Салсидо без второго слова, по радио попросил, чтобы дежурный с пульта управления открыл двери и ни слова не говоря, вышел из камеры. Я замер в недоумении. Через несколько минут, к моему удивлению, он все же вернулся, но с шахматный доской подмышкой и «часами Фишера» в руках.
Ни слова не говоря, он сел за крошечный тюремный столик, на котором едва поместилась шахматная доска и стал расставлять фигуры.
- Я слышал, что вы русские, очень хорошие игроки, не так ли? Спросил у меня сержант и в его голосе я почувствовал угрозу, прикрываемую едва скрытой улыбкой.
- Да не знаю, спокойно ответил я - бывает по-разному, но насколько мне известно на сегодняшний день, из семнадцати чемпионов мира за всю историю существования шахмат, двенадцать из них, были русские или выходцы из СССР - спокойно ответил я, включившись в расстановку фигур.
- А если добавить Бобби Фишера, который записан за США, а на самом деле - он выходец из моего родного города Одессы, то получается - тринадцать! Пиндос взглянул на меня вопросительно, но ничего не ответил.
Внутри меня бушевал огонь, я не знал, что с ним сделать и как справиться со своими эмоциями, потому что я совершенно отчётливо и очень чётко, сиюминутно почувствовал, что этот подонок хочет получить свой уёбищный, низкопробный оргазм – унизить меня в очередной раз, но совершенно другой техникой из своего обширного арсенала изощрённых издевательств над личностью. Меня буквально трясло от ненависти и предвкушения сатисфакции. Я с великим трудом старался скрывать свое состояние и мне казалось, что я справляюсь. Мне это удалось.
Я знал, что он классный игрок, я думаю, что он, наверное, лучший в огромной тюрьме и вообще, с кем когда - либо я играл. Из своего опыта, я был абсолютно уверен, что чем больше человек отбывает наказание, тем лучше играет в шахматы. Он это тоже знал.
За пятнадцать лет службы в силовых структурах, Салсидо имел неограниченные возможности играть с любым партнёром, неограниченное количество партий. Я был уверен, что у него огромнейший практический опыт. Ни один чемпион мира по шахматам, не имеет возможности играть такое огромное количество партий и такое огромное количество разных партнёров в течение одного года, как в тюрьме. Каждая тюрьма — это просто шахматный Клондайк. Поэтому, играть эту игру, он мог с завязанными глазами. Садясь с кем-то играть, по его первым ходам и по манере поведения за столом, сразу было видно, что он собой представляет? На удивление, в основном, все классные игроки в американских тюрьмах, через которые я проходил и с которыми я играл, всегда были негры. Это понятно по умолчанию, потому что восемьдесят процентов населения американских тюрем, состоит из черномазых. Некоторые, я был абсолютно уверен, отмотали минимум двадцатку и выше. Некоторые, играют с такой филигранной техникой и таким непревзойдённым мастерством, что я уверен, при возможности выставить их на матч за звание чемпиона мира, они бы выглядели очень и очень достойно! И это не просто слова и никакая не бравада, это заявление, выкристаллизованное и доказанное моей длинной жизнью за решеткой! Выиграть первенство тюрьмы за звание чемпиона по шахматам и получить денежный приз, равносильно - стать чемпионом СССР!
Управление лагерей Соединенных Штатов (D.O.C.) гордится этой фишкой и постоянно её пропагандирует, что я считаю очень полезным делом для «урок» и для администрации, также как и остальные виды спорта, которые круглогодично, вовсю пропагандируются на территориях не только колоний, но и «крыток».
Когда мы разыграли фигуры, мне достался чёрный цвет. Перед тем, как сделать первый шаг белыми, Салсидо неожиданно, предложил мне сыграть на результат.
- Какой результат может быть у заключённого с офицером – ухмыльнувшись, спросил я у сержанта, чувствуя подвох в предложении. Я никогда, ни в какую игру, нигде и не при каких обстоятельствах, не играю на результат. По простой причине – я очень умный, это против Бога и это мне вдолбила бабушка ещё в далёком, далёком детстве. Я следую этому правилу всю свою жизнь, несмотря ни на что! Я мог отойти от своего правила исключительно при невероятно складывающихся обстоятельствах и не меньше. Однако Салсидо меня удивил: он предложил, что, если я выиграю хотя бы одну партию, он досрочно меня выпускает из карцера и отправляет обратно в общий блок, где я буду получать все привилегии и тюремные фишки, которые приносит удовольствие простому зэку.
- А сколько партий будем играть? - спросил я.
- Ну давай для начала хотя бы три - снисходительно заявил мой неожиданный соперник.
- Хорошо согласился я, а что взамен?
- Ну за «один очень маленький услуга», съязвил сержант - ты же на короткой ноге со своим адвокатом, вот и постарайся её убедить, чтобы она «замылила» дело. И тогда, мы – краями, ты будешь спокойно сидеть, тихо уедешь в свою Россию, а тебя здесь никто не тронет пальцем. Я тебя переведу в хороший блок, ты получишь работу в библиотеке, и мы останемся друзьями - с энтузиазмом воскликнул «шахматный гений», и я… согласился.
Это был невероятного уровня беспардонный риск, но я не боялся проиграть. Я понимал - не при каких раскладах, Мэган не остановится, как бы я её не умолял и не уговаривал, что в мои планы - не входило. Я расслабил «шахматного гения» и дал ему почувствовать его силу, что типа он - главный на этой территории, и он может делать все, что он захочет? На самом деле, сержант Салсидо, все ещё не понимал, что его песенка уже спета и эта холеная рожа с квадратный челюстью и тяжелым взглядом черных цыганских глаз, почти двухметрового роста, хорошо накачанный, уверенный в себе загорелый пигмей, обтянутый пуэрто-риканской кожей оливкового цвета, совсем скоро, будет иметь очень жалкий вид, сука.
