выверенный план.
Дорожка вывела нас к дому. Собственно, он, как паук в паутине, сидел в сложном переплетении тропок – широких и узких, по которым пройти можно было только гуськом. Некоторые были посыпаны кирпично-красным песком, другие – галькой. Обсажены по краям папоротниками или коротко постриженными кустами. Аккуратные вблизи от дома, все эти тропки дичали, убегая в глубину сада. А сам дом – большой и бесформенный – вальяжно развалился посреди этого порядка, как барин на отдыхе. Разлегся на цветниках и газонах – всеми своими пристройками, террасками и крыльцом, крепким, с деревянной лесенкой и гладко оструганными перилами.
На крыльце стоял рыжеволосый парень в ковбойке и джинсах и смотрел из-под ладони куда-то поверх верхушек старых яблонь. Он помахал нам рукой.
- Привет. Я – Дерек.
Последнее, что я запомнил из увиденного – это его зеленые глаза, прозрачные и полные яркого предвечернего солнца, короткие золотые ресницы и россыпь веснушек по всему лицу. Нет, потом была еще пустая комната, куда он нас пригласил – без мебели, только с разноцветными матами и подушками на полу. Мы, четверо, встали полукругом, сложив баулы и сумки у глухой стены.
- Жить в темноте, - сказал Дерек, - все равно, что жить во сне. Ночью ум засыпает. Иногда он грезит фантастическими миражами, но не видит реальности. Иногда – погружен в безмыслие, как труп в раствор формалина. Вы – зрячие, но в ваши глаза почти не проникает свет. Они зашторены так плотно, что картинка обесцвечивается. Становится плоской и серой. У вас внутри – сумерки, а вы этого даже не замечаете. Я научу вас видеть по-настоящему. Ведь за этим вы пришли.
Кто-то из нас, кажется, Альберт, громко зевнул, но тут же прикрыл рот ладонью. На него зашикали, а Дерек улыбнулся.
- Вы устали. Я сейчас отпущу вас отдыхать. Потом мы перекусим в столовой, а после – соберемся для беседы и медитации. Но сначала... Закройте глаза!
Он произнес это так властно, что мы подчинились. Ну, во всяком случае – я. Вздрогнул от неожиданности и крепко зажмурился. Думаю, что и другие – тоже.
- Чтобы прозреть, надо на какое-то время ослепнуть, - говорил Дерек, медленно обходя нашу маленькую группу. – А чтобы у вас не возникло искушения их открыть...
Он остановился напротив меня, так близко, что я почувствовал его жаркое дыхание – и на лицо мне легла повязка. По ощущениям – плотная и тугая, из какого-то гладкого материала, вроде шелка, сложенного во много слоев. Но боли она не причиняла.
- Вы будете ходить так до конца семинара. Если кто-то ее снимет, сдвинет вниз или вверх или каким-то другим образом станет подглядывать – отправится домой. Вот и все. Деньги мы ему, разумеется, не вернем. Но с радостью отпустим. Здесь не тюрьма, и вы – не пленники. Знайте это.
По комнате прошелестел слабый вздох.
- А теперь – можете немного отдохнуть до ужина. Общая спальня – в конце коридора.
Мы стояли, не двигаясь, не понимая, куда идти – и, главное, как. Темнота обступила нас плотной стеной, не давая сделать ни шагу. Отгородила друг от друга и от спасительной двери, сковала по рукам и ногам, обездвижила и напугала.
Дерек рассмеялся.
- Вам страшно. Без вашего слабенького сумеречного света вы беспомощны, как младенцы в лесу. Кинутые на произвол судьбы. Лишенные привычной опоры. Простите. Но без этого нельзя. Так начинается путь – во тьме и страхе. И это правильно. Потому что из темноты каждый шаг – к свету. И желание увидеть его огромно... Но не беспокойтесь, я обо всем позаботился. Вас будут сопровождать друзья из предыдущей группы. Тоже с повязками на глазах, разумеется.
- То есть, слепые будут водить слепых? – поинтересовался кто-то из нас, судя по голосу, Хуан.
- Да! Только не слепые, а наполовину прозревшие. В этом разница. А сейчас – познакомьтесь.
