уследил. Сбежала она, с твоими казаками сбежала. Одна только свита её осталась. Пан головой ручался, что из лагеря ни одна живая душа не выйдет.
В голосе Ружинского закипала злоба, Заруцкий был спокоен.
- Казаки люди вольные, - сказал он. - Как их удержишь? Несколько дней назад две тысячи казаков решили уйти к вашему королю. Я просил тебя, пан Ружинский, остановить их и вернуть в лагерь. А пан их всех порубил. И теперь казаки меня спрашивают: если я их атаман, то почему голова князя Ружинского ещё у него на плечах?
- Ты, пан полковник, мне угрожаешь?
- Я думаю, что не надо ссориться, - повысил голос Заруцкий, а потом спокойнее, - а решить, как быть дальше. В Тушине оставаться нет смысла. Надо идти к вашему королю. Если он подтвердит всё то, что пожаловал нам царик, то остаться с ним.
- А если не подтвердит?
- Если он тебя, князь, лишит гетманства, а меня боярства, тогда и подумаем, как дальше жить будем.
Ружинский задумался.
- Я с тобой согласен, пан полковник, - наконец сказал он, - уводим хоругви под Смоленск к королю Сигизмунду. Как думает пан Скаржинский?
- Что скажет панство, наше товарищество. А я сам думаю, что надо уходить.
***
Кавалькада Марины Мнишек ехала не спеша, с осторожностью. В Дмитров прибыли на третий день, 26 февраля.
Староста усвятский, королевский полковник пан Ян Пётр Сапега принял царицу ласково, но без восторга. Оно и понятно: Сапегу преследуют воинские неудачи. Гонит его молодой воевода царя Василия боярин Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Сапега вынужден был уйти из-под стен Троицка-Сергиева монастыря и вот Скопин подошёл к Дмитрову. В деревне Жестылёво построил острожек и оттуда нападает на польские войска. И по научению дьявола поставил свою пехоту на лыжи. Зима выдалась снежной и морозной и передвигаться на лыжах сподручнее чем верхом. От Жестылёва до Дмитрова две польских мили или десять русских вёрст, для пехоты на лыжах это не расстояние. Вот они и нападают на тех пахоликов, которые ездят за продовольствием и фуражом. А вчера погибли двое товарищей из роты Сапеги: пан Яницкий и пан Жичевский. Под ними кони захромали из-за глубокого снега, а тут из леса выскочила русская пехота на лыжах и поколола панов копьями вместе с их пахоликами и слугами. Пока рота услышала крики, пока разворачивалась, пока доскакала, русских и след простыл.
- Под твою защиту, пан полковник, - сходу сообщила Мнишек, - уповаю на рыцарство твоё и твоих товарищей. На пана Ружинского в основном лагере у меня надежды нет.
- Рад вам оказать любую услугу, царица, - с поклоном произнёс Сапега, - но у нас тревожно – «москва» наседает.
- Хорошо, когда враги явные. Князь Ружинский хотел отправить меня к королю. А я уже не его подданная, я – русская царица.
Сапега поклонился, но войсковой круг решил собрать, на котором шляхта решила сообщить королю Сигизмунду, где находиться беглая русская царица.
На следующий день Скопин-Шуйский приказал возвести острог в версте от Дмитрова и со стен города полякам было видно, как его сооружают.
В полдень 28 февраля Сапега отправил несколько своих отрядов к острожку. Разгорелось встречное сражение, которое, впрочем, кончилась ничем, если не считать, что сапежинцы захватили языка-немца, а скопинцы вплотную подошли к городу.
Утром Сапега приказал товариществу, чтобы приготовились к бою за снежными валами перед городом и чтоб каждая рота занимала ту позицию, которая ей определена. Товариществу это не понравилось, и оно закричало:
- Это русские хороши в обороне, а мы, поляки, не привыкли оборонятся, мы в атаке хороши. В поле выйдем и схватимся с ними во Имя Господне!
- В своём ли вы уме? – вскричал Сапега. – Перед нами восемь тысяч русских и ещё девятьсот наёмников-немцев. А у нас меньше четырёх сотен конных гусар. С кем вы выйдете в поле?