В шахматных противостояниях, которые ведут свое начало из древнейшей Индии, существует очень много примочек и едва заметных нюансов, когда соперники выводят друг друга из равновесия. Один из них - поменять короля и королеву местами. То есть ты, заблаговременно, как бы предупреждаешь своего соперника о своей некомпетентности. Как известно, королева любит цвет, и она всегда стоит на своей клетке: чёрная на чёрной, белая на белой. Это очень маленький нюансик, но, если ты сделаешь наоборот, то твой партнёр, сидящий на другой стороне доски, сразу примет это к сведению, что я – «лошара»! Расслабив «батоны», он начинает играть небрежно. Априори, я ему даю понять, что я - очень низкой квалификации соперник и со мной можно делать все, что угодно! Самоуверенные болваны, как правило, заглатывают эту наживку.
Я это сделал. Гроза местных шахматистов меня поправил и слегка улыбнулся. Он посмотрел на меня, как питон на кролика. И мне это понравилось - моя стратегия заработала.
С первым шагом Е2-Е4, я погрузился в мир цифр, информатики и великих персональных открытий. Впервые в своей жизни, я играл с таким огромным, шахматным багажом, который приобрел в течение месяца в своей бетонной клетушке, размером два на три метра, с лучшим шахматистом, которых я когда-либо встречал. Это была авантюра вселенского размаха и на такой шаг был способен исключительно я - самый необузданный авантюрист современности, которых я тоже, когда-либо знал! Мой знаменитый земляк Ося Бендер - чисто отдыхает!
Но, как всегда, я верил в себя и конечно, верил в Бога! Единственную цель, которую я преследовал, согласившись на подобный умственный беспредел – узнать, действительно ли в шахматах, теория благополучно взаимодействует с практикой? Ведь все, что у меня было разложено в голове, в самых укромных уголках совсем свежего шахматного интеллекта, могло пойти не так, из-за единственного, неправильного хода оппонента.
Учитывая, что соперник согласился сыграть со мной аж целых три партии, то первую игру, конечно, я применил с целью собственной обкатки. Как академик Павлов, я все жизненные неурядицы, испытывал на себе.
Салсидо реально был силён, и он играл классно. Но я быстро убедился, что у него очень большая практика, но во многих классических моментах он явно буксует, потому что он играл, как бы сам по себе, то есть «от вольного». Некоторые очевидные шаги, которые напрашивались сами собой и которые присущи великим мастерам из самых знаменитых матчей, он просто не видел и в открытую их игнорировал, что придало мне силы, после получаса игры. Также, мне не понравилось, что несмотря на свое громкое имя и практически «шахматную легенду» Пенсильванского разлива, гроза сегрегации играл откровенно трусливо. Он очень долго думал, потом передумывал, потом снова хватался за первый вариант и делал неуверенный шаг. Перед игрой он сам меня предупредил, что, прикоснувшись к фигуре, я обязан делать шаг, не имея никакого права передумывать или переигрывать. Я не знал об этом правиле, но он сам предложил и этим загнал себя в ловушку. Понимая его неуверенность, видимо возникшую в результате того, что я очень долго сопротивляюсь и он никак не может посадить меня в угол, он стал нервничать.
Игра закончилась примерно через час. Я пошёл на откровенный размен фигур, но зевнув любимого коня в конце игры, он всё-таки меня дожал, и я сдался. Встав из-за стола, я поздравил своего врага, уверено пожал его руку проверив на жёсткость. Руку, которой он меня калечил.
Счастливый сержант Салсидо, метнулся в комнату отдыха, где у них стояла кофемашина и через несколько минут вернулся с двумя стаканчиками настоящего ароматного напитка, которого я не пробовал уже целую вечность. Мелкими глоточками потягивая волшебный напиток Богов, я размышлял над тем, как вести себя дальше? Первой игры мне было достаточно, чтобы поверить в себя и почувствовать, насколько реально силён мой соперник и как он себя ведёт за доской? В то же время, я убедился, что моя теория работает на практике. Осознание этого факта, придало мне силы и у меня за спиной будто выросли крылья. Непроизвольно, я поверил в себя неожиданно убедившись, что мои шахматные способности действительно стоят внимания. Мне стало приятно. Так зарождалась моя неожиданная влюблённость в эту древнюю игру. Совершенно случайно и совершенно на пустом месте.
«Перекурив» это дело и попив ароматного кофейку, мы снова сели за стол. Теперь, мой цвет был белый. При разборе матча Фишер – Спасский, один из экспертов детально разложил угрозу на королеву Бобби Фишера, представлявшего в этом матче США, в последний раз. Он вспомнил гениальный ход Пола Мерфи в матче с графом Брюнсуиком в 1858 году, во время представления «Севильского цирюльника» в Парижской опере. Этот ход, впоследствии, стал нарицательным и получил название «ходом Мерфи!» Весь смысл этой комбинации заложен в том, что слоном соперника, то есть «офицером», Пол позволял пришпиливать своего коня и держать его намертво, потому что за спиной королева! Вся идея состоит в том, что ты, играя белыми, отдаешь инициативу чёрным и как бы все время ему подыгрываешь, заведомо, с первого шага, затаскивая в капкан, который он не видит до последнего хода. В этом, главная идея партии.
Все внимание моего соперника, заложено именно, на моего коня. Одним простым «офицером», который чуть-чуть старше пешки, мой соперник держит две самых важных фигуры - коня и ферзя, в моем
