же, пусть пани хорошо подумает.
Мнишек гордо посмотрела на пана воеводу.
- Чем мне, русской царице, с таким позором возвращаться к моим родным в Польшу, лучше уж погибнуть в России. Я разделю с моим супругом все, что бог нам предопределил.
Мнишек покинула Дмитров днём седьмого марта, Сапега ушёл на Волоколамск утром следующего дня.
***
Станислав Мнишек был искренне поражён, когда в ворота Иосифо-Волоколамского монастыря въехали донские казаки вперемешку с польскими гусарами и один из гусар с радостным визгом соскочил с коня и бросился к нему на шею.
- Стась!
- Марыся? – Станислав узнал сестру. – Ты же должна быть в Калуге? В Тушине так говорили.
- Туда и еду. Заехала к Сапеге, думала с ним уйти к Дмитрию. Не получилось. Ты тоже должен быть в Тушине.
- Шёл на помощь Сапеге, но передумал.
Потом они сидели в кельи пили монастырский сбитень и мёд, Марина рассказывала брату о том, произошло с ней в последние дни. Станислав был старше её на восемь лет, в этом году ему будет тридцать.
- Я думаю, что пан Сапега прав. Здесь, в России тебя ждёт в лучшем случаи монастырь, в худшем - смерть.
- Ну и пусть, - упрямо произнесла Марина, - как ты не поймёшь, Стась? Кого Бог осиял блеском царского величия, тот не потеряет этого блеска никогда. Как солнце не потеряет своего блеска за скоропроходящим облаком.
- Каким облаком, сестра? Посмотри на молодого Скопина-Шуйского. Он твой ровесник. Смотри, как он прогнал старого лиса Сапегу из-под стен Троицко-Сергиева монастыря, из Дмитрова. Прогонит и из Волока Ламского, и из Можайска, и короля из-под стен Смоленска. Его в цари пророчат.
- Они изменники! – вскричала Марина. – Все Шуйские изменники! Я – законная царица. Меня на царство помазали.
- Так. Но не хочет русская земля твоего Дмитра, и тебя не хочет. Кто будет против Скопина воевать? Твой царик или твой Заруцкий?
- А хотя бы и так. Фортуна переменчива. Не надо было вам с батюшкой затевать всё это.
- У отца были денежные трудности, и он надеялся твоим замужеством поправить свои дела.
- Поправил?
- Нет, но представляешь какой доход бы шёл с Новгорода и Пскова.
- Не представляю. Русская земля богата и даже после стольких лет войны. Пленный немец рассказывал, что русские платят им серебром каждый месяц, а наши – четвертями, раз в три месяца.
- За наёмников русские заплатили шведам свой землёй – Карелой. Они последнюю рубашку готовы отдать, лишь бы нас со своей земли прогнать. Они нас ненавидят, и мы сами в этом виноваты. У нас пан над своими холопами – царь и бог, что хочешь может с ними сделать. Да и с мещанами особо не церемонятся. Что мещанин шляхтичу сделает? И в Москве на твоей свадьбе, сестра, повели себя как в Варшаве или Кракове. А «москва» взялась за оружие. А ведь отец наш предупреждал панов: «Не дай Бог с русским гневом столкнуться». И вот мы здесь с тобой сидим, а не в Кремле. Сможешь ли ты, сестра, править таким народом?
- Английские королевы правили своим народом.
- Своим. А ты – чужим.
- Разве на Руси царицы не правили самостоятельно?
- Правили. Правили за малолетнего сына. А у тебя сына нет.
- Перед Богом у меня и мужа нет.
- Поэтому – лучше домой, в Польшу.
- Нет, будь, что будет, завтра еду к своему супругу.
- Которого перед Господом у тебя нет.
- А перед людьми есть.
- Он тебя хотя бы ждёт.
Марина улыбнулась.
- Ждёт. Письма пишет. Вот слушай.
Она достала письмо и стала читать:
«Бог тому свидетель, птичка моя, что печалюсь и плачу я из-за того, что тебе, моя надежда, не ведаю, что с тобой делается, и о здоровье твоём не знаю – хорошо ли? Ты ж, моя надежда, любимая, дружочек маленький, не даёшь мне знать, что с тобой происходит. Жду тебя, коханочка моя, а больше писать не смею».
- Если так, то поезжай, сестрица. Да прибудет Господь с тобой.
***
Утром из монастыря выехал небольшой отряд. И опять двое саней ехали в середине. Одни сани с провизией, в других ехала пани Казарновская, иногда к ней присоединялась царица. Но чаще Марина скакала верхом в своём гусарском мундире с саблей на боку и пистолетами за поясом. Ехали лесами, осторожно, далеко обходя города. Для Мнишек опасны были как русские гарнизоны, так и польские: вдруг какому-нибудь пану ротмистру или пану полковнику взбредёт в голову отправить её к королю. В Польшу она не хотела. Невольно они с Дмитрием стали соперниками королю и его сыну.
В сумерках отряд царицы подъехал к Калуге с севера. Свернули в лес, стояли на опушке. Марина в город решила ехать одна, оставив своих людей в лесочке.
- Опасно, государыня, - сказал Федот Бабанин.
- Нет, пан атаман, опасно нам всем ехать: гарнизон перепугаем. Представлюсь слугой, коморником Сапеги. Здесь ждите.
И Марина поехала верхом наискосок через поле к дороге. Конь проваливался в глубоком снегу, тяжело прыгал, пока не выбрался. По дороге пошёл веселей, рысью. У ворот всадница остановила коня.
- Открывайте, - крикнула она страже, - я доверенный коморник пана Сапеги к царю Дмитрию.
- Жди. Доложим царю.
Дмитрий выслушал стражника, у него забилось сердце от сладкого предчувствия, приказал пустить коморника. Сам не утерпел вышел на крыльцо.
Коморник лихо подскакал к крыльцу, ловко спрыгнул с коня, поклонился, снял шапку. Две чёрных косы упали на плечи.
- Ну, здравствуй, муж мой.
