аборигенов много незамутнённых чувств.
На другой день Никодиму случилось опять пройти по тому месту, где вчера рисовали дети. Рисунки мелками уже смыли, только плохо получилось смыть глаз монстра. Монстр всё также внимательно наблюдал за этим миром из асфальта. Только сейчас в его зрачке виделась удовлетворённая смешинка. Никодим подмигнул монстру и отправился по своим делам, его ждали иные тайны.
Глава третья.
- Друг, оставь покурить! – солидно попросил Федя своего одноклассника Сеню.
Действо происходило в школьном туалете, что считалось несколько предосудительным со всех сторон, но Федя и Сеня, считаясь старшеклассниками, не заморачивались всякими глупыми предрассудками, установленными дурацкими школьными правилами. А своими уроками интимно ездить по мозгам учеников можно? У народа тоже нервы. Нервы, говорят, успокаиваются куревом. Можете у любого пожилого мужика спросить, и он ответит в популярной форме.
- А в ответ тишина, - отозвался друг Сеня.
И кто он после этого? К нему обращаешься лицом к лицу, а он поворачивается к тебе филеем.
- Вот ты жопа с ручкой. Для друга сигаретки жалко, - стал совестить товарища Федя. Оказывается, Сеня не такой уж и друг, а даже ещё хуже. Сигаретку зажал! Федины нервы от учёбы совсем расшатались. Надо сообщить другу Сени, что когда Федя нервничает, он хуже собаки Баскервилей – покусать может. Пусть Сеня догадается на счёт раз, кого первого Федя покусает.
- Ладно, на, травись, - достал початую пачку сигарет Семён. – Цени мою доброту. Для друга ничего не жалко, даже соседского поросёнка.
С этими словами друг протянул пачку под нос товарищу по несчастью, ведь счастьем обучение в этой школе совсем не назовёшь.
Федя ловко достал сигаретку, зажал фильтр губами и щёлкнул зажигалкой, произведённой в Китайской Народной Республике. Огонёк коснулся начинки сигареты и стал гореть, как порох. Да и табак ли это в сигаретке, а может пропитанная какой-то Китайской химией мелко порезанная бумага? Но даже такая сигаретка исправно давала сизый дым. Пожилые мужики авторитетно говорили, что раньше другой табак продавали – вкусный и правильный дым тот табак давал. Сейчас продают говно, а не табак. Тот давнишний табак пах табаком, и горло драл не по-детски. Раньше и трава зеленее росла. Но пацанам сравнивать-то не с чем. Какой есть, тот и курим. Да и тот купить стало невозможно без паспорта, подтверждающего, что тебе стукнуло все 18 лет, и ты можешь на здоровье травиться. Так что, курили, что исхитрялись достать. Курили украдкой, выскочив из школы на другую улицу, или, вот так как Сеня и Федя, в школьном туалете, ибо наука уже доконала Сеню и Федю хуже горькой редьки. Но курить в туалете считалось слишком отчаянным мероприятием. Особенно с этим делом - красиво покурить, стало совсем туго с началом третьей четверти. Ни с того, ни с сего администрацию школы посетила очередная шиза и она стала бороться с курением. Даже приказ издали, что курить табак нельзя и всё такое. Да кто б его читал? Некоторые читали и смеялись. Не, пацаны, администрация отжигает: запрещают табак курить! А коноплю, значит, можно?
Страдали не только школьники, некоторые учителя тоже страдали. Пришлось завязать с этим дымным делом некоторым учительницам, снимавшим стресс курением. Но больше всего, как всегда, досталось бедным бесправным ученикам.
Впрочем, сама администрация в лице директора и её замов особо не зверствовала, а вот не к ночи упомянутый, Никодим Викторович совсем стал скорбным на голову. Он зачем-то начал выслеживать курильщиков в мужском туалете и читать им нотации. От его нудных нотаций, спаси нас и сохрани, кисло становилось по жизни. Кто попадался ему с поличным, потом долго вздрагивали только от упоминания его имени. Вот поэтому курить в мужском туалете считалось чрезвычайной лихостью. Это считалось сродни, как пройтись по минному полю: может, выживешь, а может, похоронят по частям и с почестями.
