Свет двух миров

зоне – её вообще поблизости не было, так что для Панкратова всё кончилось  благополучно, если бы не…
Если бы не то, что он начал видеть в своей уже, личной машине этого мертвеца на заднем сидении. Постоянно, каждый раз, и видеть дано было только Панкратову. И можно было б выяснять ещё долго Филиппу, что это: призрак мертвеца или совесть? Но Панкратов выяснять не стал. Он не выдержал, и однажды круто вывернув руль, въехал в бетонное заграждение…
От машины ничего не осталось. От Панкратова тоже. Его история осталась нераскрытой. Было ли это самоубийством или судом призрака?.. кто ж теперь ответит?
Филиппу повезло. Он обзавёлся связями, деньгами и теперь был в разъездах по стране, пару раз был и за её пределами по тайным делам. И от того, что он захотел вырваться и смог, а Софа Ружинская даже не понимала, что должна вырваться и оставалась на своём положении, её шарф, лежавший на его коленях, казался ему ещё беднее и жальче.
Она всегда вызывала в нём симпатию. Конечно, он чувствовал и от неё некоторые неуверенные, но определённо влюблённые порывы, но не мог ответить на них. Его привязанность была более дружеской.
Во всяком случае – тогда. Но Филипп жалел о разлуке с ней, может от того-то и послал именно к ней Карину? Может быть, и даже от того обрадовался, когда началось всё это загадочное дело?
Хотя… прошло время. Что-то могло измениться. Она могла быть уже замужем или иметь ребёнка. Филипп сомневался, что это так, не походила Софа на того, кто сплёл бы семейное гнёздышко. Но в дом она его всё же не позвала, и у Филиппа сложилось впечатление, что сделано это было из какой-то скрытности.
Ожил телефон. Филипп глянул на незнакомый высветившийся номер и принял вызов. Таксист неодобрительно глянул на него в зеркало, но ничего не сказал и соизволил утихомирить радио.
–Алло?
–Филипп?– смутно знакомый женский голос. Кому-то он принадлежал. Кому?
–Да, это я.
–Значит верно набрала! – обрадовался голос. – Это я, Майя! Помнишь меня?
Майя? Он помнил Майю. Кокетливую дурочку, непонятно каким ветром и для чего занесённую на их кафедру. Филипп не был о ней высокого мнения и даже не скрывал этого.
–Да, помню. Удивлён твоему звонку. Думал, за связь со мной – анафема.
–Софе же можно, – капризно отозвалась Майя.
Филипп помедлил. Как отвечать? Подставлять Софу у него желания не было. она и без того закончила сегодняшние приключения на очень мрачной ноте.
–Не понимаю,  о чём ты говоришь, – выкрутился Филипп. – У тебя что-то случилось?
–Да я…– Майя замялась. У Филиппа возникло нехорошее подозрение, что он слышал какой-то посторонний шёпот. – Да может встретимся как-нибудь?
Это было уже интересно!
–Для чего, Майя?
–Да я так… ну поговорить. Давно не виделись.
–Ну и? у тебя есть какое-то дело?
Майя явно не находила ответа. Весь её звонок был каким-то странным спектаклем и всё сильнее всей обострённой своей интуицией Филипп ощущал это.
–Майя, что случилось?
–Например, сегодня? – Майя упорно игнорировала его вопрос.
–Занят, – не задумываясь, ответил Филипп.  – Майя, если я могу тебе…
–С Ружинской занят?
А вот теперь Филиппу стало смешно. Какая банальная зависть, какая пошлая ревность скользнула в тоне Майи. Какой обидой легла! Филипп усмехнулся – разговор перестал его интересовать:
–Майя, если у тебя проблемы, определись с их сутью сначала. Пока.
Посмеиваясь, Филипп убрал телефон в сторону. Женщины! Что с них взять? Кстати, о женщинах – Филипп достал телефон снова и принялся набирать сообщение Ружинской о встрече.
В это время Майя обернулась на сидевшего за её спиной Владимира Николаевича. Экран мобильного, лежавший перед нею на столешнице медленно гас, скрывая свидетельство звонка, произведённого по громкой связи.
