это? Таборова? Когда он успел отрубиться? Кто-то его душил. Спасибо, хоть менты не снились. Душегуб любой милее, чем они.
- Ну, ты и спишь. Уже Хатыннах скоро.
- Как?
Это же хорошо – скоро будет дома. В Хальджае нет ментов! Там полное самоуправление. Нет Интернета, кабельного телевидения, сотовой связи, да почти всего того, к чему успел уже привыкнуть. Зато там ментов нет. Это он уже повторяется. Видимо, крепко досталось ему от сотрудников.
- Так, до Хальджая довезешь?
- Ну, не знаю… - Вадик еще ломается.
Фишка ему приглянулась, и бензин жалко тратить.
- Эх, была, не была, один раз живем!
- Молодец, наш человек!
Лес ожил, краски намного ярче – родина все-таки. Чем ближе к Хальджаю, тем радостнее на душе. Странное это чувство – любовь к Родине. И какой белок ответственен за это самое чувство? Что Таборова, и все остальные, когда Хальджай его ждет. В нем опять проснулся патриот.
- Тапталлаах мин дойдум, мин Сахам сирэ!
Вот это истинный сын Якутии. Они в Хальджае! Деревня как деревня, да таких сотни. Одна Таборова в восторге – это же Костина родина. Однако у нее избыток определенного белка в крови. Но это не только Костина родина, Берестов же Хальджайский. И войдет он в историю, благодаря сразу двум гениям.
- Ну, где твой дом?
- Прямо, затем направо, затем налево.
- Вот эта улица Дорожников, ну, та самая, я же рассказывал.
- А Берестов где жил?
- Сейчас как раз будем проезжать. Вот его дом.
Таблички нет, но будет, а улицу переименуют в Ботаническую.
- А где живет Момой? – интересуется Таборова.
- Мы уже проехали.
- Что за Момой? – Фишка не в курсе.
- Тоже герой, только местного масштаба.
- А Акулов где живет?
- Ты что, Таборова, здесь уже была раньше?
- Да Костя рассказывал.
- А мы не знаем.
- Это долго рассказывать. Может, как-нибудь потом. Стоп! Вот и Джаллай Яшка собственной персоной.
- О, Костя, ты что ли? – обрадовался друган.
- Я что ли. Ну, как дела?
- Да ты не один или просто попутчики?
- Не просто попутчики, это… мои друзья. С телевидения.
- О! – Яшка обомлел.
Что Грязные Волосы, у этого целый лес на голове. Еще очки напялил, не Берестов, это точно. Глазки-щелочки не отрывает от девочек.
- Ничего себе! А что будете снимать?
- Природу, тебя-дурака и остальных.
- А ты-то, какое отношение имеешь к телевидению?
- Я подрабатываю.
- И сколько дают?
- Сколько дают, все мои. Ладно, потом поговорим.
- Надолго?
- Не знаю, как получится.
- А ты что, не останешься? Вон Кютяр Григорий опять нанимает работников.
- Мы в другой улус едем.
- В какой?
- В Мирнинский.
- Э, а что сюда-то заехали?
- Это я их уговорил, по блату, хальджайцев покажут по ящику.
- Ну-ка, время – деньги. Показывай, где твой дом, – Сергею надоел этот спонтанный спектакль.
- Давай, Яшка, вечером встретимся.
- Познакомишь?
- Ты же жениться собрался.
- Одно другому не мешает.
Сколько еще спектаклей придется сыграть?
- Быстро вы приехали, - мать встречает у ворот.
Маньяк под ногами путается. Косте не до него.
- Мать, мы кушать хотим. И баньку надо бы сообразить, а то устали с дороги.
- Конечно. Спасибо, что Костю привезли. Вы же в Мирный едете?
- Да, туда собираемся.
- Ма, я же тоже еду.
- Как, а кто сено косить будет?
- Ну, мама, Сергей и Грязные… э, Данил научную работу пишут, а мы как бы ассистируем.
- Тебе-то зачем? Какой якут летом работу пишет?
- Археологи же летом работают. Я же буду потом дипломную писать.
С мамой еще можно договориться, а вот дед… это целая проблема. Даже если война, сено все равно косить надо. Об археологии он и слышать не хочет. Есть один способ, этим только можно ему угодить.
- Я… мы за коммунистов голосовали, – Костя за всех отчитывается.
- Это хорошо. Моя школа!
Все молча кушают.