К третьей четверти самые тупые ученики просекли, что связываться с учителем математики – себе дороже выйдет. Всё равно получится так, как он сказал. Уже многие пытались на него наезжать, и где они теперь? Вот семья Галуевых наехала как-то на него и где они? У Галуевых уже и не спросишь, даже у Васьки, который жив, но совсем плохой: сидит в психушке. Почему-то Васька Галуев решил, что все беды в его семье из-за учителя математики и ляпнул своим корешам, что начнёт жестоко пакостить интеллигенту. Например, сделает «чилийскую колючку» и каждый день начнёт её подкладывать под колёса Вольво гнусного Никодимки. Что такое «чилийская колючка»? О, это штука интересная. Васька взял три самореза пятидесятки и прихватил их сваркой под углом 90 градусов. Теперь как эту штуку не кинь – упадёт всегда так, что один острый саморез всегда смотрит вверх. Осталось только подбросить эту колючку под колёса Вольво. Гениально – похвалили кореша Ваську. Правильно, надо мажора городского учить уму разуму, а то возомнил из себя кое-что. Пусть залётный педагогишко на своей шкуре узнает, что в посёлке живут не гнусные интеллигентишки, а простые работяги, которые запросто могут расписаться гвоздём или арматурой на лакированном борту его тачилы.
Васька сделал кучу колючек и разбросал их там, куда надо, то есть, под колёса математической Вольво. Затем стал злорадно ждать результатов своей гениальной диверсии. Как-то так оказалось, что он что-то недосмотрел и умудрился часть колючек потерять у себя во дворе. Как результат его родная старенькая Нива пробила два колеса. Вот незадача: тут надо срочно ехать за металлом, а то конкуренты в этом бизнесе не дремлют. Пока Васька, чертыхаясь и проклиная почему-то математика, менял колёса, его металл кто-то увёл. День прошёл зря, только одни убытки. Злой, как чёрт, Васька возвратился домой и опять в своём родном дворе умудрился пробить два колеса Нивы. Он же вроде собрал все колючки? Как так-то? Следующие две недели Васька стал завсегдатаем местного шиномонтажа, где ему, как постоянному клиенту сделали даже скидку: ведь это надо так умудриться, чуть ли не каждый день ловить шинами саморезы. Народу смешно, а Ваську трясло так, что он стал окончательно путать берега и кидаться на своих же корешей. Кто-то из корешей не выдержал и вломил Ваське хороших люлей. Обкурившись с горя коноплёй до изумления, Васька остался один на один со сбрендившим автопилотом своего организма, так как его разум, не выдержав издевательств, помахал хозяину ручкой и удалился в неведомые дали. Закончилось всё психушкой с вежливыми санитарами. Как глубокомысленно высказались кореша: наш Васька сыграл в дурку. Местный пролетариат решил, что это его торкнуло с горя от гибели близких родственников.
О Никодиме Викторовиче среди прогрессивной общественности посёлка Жупеево стали ходить самые нелепые слухи: что он бывший спецназовец, что он сын олигарха. Судачили, что он племянник самого ВВП, что он колдун в десятом поколении и даже, что вампир и пьёт кровь школоты литрами. Чего только народ не напридумывал, но факт оставался фактом: с этим Никодимом Викторовичем лучше не спорить. Да и имя его всуе лучше не упоминать. Теперь он стал Тем, О Ком Нельзя Упоминать.
Зря ребятки Федя и Сеня, дымя в туалете подумали О Том, Кого Нельзя Вспоминать. Он и явился. Друзья поняли, что сегодня не их день, когда в туалет нелёгкая занесла Никодима Викторовича. Это означало, что судьба перестала улыбаться двум друзьям, а призывно помахала им красивыми белыми тапочками. Сейчас придётся своими ушами слушать нуднейшую лекцию о вреде курения.
