оборонительном построении. И это ловушка! Вся идея уловки состоит в том, что я, в оконцовке, вынуждаю соперника подвести под свой излюбленный и коронный удар, который становится смертельным для его короля. Я, якобы небрежно, «по-лоховски», убираю пришпиленного коня вперёд и… открываю чистое поле для уничтожения собственного ферзя этим незначительным «офицериком», который простоял всю игру, вцепившись мёртвый хваткой в моего «коника» - охранника королевы.
Сопернику просто некуда деться, потому что он жадный по своей сути! И это чисто человеческая психология. Абсолютно того не ожидая, как только я убираю своего пришпиленного коня, он и совершает эту роковую ошибку – с жадностью «съедает» освободившимся дежурным «офицером», мою самую главную фигуру – королеву! В этом и есть весь «шоколад» этой партии!
Выдвинув коня против его центральной пешки под удар, я выигрываю этот ход, обезопасив свою фигуру. Ведь ни один человек на планете Земля, ни один шахматист мира, никогда в жизни не позарится на коня, когда он может легко забрать мою королеву и он это сделает в девяносто девяти случаях из ста! Комбинация Пола Мёрфи, занимает первое место в мире по повторным изданиям и многочисленным переизданиям. Она описана в каждом уважающем себя шахматном издании, на протяжении уже более полутора веков. Её должен знать каждый, мало-мальски уважающий себя шахматист, каждый теоретик и каждый практик.
Я разобрал эту партию на атомы, потому что я – ленивый. Я в неё вцепился и занимался несколько дней, перекручивая свои хлебные фигуры вдоль и поперёк, потому что мне было кайфово и потому что эта партия была очень короткой, по сравнению с остальными. Всего семнадцать ходов! Весь «шоколад» этой комбинации состоит в том, что это чисто психологический триллер - удар для любого нормального человека. Все это знают, все это слышали, все это пробовали, но они повторяют делать одну и ту же ошибку – в «запаре», на адреналине, обязательно игнорируют коня и забирают королеву!
Салсидо этой комбинации не знал. Салсидо ничем не отличался от всех остальных. Он лихо сожрал моего ферзя и торжественно посмотрел мне в глаза, победоносным видом покорителя Карфагена!
Ничто не предвещало «прилета». Для пущего эффекта, я изобразил мхатовскую паузу, заставив слегка вспотеть своего оппонента. Я уверен, он до конца так и не осознал свой неисправимый «косяк». Надолго задумавшись, неоправданно сжигая драгоценное время, которое тикало на его личных шахматных часах и конем, только что стоявшим под ударом его пешки, я объявил ему шах. Я знал, что дальше будет, поэтому встав из-за стола, подошел к узкому окошку и посмотрел на внутренний дворик тюрьмы. Мои пернатые друзья, парочка сизарей, с которыми я общался каждый день через пуленепробиваемые окно, весело ворковали, щебетали с приветствиями и заглядывали в окошко, смешно выворачивая свои изящные головки. Они наверняка, принесли удачу на своих белоснежных крыльях чувствуя, что я в затруднении. На душе, стало хорошо в гармонии с природой, и спокойно. Покой в душе стоит дорогого, особенно, когда перед тобой лежит распластанный враг с мольбой о пощаде. Это высший пилотаж, в наивысшей точке оргазма мести.
Я игнорировал шахматную доску, над которой склонилась груда мышц, обхватив голову руками, потому что знал, что мой удар – смертельный, и Салсидо из него не выкрутиться. Все, что он мог делать, это еще дольше смотреть на мой разящий удар и с ужасом понимать, что у него нет выхода. Следующий шаг - мат! Осознание неминуемого дизастера, привело его в ужас от неизбежного поражения. Я уверен, он его не предполагал и до сих пор был не в состоянии переварить. Мой узурпатор был в шоке, но это ещё не была катастрофа, это было только пол – дела, а впереди, ещё целый матч.