- В целом как ЯГУ голосовало, я не знаю, а вот МГУ во время позапрошлых выборов депутатов в Госдуму отличился. За кого, вы думаете, проголосовало большинство? За КПРФ! – При этом даже подпрыгнул.
- Надо же! – Таборова не ожидала такого поворота.
- Не может быть! – оказывается Фишка вполне политизирована.
- ЯГУ, небось, за «Единую»?
- Да заставляли же, - оправдывается Грязные Волосы.
- У урны никто не стоял. Да ладно, поданным УИК № 2619, это в главном здании МГУ, за КПРФ проголосовало 26,45 % избирателей. Дальше, за «Единую Россию» - 25,98 %, за «Яблоко» - 12,04 %, за ЛДПР – 9,74 %, за СПС – 9,54 %, за «Справедливую Россию» - 5,14 % избирателей.
У Костиного деда свои собственные «пазлы» припасены.
- И самое смешное, в психушках большинство проголосовало за «Единую Россию». Вот, данные УИК № 1686, это в психиатрической больнице № 1 Москвы: за «Единую Россию» - 88,88 %, за ЛДПР – 5,58 %, за КПРФ – 1,59 %, за Аграрную партию – 0,93 %, за «Справедливую Россию» - 0,89 %, за «Яблоко» - 0,62 %.
Дед готов агитировать любого, тем более новых людей. Хальджайцы привыкли к его старомодным устным лозунгам, не обращают внимания. Костина мать каждый раз за коммунистов голосует, чтоб порадовать отца. Дотошный коммунист ведь узнает, что одного ее голоса не хватает и жить не даст.
В Хальджае почти коммунизм. Все равны, завидовать особо некому, разве что куркулям Константиновым да местному коммерсанту-лавочнику. Им терять нечего – как жили при коммунистах, так и при других олигархо-демократах выживут. Здесь и время течет по-другому. Никто никуда не торопится, ничем особо не занят. Одна забота – корова, об остальном голова не болит. Конец света тут точно не наступит. Таборова в восторге, только, если предложили бы остаться здесь навсегда, сразу бы приуныла.
Преподы тут же отправились к Берестовым, Костя со «своим» гаремом – к Джаллаю. Лохматый очкарик Фишке не понравился, сигнальный прибор свой выключила. Вадим остался с машиной возиться, вот Фишка и приуныла. Таборова тоже заскучала. Джаллай с Костей болтают, синхронный перевод не предусматривается. Надо срочно якутский выучить, хотя бы для того, чтобы быть в курсе всех сплетен.
- Где невеста?
- Ты о которой?
- Так сколько их у тебя?
- Только две. Одной дали отставку, другой дали шанс. Талинская она. Скоро должна приехать, так что у меня мало времени, надо все успеть. Кстати, другу-то привез?
- Одну только.
- И то хорошо. Тут только пиво продается, – в мышиных глазах Джаллая подобие радости.
- Да, были времена… - вздыхает Костя.
- Ой, не говори. Что за народ?
- Однокурсницы.
- ?
- Ну и с телевидения тоже. Путешествуем вот. Улусы снимаем.
- Ух, ты! Повезло тебе, сено косить не надо.
- И не говори, поверить не могу своему счастью.
- Ну, что, посидим?
- Вдвоем?
- С бабами хорошо, только водка-то одна.
- Ты прав. Я проведу их по Хальджаю, потом прибегу.
- Э, долго ждать придется.
- Столько ждал, подожди еще чуть-чуть.
- Эта нюча (русская) ничего, – при этом бесцеремонно разглядывает ее.
- Штучный товар.
- Журналистка?
- Угу.
- Везет тебе на журналисток. Помнишь Болтунову?
- Слушай, ты что, не знаешь?
- Чего?
- Болтунова-то пропала, еще прошлым летом.
- Как это?
- Ты что телик не смотришь?
- Да тут всего два канала. Вообще-то, ее давно не видно.
- Так вот, она с Берестовым в Долину Смерти отправилась.
- Куда-куда?
Да Джаллай безнадежно отстал от жизни.
- Ты что, не в курсе?
- Ну, я краем уха слышал, что этот ботаник в розыске. Думал, что он в бегах или это из-за депутатских разборок.
- Ну, ты темнота!
- Эй, полегче. Не все ученые, как ты.
- Ладно, как тут все?
- Да все по-прежнему. Даллагар Кулгаах помер.
- При мне же это было.
- Вместо него теперь Константиновых старший сын. Их младшего порешили в Тале, слышал?
- Да это же давно было.
- А, есть новость! Акулова главой сделали!
- Что?! – вот это новость. – Единственного «рашена»?
