сессии, Васили Иванович, о сессии. Она не за горами. Нам столько задали прочитать, что если мы и на вашем занятии будем читать, то не дочитаем, - откровенно поделился с ним своей проблемой один из немногих парней на потоке по имени Евгений.
- Женя, я предлагаю нам всем теперь поговорить о чтении, о том, как вы осознаете то, что читаете.
- Вы все о своем же. Нас интересует не то, как мы читаем, вообще, но то, что мы читаем конкретно, - возразил Евгений.
- Все так читают-считают? – спросил доцент и окинул беглым взглядом лекционный зал.
- Нет, не все. Я так не считаю, - сказала серьезная девушка в стильных строгих очках в тонкой, фигурной оправе.
Многие посмотрели на нее с интересом, что она скажет дальше. Но та, сделав один шаг вперед, сделала два шага назад и замолчала, как партизанка.
- Настя, сказав «а», вы не можете не сказать и «б», если хотите завершить свою мысль. Поясните, пожалуйста, а не то люди подумают, что вы не согласились со многими, чтобы только привлечь их внимание к своей особе.
- Василий Иванович, она такая, - сказала и высунула язык худая, как щепка, девушка Марьяна, которую сокурсницы между собой называли «толстушкой».
- Какая «такая»?
- Она любит поддакивать учителям, которые ей нравятся.
- Заткнись, корова, - огрызнулась Настя.
- Сама такая, ишь бока наела. Еще обзывается. Я сейчас такое скажу, - стала угрожать сокурснице «худая толстушка».
- Ну, скажи, скажи, - стала подразнивать ту Настя.
- Девочки, перестаньте ссориться по пустякам, - стал уговаривать их доцент, которого они как будто не слышали, продолжая ссориться.
- Вам пустяки, а для них смысл жизни, - авторитетно пояснил Евгений. - Это своего рода спорт, без которого они не могут жить.
- Я считаю, - наконец, ответила Настя на поставленный вопрос, махнув на противницу рукой, - что следует читать только то, что можно понять. Так, например, я прочитала ваш курс лекций и мне стало понятно, что такое философия.
- И что такое философия? - спросил Василий Иванович.
- Ну, как вам сказать, - замялась Настя.
- Смелее, Настя, - приободрил ее учитель.
- Она боится вам признаться в том, что понимает философию потому, что вы ей очень нравитесь, - не унималась Марьяна.
В ответ Настя, всхлипнув, выбежала из аудитории, за что староста, покачав с осуждением головой, стала отчитывать мстительную Марьяну. Затем, спросив у доцента разрешение, вышла из аудитории, чтобы вернуть Настю.
- Итак, ребята, вольно или невольно, но вы не можете, занимаясь чтением, как будущие спецы-чтецы, не отдавать себе отчет в том, что сознаете себя читающими, что сами же, или вроде вас, творите. И, наоборот, вы пишете то, что читаете. И та, и другая операция, - чтение и письмо, - невозможны без мышления. Вот о том, что и как мы сознаем, когда думаем о том, что прочитали, для того, чтобы понять, как есть, мы и говорим сегодня.
- Ой, как интересно, - воскликнула Марьяна, поправляя свою объемную и упругую грудь, вид которой привлек внимание не только Василия Ивановича, но и Евгения, заметившего, что вся сила Марьяны ушла в ее самодержавную грудь. – А, вы, о чем думали, Василий Иванович? – продолжила Марьяна, глазами-маслинами притягивая к себе внимание учителя.
Не будем осуждать нашего героя: как же ему было тяжело отвести от нее свой завороженный взгляд. Поэтому, уже соблазненный, он брякнул то, что думал.
- Я думал о любви.
Лекционный зал ахнул и с галерки посыпались смешки.
- Извините, конечно, Василий Иванович. Но разве в вашем возрасте учителя еще думают о любви? – спросила крашеная блондинка Ольга.
- Да, вы, Василий Иванович, не слушайте ее. Что она понимает в любви, эта крашеная блондинка?! У нее ума, как у натуральной блондинки.
- Сама ты крашеная бл*дь.
- Ты, курва драная, за «ять» ответишь.
- Вот и поговорили о сознательности, - вздохнув от сожаления, сказал Василий Иванович.
- Вы простите меня, дуру ё*аную, - больше выражаться не буду, - пообещала Марьяна, чем рассмешила всех сокурсниц.
- И в самом деле, бл*дь, она такая, это самое, любовь,- заверила Марьяна свой курс.
- Так, …ебята, прошу прощения, с утра уже заговорился. Вот что означает фраза: «Дурной пример заразителен». Между тем вы – филологи, специалисты языка и такой пример подаете.
- Василий Иванович, но ведь этот язык разговорный, народный, а «мы все вышли из народа, из семьи трудовой», - Евгений стал уже стебаться.
- Продолжим.
- Василий Иванович, до конца занятия осталось только пять минут, - предупредила его староста, вошедшая вместе с успокоенной Настей в учебную аудиторию. – Может, вы нас отпустите?
- Вот еще! Садитесь. До конца занятия осталось целых девять минут. Этого времени вполне хватит, чтобы вам объяснить суть темы лекции.
- Как вы сможете это сделать, если вам не хватило на это целого занятия без девяти минут? - возразила Ольга.
- Ничего, ничего. Излагаю саму суть. Образом для вас, дамы и господа, особенно дамы, ведь вас здесь больше, чем господ… Кстати, почему филологический факультет, по преимуществу, женский, нежели инженерный, где больше мужчин?
- Потому что женщина болтлива и любит ушами. Она самой природой создана для общения и занимается воспитанием детей, - ответила староста Вера.
- Да, а где староста второй группы?
- Она взяла «академ», чтобы воспитывать грудью свое чадо, - пояснил второй представитель сильного пола на потоке, долговязый Игнат.