Я начал мерить расстояние камеры по диагонали словно волчара, загнанный в клетку. Салсидо не выдержав, на мне отвязался, чтобы я не мешал ему думать, потому что своими шагами я его отвлекаю. Я понял, что эта сука «поплыла»!
- Можешь думать сколько тебе вздумается, но чем дольше ты будешь думать, тем больше будешь понимать, что тебе, сучонок, не выбраться из моего капкана, тебе трындец! - пронеслась радостная мысль в воспаленном болью сознании, через призму памяти моих недавних унижений и я, неожиданно успокоился.
Прошло минут десять в тяжких раздумьях моего гостя. Я откровенно стал переживать, вспоминая совсем недавнюю встречу с этим ублюдком. Меня охватил панический страх, что сейчас снова все повторится. Я ничего не смогу с этим поделать.
Но в этот раз пронесло. Сержант «Айсберга» встал, вытянувшись в свой, почти двухметровый рост и небрежно щелкнул своего короля по короне. Красивая деревянная фигура свалилась на край доски, упала на пол и закатилась под шконку.
- Молодец русский, поздравляю! – выдавила из себе подобие улыбки пуэрто-риканская «горилла» и протянула руку. Я скромно его поблагодарил, ответив крепким рукопожатие.
- Ну, что, вы согласны на ничью, сэр? - спросил я, надеясь, что он ответит, да! Я не знал, как он отреагирует на дальнейшие события?
- Русский, ты действительно сумасшедший? Хорошо, у тебя один раз получилось, ну ты же не думаешь, что у тебя получится ещё раз. «Снаряд не падает дважды в одну и ту же воронку и две случайности, никогда не происходят во вселенной подряд!» —философски заметил мой визави.
- Я тебя действительно недооценил, расставляй фигуры! Салсидо вышел из-за стола и снова повторил операцию: звонок на пульт, медленное открывание тяжелой двери и через десять минут он снова… вернулся с двумя сэндвичами с сыром и двумя бумажными стаканчиками свежесваренного кофе. Крепкий аромат «Арабики» ударил мне в нос и слегка опьянил. С неописуемым удовольствием, я отпил маленький глоточек напитка Богов из стакана. В сегрегации «Айсберга» часы пробили полночь. Давно сменившийся со смены, сержант Салсидо так и не попал домой.
2. Мой великий земляк Бобби Фишер, может мной гордиться.
В этот раз белый цвет снова перешел к Салсидо. Я понимал, что это будет матч не на жизнь, а на смерть и приготовился к самому худшему. Вплоть, до «самого – самого» худшего. Вполне возможно, он захочет «решить мой вопрос» сегодня же, на этом клочки бетона, размером с носовой платок, где едва умещались мои тюремные хоромы: маленькая металлическая шконка, в семьдесят сантиметров шириной, микроскопический столик в углу, который был смыслом моей жизни и умывальник с отхожим местом. Вполне возможно, это будет моя последняя точка опоры, как говорят американцы - Last man standing! Я смирился с самым худшим и на удивление, с дикостью подумал, что этого худшего - не боюсь. Самый лёгкий путь выйти из критической ситуации был – «слить» игру. И что в итоге? Ведь я, потерял бы «прикуп». Но я - русский, простой пацан «от сохи» из СССР, пусть и сумасшедший, но знающий себе цену, поэтому я решил, что буду драться до последнего вздоха. Если пошла такая маза!
Я хорошо знал, как все будет происходить, но для себя железно решил - я не дам этим падлам легкой наживы! Внутренне, попрощавшись с самыми близкими и дорогими мне людьми - моими родителями и детьми, я перекрестился и шагнул к шахматной доске.
Салсидо начал лихо, с королевской пешки, беспрерывно меня атакуя и сразу ввел в битву коня. Куда подевался этот сонный, ленивый и трусливый оппонент, который в предыдущей игре, буквально выкручивал мне руки и вытягивал жилы своей инертностью? Я принял темп. Скоростная игра была моей фишкой!
