жалко своих старых родителей, посеревших и убитых горем от смерти Сашки, да и себя ему стало жалко. Утерев кулаком слёзы, неподобающие настоящему мужику, Жека решил, что когда выздоровеет, то поговорит о своём будущем с умными людьми. Такими, например, как бабушка Мамошина. Но она уже сама себя не узнаёт. Говорить с классной бесполезно, с завучем или директором школы тоже без толку говорить. Может поговорить с молодым математиком? Нет, только не с этим идиотом. Жека не мог простить математику радостной дебильной улыбки, когда Жека от боли катался по полу класса. Нет, с этим уродом не о чем говорить. Лучше тогда с химичкой пообщаться, но та совсем дура толстомясая. Вспомнил – сообразил Жека – надо перетереть за жизнь с трудовиком Семёном Митрофановичем. Вроде мужик правильный, в годах, не то, что молодой вздорный математик. Жаль, что в прошлом году помер учитель ОБЖ Пономарёв. Вот это был хороший чувак. Жека деда Пономарёва уважал.
Вот кто совершенно не огорчился гибелью двух односельчан, так это трудовик Безпалько. Отставной майор навидался на своём веку много смертей, когда гибли отличные парни, а всякая шваль отсиживается по домам или по тюрьмам. Ну и овощ на этих двух торчков, больше кислорода останется. Собакам – собачья смерть. Хотя какие из них псы, так, шакальё одно.
Митрофаныч всё же не забыл своего обещания пообщаться с новым математиком и предупредить его об имеющихся в школе детках, по ком тюрьма давно плачет горькими слезами. Поэтому, когда он выловил в коридоре математика, то затащил на свою территорию и обстоятельно рассказал тому все расклады. О том, что в 9Б классе учится, вернее не учится, а посещает школу некто Никита Галуев. Так у этого Галуева вся семейка х***ева. Учителя ждут, не дождутся, когда, наконец, этот Никита Галуев окончит девять классов и пойдёт на все четыре стороны, скорее всего на север, сразу в колонию. Вот там и начнутся его университеты. Брат его Васька этой дорогой уже прошёл, а главный в этой семейке папаша Юрик Галуев. Вот это уже не сволочь, а сволочь в кубе. И своих пацанов такими же шакалами воспитал. Так вот – вещал трудовик математику – этот младший Галуев пообещал пацанве, что спать не будет, а придумает, как изжить математика из школы, из спортивного интереса, так сказать и для поднятия своего авторитета. Никитоса боятся даже старшеклассники, ведь он, чуть что, сразу подключает к своим разборкам старшего брата, а то и папашу. Папаша любит измываться над людьми, особенно беззащитными. Он и в школу частенько приходит и оскорбляет матом учителей, посмевших низкими оценками намекнуть Никитке, что тот, немного того, туповат-с. А ты, говорят, ему неосторожно кучу двояков впаял.
– Говорите, спать не будет, – задумчиво произнёс математик. – Ну-ну, – и продолжил: «…страсть убо сия есть тех, которые мнят о себе, что они нечто в мире суть, и тако о себе высоко мечтая, прочиих ничтоже быти судят».
– Это что? – удивился трудовик. – Из Писания? Ты что, верующий?
– Нет, это один умный человек так сказал, – признался Никодим. – Когда-то я с ним водил знакомство. Давно это было, да быльём поросло. А веровать в вашего Бога мне как-то не к лицу. Хотя Его я боюсь.
На том новые знакомые расстались, чтобы через несколько часов снова увидеться, но уже при других весьма трагических кое для кого обстоятельствах.
Алла Леонидовна выслушивала завуча и классного руководителя 10А класса об их походе с соболезнованиями в семью Сторчаков.
– Как Евгений себя чувствует? – уточнила директор.
– Женя пока также молчит, но уже немного ходит, даже книги стал читать, – похвалилась классная мама. – Родители его сильно переживают, лица на них нет. Такое горе.
Директору как-то не очень верилось, что Жека образумится и не пойдёт по стопам старшего братца. В данном случае верить в лучшее, это всё равно, что верить в цыганских учёных. Раньше надо было переживать – хотела сказать директор, но такое вслух произносить политически неправильно. Могли обвинить в чёрствости. Хотя всё равно обвинят школу. Скажут, что это школа в своё время не досмотрела, вот и получился наркоман и разбойник. Ага, это мы его учили выходить на большую дорогу и заниматься разбоем. Прямо на математике и химии этому учили. И к наркоте – это мы его приучили, наверное, на уроках ботаники. Исключительно про коноплю и мак ему рассказывали, а на уроках химии коллективно варили дурь на лабораторных занятиях. Чем ещё на химии заниматься? Старший погиб, младший остался жив – вот только, что с ним станется?
Как только мысли Аллы Леонидовны перекинулись на химию, так вдруг разговор трёх дам внезапно прервался влетевшей в кабинет секретарши Танечки.
– ЧП у нас. С Ангелиной Михайловной. Вот только что, – сообщила секретарь.
Все дамы ахнули, и уставились на Танечку, требуя подробностей. Оказалось, вот только что, Ангелина Михайловна, окончив уроки, спокойно шла к себе домой, никого не трогая, как на совершенно ровном месте она умудрилась не то сломать себе ногу, не то вывихнуть. Ну, и растянулась всем своим немалым весом на земле. Хорошо ещё, что эту картину заметила баба Серафима, которая умудрилась выловить мужиков – завхоза Бакшеева и трудовика Безпалько. Мужики кое-как подняли высокообъёмную химичку и усадили на лавочку, а дальше они не знают, что делать. Мужики, одно слово.