- Понятно, что женщина воспитывает. Игнат нам пояснил каким образом.
- Теперь мне понятно, что признаком воспитанности является материнское молоко, которое на губах не обсохло, - признался Игнат. - Я живо представляю себе такую круглую, как у Марьяны, грудь и медленно дою ее и сосу ее, наливаясь молочком культуры.
- Щас. Вон у Лариски соси ее прыщики. По губам будет течь и в рот не попадет ни капли.
- Ты, ты, - корова, - задыхаясь от гнева прошипела худенькая студентка в больших очках и с мышиным хвостиком.
- Ха, ха, ха, - громогласно залилась Марьяна грудным смехом.
- Напротив, Игнат. Кто воспитан, уже не пьет, - доцент нес свое.
- Но выпивает.
- Может быть, и выпивает. Но это не главное. Главное, что он начинает грызть гранит науки, как вы. Его уже не воспитывают, а обучают мужчины, опять же не одни мужчины, но и женщины в придачу.
- Опять ваш мужской сексизм, - заметила Лариса.
- Наша Лариска-крыска – большая феминистка, - заметил Евгений.
- А ты, как мужик, «лишний человек», - отбилась Лариса.
- Ребята, мы не будем отвлекаться и волноваться, а спокойно разберемся с темой обсуждения. Я остановился на образе сознания, достопамятным многим дамам. Это всем вам известное зеркало, в которое вы любите смотреться. Как женщина любит смотреться в зеркало, так человек любит смотреться в сознание. Он смотрит в мир опосредствованно, через сознание. Смотрит в мир, а видит в нем сознание.
- Это вы видите сознание, мы же видим мир в сознании, - поправила доцента Настя, которая уже пришла в чувство.
- Я вижу, что Настя уже пришла в сознание и стала сознательной. Она верно заметила, что философ смотрит в мир, а видит в нем сознание. Вы же, как филологи, видите в мире язык, точнее, работаете с миром языком, описываете и объясняете его устройство и функционирование, чтобы понять уже не мир, не мир вещей, а мир слов, язык.
- Да, наши девки умеют работать языком, - загадочно молвил Евгений и в подтверждение щелкнул языком.
- Это в каком смысле? – спросил доцент.
- В том самом, философском, - разъяснила Марьяна. – Он сам от нас недалеко ушел. Любит к кому надо подлизаться.
- Умеете вы заболтать бульварными, прости господи, вульгарными словами такую серьезную и трудную тему, как сознание. Только вдумайтесь в то, что это такое. Мы находимся в мире телом, но знаем его сознанием. Лучше так сказать: мы смотрим в тело, а видим сознание. В собственном теле мы видим то, что в нем отражается. В нем отражается то, что есть в мире, но само это отражение уже есть в теле. Оно находится в нем, но не является им. Сознание, как если бы, наслаивается на тело миром. Однако это наслоение не является телесным. Его мы считываем с тела языком, словом. В слове сознание материализуется, становится буквальным, историческим, фактическим. В этом смысле люди верно говорят о том, что мысли, как явления нам самого сознания, материальны. Не они сами материальные, но они материализуются в словах и в делах. Поэтому сознание отражательно, рефлексивно внутренним, а не внешним материальным образом. Внешним образом сознания, как внутреннего образ мира в теле, является слово. Тогда слово есть образ образа. В этом сказывается его символический характер.
Мысль есть образ. Но чего? Мира? Любого сущего, в том числе, и мира, как сущего в целом. В мысли отражается и сама мысль. И вот эта, уже второго порядка мысль и есть философская мысль. Это уже отвлеченная от объективного материала сознания мысль. Она субъективная в том смысле, что произведена, сотворена субъектом. Но, будучи уже сотворенной, она есть и функционально в сознании, как средство мышления, то, чем он думает, и фактически, как результат, как то, что он подумал, имея в виду (идеей) цель, как идеал, для которой он думал, мыслил. Является ли этот идеал тем, о чем он думал? Является. Так думает философ. Но обычный человек, не расположенный к тому, что Платон называл «вывихом ума» или «второй навигацией», а мы назовем «рефлексией», отождествляет этот идеал понимания, как понятие, с предметом, который послужил поводом для мысли. В том сказывается предметный характер мышления как работы сознания с чем-то, как «сознания о чем-то», его интенции, внимания.
Мысль, как образ, понимает себя в понятии как логическом, последовательном образе самоопределения, возвращения к себе для себя.
В мысли о мысли сознание находит себя философским, естественно, у мыслителя.
- Василий Иванович, приведите, пожалуйста, пример мысли о мысли, чтобы мы лучше поняли вас, - попросила его Настя.
- Настенька, ты лучше поймешь смысл мысли о мужике, когда не будешь думать о том, что ты не можешь о нем не думать, мастурбируя на его образ, но сольешься с ним в экстазе и станешь едина плоть. Тут тебе и понимание, и переживание, вроде состояния аффекта, и представление того, что ты держишь мужика за причинное место. Причина в нем, в том, что тебе хочется, - бесстыдно посоветовала ей Марьяна и высунула язык, чтобы неприлично им поболтать.
- Да, язык у тебя Марьяна, совсем без костей, - строго заметил доцент.
- Как это самое место. Кстати, Василий Иванович, хотите философскую загадку?
- Слушаю, - сказал доцент, чувствуя подвох.
- Твердый в руке, но не кость. Что это?
- Член, - предположил вместо преподавателя Игнат.
В ответ в лекционном зале все пришло в движении и послышались смешки.
- Не Игнат ты, а Дунька. Неверный ответ. Хвост, - усмехнулась Марьяна.
- Да, век живи - век учись. Научили вы меня думать вслух о том, что все знают, но