Я моментально включил бездомные закрома шахматного интеллекта, спрессованного в Мегабайты фотографической памяти, и вытащил «на-гора», две самых больших катастрофы российских шахматистов в истории, играющих белыми и полностью провалившимися: побоище за звание чемпиона мира Чигорина со Стейницем и великого Алехина с Роселли. Эти два великих матча во времена «царя Гороха», историками были названы - матчами великих ошибок, великих гроссмейстеров (в переводе с немецкого - больших мастеров, авт.).
Учитель великого Филидора, француз сэр де Легаль, более трехсот лет назад(!), придумал это, до безумия простейшее изобретение черных, в ответ на авантюрное, агрессивное поведение белых. Я бы даже сказал безрассудное. Англичанин Джозеф Блэкбурн, позднее возвел его в ранг наивысшей популярности, «хлопая» посетителей своего кафе по одному и целыми пачками, играя всего по шиллингу. Шахматный мир признал повседневную утеху за истину и назвал в его честь - «Blackburn trap» (ловушкой Блэкбурна), потому что у него был самый высокий процент побед в этом гамбите чёрных.
Я полностью повторил все ходы Салсидо, подставив ему центральную пешку совершенно беспомощной и «Free» - любимое англосаксами слово – бесплатно. Это снова была ловушка, на которую я вообще не рассчитывал. Я был уверен, что он разберётся в ситуации, потому что был всего лишь на всего этюд игры и мы только выводили фигуры на поле. Он должен был разобраться! Но видимо, или его легенда была слишком завышенной в качестве шахматного короля тюремной Пенсильвании, либо мне просто очень везло в этот вечер—всевышний был рядом! Видимо, не справившись со скоростью, увлечённый чувством скорейшей мести, Салсидо вместо логичного размена, легко «схавал» конем, абсолютно неприкрытую пешку и потирая руки, приготовился меня нокаутировать. На доске развивалась разительная атака белых на мой королевский фланг, где стоял совсем беззащитный король. Естественно, в силу краткосрочности игры, я ещё не успел сделать рокировку.
Однако, все было не так просто. В ответ на потерю пешки, справа по флангу, я объявил шах ферзем, выведя его короля из подготовленной позиции для рокировки, а «офицером», с противоположного фланга, его добил. Прошло всего несколько минут с начала матча. Мой железный конь на центральной линии, держал его короля мертвой хваткой. Это был конец. Его шикарный «арабика» работал, как хорошо смазанные трубки китайского опиума в лучших курильнях Сан-Франциско и безупречно вытащил из моего сознания все, что нужно было для этого капкана. Эту падлу я нокаутировал, говоря боксёрской терминологией, в первом раунде, практически в первой же атаке и за свою дерзость - приготовился к худшему.
Эпилог.
Ваше благородие госпожа чужбина,
Жарко обнимала ты, да только не любила…
Салиподовые(электропневматические) двери с грохотом открылись и Салсидо, не говоря ни слова, поплелся обратно в свою конуру дежурного, несолоно хлебавши, оставив двери камеры открытыми. Было видно, что он раздавлен. Его крутые, накачанные плечи и атлетическая грудь обвисли. «Герой» методичных избиений и издевательств над арестантами, мгновенно осунулся и его вид был жалок. Я смотрел на удаляющуюся, сгорбившуюся фигуру стоя в проеме двери, которая до сих пор была открыта, потому что мой шахматный партнер, держа трубку «уоки-токи» наготове, всё ещё не давал команду «отбой» на пульт дежурного. Видимо чего - то ждал.
Замешкавшись в центре огромной дневальной комнаты карцера, которая пожизненно была заблокирована для арестантов, он остановился. Видимо не решаясь выразить то, что кружилось у него в голове с космической скоростью. Повернувшись в пол-оборота, тихо и устало произнес в мою сторону