- Хоть топор вешай, - грустно прокомментировал ситуацию зловредный учитель, осматривая помещение туалета. Все правильные пацаны, как могли, на стенах и полу отметились. Каждый свою внутреннюю суть проявил. Подоконник, кабинки, даже светильники на потолке, казалось, пережили войну.
Ребята при этом старательно прятали недокуренные бычки, но одним местом чуяли, что спалились. Отпираться явно бессмысленно, ведь злой учитель своими глазами видел в руках школьников миниатюрные генераторы дыма. Федя, выдохнув дым в сторону от учителя, попытался отбрехаться, что они курят не затягиваясь, да и вообще в первый раз попробовали. А чётакова?
- Это хорошо, что в первый раз, - одобрил учитель. – Может, ещё не заболеете, и не умрёте во цвете лет. А то сейчас сигареты стали делать такие, что можно на раз себе заработать импотенцию, рак, туберкулёз, чесотку или инфаркт с инсультом, ну, или на худой конец, например, астму. Вы что предпочитаете? Импотенцию?
Ребятам импотенция и даром как-то не нужна, и они энергично замотали головой. Они из этого списка вообще ничего не хотели заполучить, даже чесотку.
- Может, хоть астмочку? – с надеждой спросил учитель. – Вот, как у Фролова. А что, астма это не инфаркт, жить можно. Только и всего, что кашель немного мучает организм, как у бедного Фролова…непрерывно. Так парень мучился, так мучился, страсть как: легче его пристрелить, чтобы не мучился. Ага, через букву «И» слово «мучился» пишется, а не через «А» - Фролов быстро это узнал. Пять дней непрерывного кашля, куда ж без него, это вам не кот начхал. Вы, я думаю, отделаетесь только тремя днями кашля, непрерывного, ага, и ночью тоже, раз вы курите в первый раз и не затягиваетесь.
- Да мы чё, мы ни чё, - загундосил Семён. – Мы бросим это дело. Обещаем. Завяжем. Зачем нам три дня.
Он подталкивал Федю: дескать, давай отбрыкивайся от учителя, обещай ему сейчас всё что можно и нельзя, хоть лысому причёску, а потом, может, и забудется этот их косяк. Главное технично учителю лапшу на уши навешать. Но не проскочило. Учитель как-то нехорошо посмотрел на ребят и сообщил, что четыре, а не три дня, станет для них вполне доходчиво. Вот Фролов, так тот пять дней…и ночей тоже, мучился, а потом исправился, совершив трудовой подвиг.
- Мы тоже хотим совершить трудовой подвиг, - обречённо промямлил Федя под неодобрительным взглядом друга Сени. Нафик эти подвиги?
- Вот это правильно, что так решили, самостоятельно и единогласно, - одобрил учитель. – А то четыре дня кашлять не очень кузяво получается для растущего организма.
Он задумался. Потом оглядел помещение туалета, где вёлся этот содержательный диалог: поверхности стен, дверей, и даже подоконника исписаны похабщиной и изукрашены фривольными рисунками. Досталось даже потолку: на нём наблюдались следы, оставленные подошвами кроссовок. Как будто кто-то умудрился бегать по потолку. Хоть уборщица ежедневно и убирала туалет, но грязи в нём в виде всяких неприятно пахнувших пятен, оставалось предостаточно. Унитазы и писсуары тоже не озонировали воздух, скорее наоборот. Да и вид имели фаянсовые изделия, прямо скажем, отталкивающий. Вид унитазов, а не ребят. Ребята ещё хорохорились в надежде на благополучный исход. Увы, но не сегодня. Сегодня точно не их день. Сегодня день скорби.
- И кто же это у нас такой авангардист в искусстве? А? – показал учитель рукой вокруг. – Не знаете?
Ребята замотали головой: это не мы, а кто знать не знаем,
