меня.
- Что уж теперь оправдываться! Если бы я сама не уснула, то обязательно разбудила тебя и пошла в ресторан встречать Новый Год с друзьями.
- Неужели мы плохо провели время вместе?
- Я этого не говорила. Но… после Нового Года все встало опять на свои места. Будем считать, что с нами случилось нечто такое, что происходит только на новогоднюю ночь.
- Но почему только на новогоднюю, а не на любую тоже?
- Ты этого хочешь?
- Разумеется, хочу.
- Еще скажи, что любишь меня!
- Конечно, люблю. Я понял это, когда проснулся один в постели. Я хочу быть с тобой рядом.
- Ты готов быть со мной и ни с какой другой женщиной?
- Всегда готов.
- Готов не смотреть на сторону? Что-то я сомневаюсь.
- Конечно, готов.
- Но я не готова удерживать тебя и волноваться, что ты не равнодушен к другим женщинам. Например, к Маше.
- Что Маша?
- Ты не спускал с нее глаз.
- Естественно, чтобы ответить на ее возражения. Я смотрел больше на тебя, Саша.
- Смотреть мало и мало говорить. Нужно делать.
- Что делать? Скажи.
- Доказывать свою любовь.
- Специально доказывать? Одного честного слова мало? Для меня что думать, то говорить и… - на этом он осекся.
- Вот видишь, - тут же она воспользовалась его замешательством и дала свободу своим сомнениям. – О чем ты думал, когда Коля читал нам рассказ?
- Я сочинял свой рассказ.
- И о чем он?
- О том, как один человек очутился. Сам того, не желая, в далеком будущем.
- И что с ним случилось, раз ты заснул? – не отставала от него Саша. – И почему ты назвал меня в постели Звездочкой? Не она ли тебя усыпила?
- Звездочка – это ты. Теперь ты моя путеводная звезда в этой жизни.
- Не знаю-не знаю.
- Чего ты не знаешь? Я правду говорю.
- Я уже столько раз слышала эту правду, и она всегда становилась ложью.
- Но не в моем случае. Скажу тебе правду. Ты стала моей Звездочкой. Но в рассказе, в котором героем был Бумажкин, Этой Звездочкой был гиноид, женщина-робот. Я так думаю. Дальше я не подумал, потому что уснул.
- Что в твоем рассказе делал Бумажкин?
- Он лежал и получал астрономический, астральный массаж.
- Ах, вот, значит, почему ты был так нежен со мной. Вот извращенец, - проговорила она, смотря на него злыми глазами. – Уходи сейчас же.
- Так в чем я виноват? Мой рассказ нам помог стать ближе друг другу и я понял, что люблю тебя.
- Ничего не хочу слышать. Чтобы твоей ноги больше не было в моем доме, - закричала она и кинула в него своей чайной ложкой.
Иван Иванович встал и как побитая собака пошел на выход. У него в душе образовалась червоточина, в которую он мог необратимо скатиться. Но он не дал себе воли сделать это. Он шел домой, не чуя под собой ног и не думаю ни о чем. И только оказавшись дома, он вздохнул обреченно, но с облегчением. И все же у него лежало на сердце тяжелым грузом сожаление о том, как трудно установить контакт, нет, не с внеземным разумом, а с обычным человеческим и не с разумом, а с характером. Правда, в данном случае речь шла о женском характере, точнее, о пресловутой женской душе. Именно ее имеют в виду, когда говорят о том, что «чужая душа – потемки». Между тем, душа, вообще, включая и твою, собственную, является загадкой, на которую отгадкой, по идее, должен быть разум. Такая догадливая душа, которая о самой себе знает, и есть, так называемая «разумная душа». В женщине есть и разум, и душа. Они сосуществуют в ней, но как независимые переменные. Становясь зависимыми друг от друга, они взаимно противоречат. Ему было интересно понять других людей, тех же самых женщин. Но еще интереснее ему было понять самого себя.
С другой стороны, как можно понять такое существо, как Марью Моревну? Вряд ли, ее можно понять. Вероятно, потому что она не разумное существо, а инопланетный гиноид с искусственным интеллектом, то есть, имитацией интеллекта действительно разумного существа. Но с ее помощью можно понять, как трудно понять человеку самого себя. Во всяком случае, так подумал Иван Иванович, догадываясь, что теперь многие люди «думают» так же, как и Марья Моревна. Но если это так, то кто из них способен понять его и самих себя? Никто, кроме него и таких, как он? Сколько их? Вероятно, больше, чем он один. Но как их разыскать? Ведь не обращаться же к возможным мыслящим людям через социальные сети. В итоге выйдет то, что вышло у Диогена, когда он ходил по рынку с фонарем и искал человека в толпе, в массе обывателей. Неужели его способны понять, такие интеллигентные проходимцы, вроде этого бестолкового Бумажкина? Естественно, нет. Бесполезно обращаться не только к ним, но и