Все вчетвером дамы побежали к месту происшествия. Около стонущей химички толклись трудовик, завхоз и баба Серафима. Медсестры Клавдии Сергеевны не наблюдалось, да и толку от неё всё равно никакого. На одутловатом резко побледневшем лице Ангелины Михайловны выделялись крупные капли пота, а левая нога, наоборот, посинела и отекла. Всё ясно: надо везти потерпевшую в травмпункт. Отзвонившись в местную больничку, директор поняла, что всё гораздо сложнее: медицинская машина находилась в ремонте, а второй нет по причине оптимизации медицины. Получается, что надо или дозваниваться до скорой в Комаровске или искать частника на большой машине, чтобы приличных размеров пострадавшую отвезти в больницу.
«….на такой машине только бегемотов возить» вспомнила слова Ангелины директор. Это она тогда сказала о машине математика. Оставалось только его найти и привлечь для благого дела. Ведь не откажет же он, а отвезёт бегемота, то есть больную учительницу в Комаровск. На вопрос к Танечке, где сейчас Никодим Викторович, та ответила, что из школы тот не выходил, а занимается с отстающими в классе на втором этаже. Танечка ошибалась: Никодим занимался не с отстающими, а с учениками десятого класса, которые хотели заниматься математикой. Это Танечка думала, что дополнительно занимаются только с отстающими. Почему-то, к удивлению учеников, он согласился с ними заниматься дополнительно и, самое главное, бесплатно. Учеников потом удивило ещё и то, что на таких занятиях почему-то весь материал запоминается на раз-два, и держится в памяти намертво. Это явление странное, но это очень здорово, поэтому на дополнительные занятия к Никодиму уже стали приходить не трое, а целых пять учеников. Дети смекнули, что такими темпами, они проклятое ЕГЭ сдадут хорошо. Почему учитель не требует денег, тоже странное явление.
В этом классе директриса и нашла Никодима. Ему пришлось на полуслове прервать объяснения и оглянуться на вошедшую начальницу. Алла Леонидовна в присутствии детей описала ситуацию с химичкой и настойчиво попросила Никодима проявить патриотизм, в виде быстрой доставки пострадавшей в больницу Комаровска. С чего она взяла, что Никодим возьмёт под козырёк и побежит выполнять указание неизвестно. Скорее всего, она привыкла, что учителя люди бесправные: их можно каждый выходной выводить на субботник, работать они должны круглые сутки, в том числе в праздники. Над учителем даже их собственные домашние коты издеваются, когда узнают, кем работает их малохольный «хозяин».
С Никодимом у Аллы Леонидовны вышел облом. В данном конкретном случае он повёл себя, как последний жлобяра и чёрствый человек. Может он по происхождению из семитских племён?
Кивнув директрисе, что он всё понял, Никодим в присутствии деток с максимально обаятельной улыбкой сообщил ей:
– Таки две с половиной в самый раз, - спокойный, как баобаб в штиль, произнёс математик.
– Что, две с половиной? – переспросила директриса. Он, что не въезжает в проблему? Быстрее же надо шевелиться. Желательно прыжками, ведь директор просит, а не простой поселковый житель. Алла Леонидовна демонстрировала нетерпение молча, но весьма красноречиво, даже вздыхала тяжело.
– Денег две с половиной тысячи, – пояснил математик с семитскими наклонностями. Он умел считать. – Всё по-честному, без обмана. Сами посудите: бензин на 30 километров туда и назад, опять же амортизация транспортного средства, страховка, налоги ужас какие. А вы мне вместо приличного жалованья копейки платите.
Видя, что директриса судорожно пытается открыть рот, чтобы что-то сказать несдержанное, Никодим добавил:
– Торг тут не уместен. Деньги вперёд.
– Я вам завтра отдам, – задыхаясь от возмущения прорычала директриса. Хотелось погнать на коллегу густо и нецензурно, но не при детях же.
– Тогда я завтра готов съездить, мне не к спеху. У меня, как видите работа, и на минуточку, в свободное время без дополнительного жалованья в звонкой монете.
Алле Леонидовне хотелось плюнуть в эту наглую рожу, но вспомнив, что её подруга сидит и страдает без медицинской помощи, она стала рассуждать здраво. Нет, конечно, можно вызвать из города такси или скорую помощь. Но пока помощь приедет, да и обойдётся это в приличную сумму, подруга продолжит страдать. Кроме того, такси окажется наверняка не такое комфортное и вместительное, как Вольво. В этой машине, вспомнила директриса слова химички, можно хоть бегемотов перевозить. Вот же карма какая настигла подругу: только она пожелала этому человеку сломать ногу, как сломала сама, и, кстати, на ровном месте.
Алла Леонидовна внимательно посмотрела в холодные глаза Никодима. Ей стало немного жутко от льдинок, что блестели в этих бесстыжих глазах. Нет, этот жлоб намерен стоять на своём. И несчастные две тысячи для него совершенно роли не играют, здесь что-то другое. Здесь дело принципа. Он просто навязывает свою волю, и надо согласиться, что воля его намного сильней, чем у неё. Наверное, Никодиму кто-то донёс, что про него говорила болтливая химичка, вот он и окрысился. Надо соображать быстрее. Этот тип специально провоцирует на скандал, поэтому не надо поддаваться на его психологические трюки.
– Ах, я вспомнила. У меня в кабинете как раз есть требуемая сумма, – как можно спокойнее произнесла Алла Леонидовна. Пусть сволочь задавится, лишь бы отвёз Ангелинку в Комаровск.
– Тогда чего ждём? Идём в ваш кабинет за деньгами, грузим пострадавшую и вперёд. Кстати, а кто поедет с ней в город? Как я один сподоблюсь поднимать такую крупную тётю?
– Я попрошу с вами съездить Безпалько, – сквозь зубы проворчала директриса. Ей совершенно не хотелось