–Зря ты так, – вздохнул Владимир Николаевич. – Теперь он расскажет Ружинской о твоём звонке.
Майя вскинула голову. Конечно, для вида она поломалась, когда ей предложена была эта авантюра, но желание и  самой услышать Филиппа, и самой узнать что-нибудь о нём, пересилило. Не умея владеть собой в личных вопросах, Майя и выдала этот ненужный и глупый вопрос о Софе, продавая и себе, и всем присутствующим, и Филиппу тоже (ужас!) свою ревность.
–Предатель…– Владимир Николаевич поднялся из своего кресла и последовал в маленькую комнатёнку, служившую и архивом, и небольшим закутком. Ему надо было пережить это унижение.
–Не одобряю, – сказал Зельман, неожиданно отрываясь от своей работы. Он вернулся из лесного своего дела лишь час назад, но не стал тратить время на отогревание кофе, а тотчас принялся пролистывать полученные данные с камер на предмет появления призрака. И всё то время, что Владимир Николаевич тихо беседовал с покладистой Майей и, борясь сам с собой, предлагал позвонить Филиппу и узнать у него о делах с Ружинской, тоже молчал. А теперь, когда он вышел, заговорил.
–Чего ты не одобряешь? – обозлилась Майя.
–Софа твоя коллега, – объяснил Зельман. – Это её право встречаться с кем она хочет после работы и за пределами работы. То, что нам всем запрещено было общаться с Филиппом – это несправедливость. Ружинская – молодая, вполне привлекательная девушка. У неё могут быть свои планы и свои действия, за которые она не должно быть ей преследования.
Майя прищурилась. Злость плеснула в ней. Конечно, легко потыкать её носом, мол, Майя – плохая, а Софа хорошая! Но гроза не разразилась. Неожиданно на помощь Майе пришёл Альцер, который до того момента был также в молчании занят сбором и проверкой видеокамер и микрофонов, которые могли понадобиться скоро или в лесу, или в квартире той женщины, куда отправились Гайя и Ружинская.
–А я согласен с Владимиром Николаевичем, – сказал Альцер. – Тут вопрос, так сказать, политический! Сначала она спутала нам дело, сказала, что видела не мёртвую женщину. Потом виделась с Филиппом. Однозначно ясно – по какой-то причине она соврала. По какой? Если она работает на Филиппа, и передала это дело ему – это предательство всех нас. Если она попала под его манипуляции – её надо спасать. Если она не знает что делает – её надо научить, помочь, подсказать. А поскольку мы её коллеги, мы должны выяснить, как нам действовать и как доверять ей. Жертва она или враг нам? Вот это вопрос. И мы должны найти ответ, и для этого можно и на предателя попробовать выйти.
Зельман возмутился:
–Мы ничего не узнали. Вся затея глупа! И ни к чему не пришла. Зато Софа теперь поймёт, что мы пытаемся вычислить о ней.
–Ну и пусть! – крикнула Майя. – Пусть поймёт! Меньше с предателями возиться будет!
–Предатель? – хмыкнул Зельман. – Майя, не ты ли у него увивалась? Филипп то, Филипп это! платья всё короче…
–Я тогда не знала что он предатель! Что он уйдёт!
–Гад какой, – согласился Зельман с сарказмом, – за лучшей жизнью пошёл. На себя работать.
–А здесь я согласен с Зельманом, – признал Альцер. – Это нормально, если человек хочет развиваться. Но он ушёл плохо, и если бы этого не было, я бы даже относился к нему лучше.
–Вопрос же не в нём! А в ней! – бесилась уязвлённая Майя. – Она стала водиться с ним, с этим…
–Тебе завидно, что она, а не ты? – Зельман хранил спокойствие и этим бесил Майю ещё больше. она готова была уже сказать и ему что-то обидное, что-нибудь очень личное, чтобы уязвить, но его глаза оставались ясными и смеющимися. Его нелегко было сломить, несмотря на внешнюю хрупкость сложения.
–Паша! – Майя попыталась найти ещё одну опору, видя, что Альцер уже капитулирует, – скажи хоть ты что-нибудь!