- Его-его, второго-то нет.
- С чего это вдруг?
- В честь 375-летия вхождения Якутии в состав России.
- Да ну?
- Точно говорю. Он по этому случаю даже закодировался на время.
- Столько перемен, кто бы мог подумать.
- Момою, родственнику твоему, пенсию повысили.
- Рот заткнули.
- Он думаешь, доволен? Как бы не так. Его еще председателем совета ветеранов сделали.
- Однако у вас кардинальные изменения произошли. Еще что нового?
- Сандал все так же пьет.
- И правильно делает, конец света же скоро.
- Это и есть твоя новость?
- И все? Кто с кем тусуется?
- Да как-то все вяло. Я уже вышел из того возраста, когда улицы мерил.
- Я тоже уже не тот.
- Да ну?
- Ты не поверишь, я теперь ЗОЖ.
- Точно скоро конец света.
- Ребята, вы скоро? – Таборовой надоело слушать их птичий говор.
- Оля, мы уже все, идем.
- Она что, пасет тебя?
- Оля – староста.
- Как, она же журналистка?
Тьфу ты!
- Она и на журфаке, и на истфаке одновременно учится. Золотая медалистка!
- Ух, ты, по виду не скажешь.
Преподы уже дома, дедовскую лекцию слушают. Им это надо, они же как-никак историки. Удобно вот так, сидя за кухонным столом, рассуждать о судьбе мира. Дед у Кости начитанный, «Капитал» чуть ли наизусть знает, томища Ленина красуются на его индивидуальной книжной полке.
- В селе говорят, что телевизионщики приехали.
- Да моя родственница Фишка, то есть Зойка, на журфак поступает, а для творческого конкурса материала не хватает. Вот мы и попутно снимаем сюжеты. К Берестовым ходили. – Пень врет и не краснеет.
- И что там вынюхивали?
- Он же у вас знаменитость.
- Это Васька-то? Нашли героя.
Да, нет пророков в отечестве.
- Он герой науки и не только.
- Лучше бы людей труда, ветеранов снимали. Это они истинные герои.
- И их снимем, - уверяет Пень.
- У нового главы интервью возьмите. Акулов вам понарасскажет.
- Ведь рабочий день закончился.
- Ну и что? Он и так ничего не делает, посидит лишний час в конторе, ничего с ним не случится. Слава того стоит, второго шанса ведь не будет.
- А это идея, да Грязные… э, Данил?
Врать, так врать, играть, так играть по-крупному.
- Вы куда? – удивилась Таборова.
- В контору. Иди с нами, все равно делать нечего.
Акулов, здоровый мужик, по этому особому случаю напялил допотопный пиджак, это в такую жару. Быстро же он преобразился. Как позвонили, сразу мобилизовался.
- Здравствуйте! – как кстати они Таборову взяли.
- О, здравствуйте! Акулов.
- Таборова.
Он свой родной язык немного подзабыл. Столько лет в Хальджае, практики не хватало.
- Журналистка, значит.
- Гм… ну, да, – отличнице придется поддерживать игру.
- Я, вот, глава администрации… - при этом смущается.
- Очень приятно.
- Тебе надо вопросы задавать, - подсказывает «оператор» Грязные Волосы.
- Без тебя знаю. Вы готовы?
А ей идет – телегеничная, без комплексов.
- Мы находимся в местной администрации села Хальджай Хатыннахского улуса. Ну, как живется вам в глубинке, товарищ Акулов?
- Ничего.
- Стоп, так не пойдет. Дубль второй.
- Ты что, издеваешься?
- Нормально живем. Все у нас свое, натуральное. Только вот с трудоустройством плохо. Молодежь слоняется без дела. Дорога плохая, телевизор плохо показывает, снабжение плохое…
- Э, что ты заладил – плохое да плохое, - «оператор» недоволен.
- А что сказать-то, если так на самом деле?
- Ладно, валяй дальше.
- Медпункт вот-вот закроется, школу надо ремонтировать, да средств нема. Всего нема, как работать в таких условиях, ума не приложу.
- Было плохо, теперь нема. Ты что по-русски плохо говоришь?
- Есть маленько.
Объякутился совсем.
- Про клуб расскажи, должно же быть что-то нормально функционирующее.
- А что про клуб? Кадров нету, работать некому, аппаратура старая.
- Тьфу ты, так что у вас есть примечательного?
- Ну, не знаю даже…
- Как живете-то?
- По-тихому. Выживаем.
Этот Акулов начнет сейчас обвинять