- Уповаем на милость Божью и свою отвагу!
- Этого мало, чтобы одержать победу.
Скопинцы прервали этот спор, напав на укреплённый лагерь донских казаков, находившийся чуть в стороне от вала. Если он падёт, то русские и немцы прорвут вал, затолкают поляков в ворота и ворвутся в город.
Пан Сапега наблюдал с городской стены за боем донских казаков и скопинцами. Русская и немецкая пехота готовилась к решительному наступу, за пехотой гарцевали всадники. Поляки за валом лениво отстреливались. Подошла Мнишек.
- Плохо дело, царица. Если казаки не удержаться, русские и немцы нападут на вал. Их больше, вал можем не удержать. Уезжала бы ты от греха, пани Марина.
Мнишек молча развернулась и стала быстро спускаться со стены. И вскоре Сапега с изумлением увидел её на валу среди польской пехоты.
Заметили её и противники: Михаил Скопин-Шуйский и Якуб Понтус, воевода у немецких наёмников. Их лошади стояли рядом, и они в подзорные трубы наблюдали за начинающимся боем.
- Смотрите, князь, там на валу в красном. Это же женщина.
Скопин направил подзорную трубу на то место, на которое показывал Понтус.
- Это жена расстриги Гришки Отрепьева. Я был у них на свадьбе. Как она здесь оказалась? Ну, да оно к лучшему.
- Почему, князь?
- У вас в Швеции волки есть?
- Конечно.
- Так вот, когда вожак погибает, на его место встаёт волчица и стая становиться безумной и неуправляемой, пока во главе её не станет новый вожак.
Скопин стал давать распоряжения.
Марина на валу размахивала саблей.
- Что вы тут лежите, рыцари? Неужели вы не хотите помочь своим?
- «Москва» очень густо стреляет.
- Трусы, - бросила Марина, - я – женщина стою над вами и не боюсь. Вы же хотели драться в поле. Вперёд, поляки! Покажите изменникам польскую лихость.
Польская пехота с рёвом бросилась на русско-немецкую. Марину еле удержали на валу слуги Сапеги. Скопинцы медленно отступали. Поляки и не заметили, как оказались в клещах. Сапега, видя это, спешно затрубил отход. Польская пехота бросились к городу, их преследовала немецкая кавалерия. И тут из ворот вышли почти четыреста польских крылатых гусар. С криком «Иисусе!» бросились на наёмников. Немцы испугались, развернули коней, сбили русскую кавалерию и те тоже повернули вспять. Наступление скопинцев остановилось. Поляки закрылись в городе. Валы были потеряны, половина польского войска уничтожена, но донские казаки были спасены, лагерь их, правда, был разграблен и сожжён.
Положение поляков в Дмитрове было удручающе, Сапега послал гонцов в Тушино с просьбой о помощи.
В дом, где остановилась Мнишек явилась делегация донских казаков. Одеты пёстро, излишне дорого, бараньи шапки, шубы, крытые атласом, широкие пояса, сабли, пистолеты. Марина стояла перед казаками в польском платье, гордая и красивая.
Атаман казаков, Федот Бабанин, смело глядя на царицу сказал:
- Спаси Господь тебя, твоя милость. Если бы не ты, мы совсем пропали бы.
- Я, как русская царица, обязана заботиться о своих подданных.
- Ваша царская милость ошибается, мы, донские казаки, вольные люди и никому дань не платим. Мы служим по найму за порох и хлеб или кому сами захотим за добычу.
- Я знаю, атаман, не правильно выразилась, я ещё не так хорошо владею русским языком. Хочу вам предложить службу, вольные люди, у меня. Если, конечно, вы, согласитесь.
- Согласимся, ваша царская милость. Не любо нам служить Сапеги, он хоть и православный, а не наш. Донцы привыкли служить русским государям.
- Вот и славно казаки. По европейскому обычаю, должны к ручке приложиться… Но казаки никому не кланяются.
- Это так, царица, - улыбнулся Бабанин.