Я услышал, как открылась дверь и какие-то люди вошли в комнату. Их легкие, скользящие шаги устремились к нам, онемевшим от неловкости.
- Возьмитесь за руки! – скомандовал Дерек, и я наугад вытянул правую руку вперед.
Ее тут же стиснули чьи-то горячие, сильные пальцы, и смех, похожий на звон серебряных колокольчиков, прозвучал совсем близко – в полуметре от меня.
Я дернулся, как от удара.
- Тише, тише, - заговорил мой новоявленный поводырь, - что ты такой пугливый?
- Не люблю, когда меня трогают.
- Думаешь, справишься один? – снова засмеялся он.
- Не справлюсь, - вздохнул я.
Темнота давила. Я как будто снова очутился в «Dinner in the dark», только передо мной не было надежного столика – этакого островка безопасности в океане вселенского мрака – и никто не подавал мне блюда умелой рукой, не вкладывал в держатель сухие салфетки и не придерживал заботливо стул.
- Тогда не жалуйся!
Я вслушивался в его голос и смех и не мог понять, кто он, мой друг и помощник? Мужчина или женщина? Эти хрустальные переливы, серебро и лунный свет, звон тончайшего стекла – кому они могли принадлежать? Очень молодому парню – почти мальчику? Юной девушке? Человеку постарше, что вряд ли, но кто знает... голоса бывают обманчивы. А я еще не привык воспринимать мир на слух.
С трудом отыскав в куче вещей мою сумку, мы забросили ее в спальню и отправились бродить по дому.
- Вот здесь кухня, там – столовая, а дальше, за стеклянной дверью – ванная и туалет. Еще один – на втором этаже. Но мы туда почти никогда не поднимались. Тут – выход в зимний сад. А сейчас, если свернуть налево, будет комната для общих собраний, откуда мы только что пришли. А направо – кабинет Дерека. Нам туда нельзя. Только по особому приглашению.
Длинные темные коридоры петляли, тянулись и заворачивали, выстраиваясь в бесконечный, запутанный лабиринт. Мы шли вперед и возвращались по своим следам, и чем дольше блуждали – тем сильнее кружилась у меня голова, а перед глазами плясали разноцветные молнии. Усталый и ослепший мозг, как мог, боролся с захлестнувшей его чернотой.
- Меня зовут Ханс, - попытался я завязать разговор и, споткнувшись о какой-то порожек, едва не грохнулся на пол. Спасибо, мой спутник вовремя схватил меня за плечо и удержал от падения. – Ханс Аккерман.
- Дерек сказал – никаких имен.
- Что, правда?
- Ну, ладно. Я – Алекс. А вот фамилии нам здесь точно не нужны.
И снова – звон серебряных колокольчиков.
Александер? Или Александра? Вот уж не повезло. Имя выведал, но умнее от этого не стал. Да еще чуть шишку не набил.
- Алекс, - взмолился я, - не могу больше. Мне надо прилечь. А то я сейчас упаду – и больше не встану. Отведи меня куда-нибудь... где есть хоть какая-то кровать.
В спальне я буквально свалился на первую попавшуюся койку, в одежде и поверх одеяла, и не успела моя голова коснуться подушки, как сквозь мучительную слепоту прорезались яркие ростки снов. Это могло бы стать облегчением, вот только...
Я опять увидел Карину с котенком на руках. Крупный дымчатый зверек, размером, наверное, с тигренка, щурился сквозь мутно-зеленые щелки каким-то еще неопределенным, младенческим взглядом. Нежная, как пух, шерстка, топорщилась, а длинные черные усы торчали во все стороны, как проволочные антенны. Мягкий, похожий на колбаску хвостик безвольно свисал с карининого локтя.
А моя жена улыбалась сквозь слезы.
- Гляди, Ханс, - говорила она, - у него уже открылись глазки. А шубка какая красивая! Настоящая чернобурка! Погладь его... пожалуйста... да не бойся... посмотри, ему нравится.
И, как когда-то наяву – во сне я отшатывался. И обращался в бегство.
Легкое прикосновение Алекса вырвало меня из кошмара. Я невольно схватился за повязку, но тут же отдернул руку.
- Вставай, соня, ужин проспишь.
- Я не хочу есть.