Павел, всё это время обрабатывавший фотографии для Зельмана, оторвался от монитора, глянул на неё, затем на Альцера, ткнувшегося в камеру и сказал:
–Хорошо. Скажу. К работе вернитесь.
Майя хватанула ртом воздух от возмущения, но не нашлась чем парировать и сердито принялась помогать Альцеру. Хотя, честно говоря, больше вредить – руки были ей непокорны, и оттого всеобщая мрачность ещё плотнее сцепила кабинет.
Именно в такой мрачности и застали их Гайя и Ружинская, ворвавшиеся сюда с мороза.
–Пришли? – Владимир Николаевич, переживший своё унижение, появился их встречать, – ну что? как?
Гайя принялась докладывать. Всеобщая мрачность чуть ослабла – всё-таки это был случай! И можно было послушать.
–Словом, – итог подвела Гайя, – у нас есть видео, и тот факт, что у неё есть родственник с каким-то заболеванием.
–А ещё она принимает успокоительные, – тихо добавила Софья.
–Павел! – скомандовал Владимир Николаевич и Павел покорно взял карту памяти, где было запечатлено явление. – Так-так-так…
Он был в раздумьях. В глубоких раздумьях, суть которых, впрочем, была понятна по кусочкам того, что собравшиеся знали. Но нужно было обобщение. Наконец, Владимир Николаевич явил общий доклад:
–Итого! Что мы имеем? Мы имеем два потенциальных дела.
Он осёкся, встретившись взглядом с Софьей. Было бы три, если бы она так нагло не солгала.
Софья, почувствовав взгляд начальника, поспешно отвела глаза.
–Два дела, – Владимир Николаевич кашлянул, – дело первое. Призрак из леса. Напомню, что его видели на фото и на камерах. Зельман?
–Никаких посторонних свидетелей не обнаружено, – Зельман легко принялся докладывать. В отличие от Майи он умел потрепаться, не выбиваясь из графика. – Я просматриваю записи с камер…
–Как ты их взял? – перебила Гайя.
–Они не сильно бдят, – хмыкнул Зельман и почему-то покраснел.
Владимир Николаевич одобрительно хмыкнул.
–Так вот, – Зельман приободрился, – на видеокамерах в одной и той же зоне, где было получено первое изображение призрака, периодически сбивается сам собою свет. Как бы тень…
–Тень? – переспросила Софья чужим голосом.
Зельман не удержался и глянул на неё. Что-то не то прозвучало в этом голосе. Что-то нехорошее. Но надо было продолжать.
–Эта тень появляется в квадрате шестнадцать, – Зельман чуть развернул монитор, – записи хранятся всего три недели. И периодичность появления этой тени подтверждается в каждом дне из доступных недель записи. Она появляется в двенадцать часов дня на короткое мгновение и исчезает… я покажу.
Зельман торопливо щёлкнул мышкой и дрогнуло изображение. Зимний лес – деревья, какие-то занесённые кусты, лёгкий, пушистый снег.
–Одиннадцать пятьдесят девять, – сказал Зельман,  – теперь…
Действительно. Словно лёгкий полумрак – но всё на секунду и снова снег, зимний лес.
–Неладно с камерой? – предположила Гайя.
–Сбой слишком точный, – пожал плечами Зельман. – В одно и то же время. В любую погоду. Двадцать один день. Я думаю, если бы сбоила камера…
–Это было бы чаще, – согласился Павел.
–Белки какие-нибудь? – хмыкнула Майя. Но хмыкнула, впрочем, заинтересованно.
Зельман на неё даже не взглянул и ответом не удостоил.
–Майя, ну какие белки? – налетел вместо него Владимир Николаевич.
–Рыжие, с пушистым хвостиком! – не смутилась Майя.
–Думаю, в этом квадрате надо поставить наши датчики. Микрофоны, камеры, тепловизоры, – продолжил Зельман. – Это, без сомнения, какое-то явление.
–Займитесь сегодня же! Возьмёшь Павла, – велел Владимир Николаевич. – А что по второму случаю?
–Видео чистое, – сказал Павел, не дожидаясь, когда его спросят. – Шумов, склеек, монтажа я не вижу. Если и была какая-то фальсификация, то это делал кто-то очень грамотный.
–Но женщина