***
В Тушинском лагере порядок так и не навели – не кому. Князь Роман Ружинский только развёл руками перед послами Сапеги.
- Найдёте охотников – конечно отпущу.
- Нам бы порох, пули, ядра.
- Всё будет. Найдите, кто повезёт это Сапеги.
Согласился пан ротмистр Миколай Мархоцкий. Ружинский дал пару саней, пули, порох, а Заруцкий двадцать донских казаков для сопровождения. Охотников ехать к Сапеге среди поляков нашлось двадцать человек и не все со слугами. Им говорили:
- Да вас горстка. Панство до Дмитрова не дойдёт.
- Всё равно пойдём, - отвечало панство. – Будь, что будет! Пойдём, даже если умереть придётся!
Отряд Мархоцкого вышел в сумерках. Идти им предстояло двенадцать польских миль или шестьдесят русских вёрст. Мархоцкий рассчитывал к утру быть в Дмитрове.
Страшный русский лес, почти такой же как в Польше или Литве, только страшней, ёлок больше. Темень – глубокая чёрная. На еловых лапах снег. Тишина. Снег глубокий, мороз, лошадиные морды в инеи. Ехали цепочкой след в след. В середине тяжелогружённые сани с порохом и пулями, лошади раздувают бока, тащат.
Атаман казаков предостерегающе поднял руку, отряд образовал круг вокруг саней, приготовили к бою ружья. Из темноты леса выехали три десятка странно одетых всадников: в русских тулупах и широкополых шляпах с перьями. В такой мороз! Спросили что-то на незнакомом языке.
- Это французы, - определил Марек Модреньский, - наёмники на русской службе. Шведы собрали все отребья в Европе.
- Россия – богатая страна, - заметил Мархоцкий, - многие не прочь здесь поживиться.
Французы выжидали, нападать не решались, поляков, всё-таки, больше. Обошлось без боя, французы ретировались.
Польский отряд двинулся дальше и тут обнаружилось, что лошади, тащившие сани, выбились из сил. Донцы спешились, припрягли к саням своих коней. Это заняло время и замедлило ход, рассвет застал отряд в двух милях от Дмитрова. И тут заметили другой след: несколько десятков лыжников перевалили за бугор и уходили на юг.
- Нас ищут, - предположил Мархоцкий.
Стало действительно страшно. Это не три десятка конных французов, с русской пехотой на лыжах отряд бы не справился. Но, на счастье, повалил густой снег, такой, что в двух шагах ничего не было видно. Отряд буквально на ощупь добрался до реки Яхрома, пересёк её как раз напротив стен Дмитрова.
***
Сапеженцы вздохнули с облегчением: порох и пули были кстати. Но сам Сапега понимал, что город всё равно не удержать. На следующий день пришёл пан Руцкий и привёл несколько сотен. Мархоцкий решил, что Сапега в лучшем положении, чем был и решил вернуться в Тушино.
Сам Сапега о своём положении так не думал.
- Куда пани Марина думает ехать дальше? Я покидаю Дмитров.
- Пан пойдёт в Калугу вместе с войском, к моему мужу Дмитрию, законному государю этой земли, не так ли?
- Мой государь – король Сигизмунд, - возразил Сапега, - и вашей милости советую ехать под Смоленск, а оттуда в Польшу к батюшке.
- Как мне понимать совет пана? Пан хочет мной расплатиться с королём за свои неудачи?
- Я желаю пани только добра. В России очень опасно.
- Никогда такому не бывать, пан Сапега, чтобы для своей выгоды кто-то мог мной торговать. У меня есть три с половиной сотни донских казаков, и, если понадобиться, дам битву.
Сапега посмотрел на неё удивлённо, пожал плечами.
- Что же, я предупредил. Я ухожу на Волок Ламский, а пани Марине советую идти в Иосифо-Волоколамский монастырь. По моим сведениям, там хоругвь Станислава Мнишека. Дам двое саней, что привёз Мархоцкий, продовольствие и фураж на первое время.
- Благодарю тебя, пан Сапега.
- И всё