- Смерть от голода в программу не входит, - засмеялся Алекс. – Это не семинар суицидников.
- Ладно.
В столовой я еле-еле проглотил несколько кусков не понятно чего, возможно, тофу, сжевал пучок странно пахнущей травы и запил все это холодным чаем. А после, в комнате для собраний, мы расселись в круг, на матах и подушках, приготовившись внимательно слушать нашего гуру. Ну, то есть, в круг – это для красного словца, на самом деле я понятия не имел, кто где сидит. Сам я сгреб подушки в кучу и кое-как оперся о них спиной. Хотелось снова лечь, но я стеснялся Дерека. Он-то зрячий и все замечает. К тому же я чувствовал себя разбитым и боялся снова заснуть. Не выпуская моих усталых пальцев, Алекс опустился рядом, а другую руку положил на мое колено. Я поежился, но протестовать не стал.
- Располагайтесь, как вам удобно, - заговорил Дерек. Его голос, отчетливый и жесткий, исходил как будто из центра комнаты и в то же время – отовсюду. Он словно отражался от стен и вливался в наши беззащитные уши. – Итак, зрение... В курсе ли вы, как оно слабо у обычного человека? Он видит в лучшем случае миллионную часть из всего, что происходит вокруг него, под землей и в небесах, в каждой капле воды и в его собственном теле, и в телах и душах других людей... Вы знаете, как выглядит любовь? Честь? Гордость? Отчаяние? Страх? Между тем, все это – реальные вещи, они имеют зрительный образ. Только для наших неразвитых глаз он неуловим, - Дерек вздохнул, немного помолчал, словно о чем-то раздумывая, а может, он просто сверялся со своими записями или допивал кофе, и продолжал уже мягче. – Я предлагаю вам простую медитацию. Загляните внутрь себя. Для этого глаза не нужны, да и все равно у вас они завязаны. И всмотритесь в свою главную эмоцию. В то, что для вас важно именно сейчас. Как оно выглядит. На что похоже. Постарайтесь увидеть это как можно четче. А сейчас – слушайте музыку и дышите вместе со мной.
И правда, комнату вдруг наполнила музыка. Ненавязчивая, легкая, как туман. Прозрачная, как свет. Она натекла исподволь, словно где-то открылись невидимые шлюзы и в помещение хлынули десятки тоненьких ручейков. Такая неприметная, что если не вслушиваться нарочно, то ее как бы и нет.
Одновременно Дерек начал громко и часто дышать. И я вместе с ним. Не прошло и пары минут, как темнота вокруг меня поплыла, закружилась безумной каруселью, а в голове возник неприятный звон. Мне попросту стало плохо. Наверное, от переизбытка кислорода.
Я попытался вглядеться в эту круговерть, в подвижный, тошнотворный мрак. Увидеть в нем то, что велел Дерек. Но ничего не получилось. Все образы снова вытеснила Карина с котенком на руках. Она смеялась и плакала.
- Ханс, - Алекс бесцеремонно пихнул меня в бок. – Ты что, опять заснул?
- Нет, - встрепенулся я. – Не знаю... сам не понял.
Дерек хлопнул в ладоши.
- Получилось? Тина... встань!
Должно быть, она вскочила. Испуганная, с трясущимися губами, растерянно поправляя свой дурацкий балахон. Да что там. Я сам чуть не вскочил, хотя обращались не ко мне.
- А теперь, Тина, расскажи нам, что ты увидела. Как выглядит чувство вины.
Невнятно, сквозь судорожные всхлипы она что-то пробормотала. Я не разобрал. И вдруг вскрикнула:
- Где Шуша? Где? Где он? Я проснулась, а его нет!
- Твой шакал убежал в сад, - раздраженно, как мне показалось, ответил Дерек.
- Шуша – собака! Пес! Я его ненавижу, но я без него не могу!
- Не важно, - отмахнулся от нее Дерек. – Итак? Тина, как оно выглядит?
- Очень глубокий колодец, - выдавила она сквозь слезы, - черный... без дна.
- Не бывает колодцев без дна. Тина!
- Да! Это правда.
- Тина, - настойчиво повторил Дерек, - зачем ты пришла сюда? Что хотела увидеть? И за что ты ненавидишь этого несчастного шакала?
Она со всхлипом
