Свет двух миров

исследователем, и мечтателем. Не думаю, что довелось ему так близко и так мирно хотя бы раз общаться с полтергейстом! Говорят, они все агрессивные. А моя?.. домашняя. Так что можно его понять. Можно, но досадно!
А вот Агнешку…
–Я не скажу! – горячо заверил Филипп. – Твой секрет – это мой секрет, не беспокойся. Я никому. Могила! Только я хотел бы ещё пообщаться с Агнешкой, хотел бы…
Он нервничал. Ещё бы! Сейчас я воплощала власть. Он считал Агнешку моей собственностью, а меня какой-то на неё влияющей. Он не понял ещё, что на Агнешку я влиять не могу, что она делает то, что хочет. Даже если она ко мне и привязана – это ничего не определяет.
–Нет, Филипп, не сейчас. Сейчас тебе лучше уйти, – я сказала тихо, но не без удовольствия. Видеть как поник взгляд его было приятно.
Потому что нельзя быть вечно тем, кто получает всё, что только захочет, Филипп. Где-то тебе придётся уступить. Где-то тебе придётся смириться с тем, что ты не властен вечно быть на верхах.
Филипп хотел спорить. Я видела это по его лицу. Где-то в глубине собственной уставшей души и я хотела, чтобы он спорил дальше, чтобы у меня была возможность разругаться с ним окончательно и тогда уже навсегда закрыть за ним дверь…
Но Филипп был умнее. Он победил, а может быть – почувствовал, что здесь нужно уступить и тем выиграть. Во всяком случае, он кивнул, и даже выдавил какое-то подобие улыбки.
–Хорошо, я уйду. До свидания, Софа. До свидания, Агнешка.
Я осталась стоять в дверях кухни, только посторонилась, чтобы он прошёл, и когда он поравнялся со мной, снова вмешалась Агнешка.
Не оборачиваясь, также отстранённо вися у окна, она сказала:
–Ты спрашивала меня об Уходящем…
Я замерла. Филипп тоже. Глаза его блеснули опасным огоньком, который я без труда увидела. Между нами было очень короткое расстояние, и я чувствовала, как он встрепенулся. Уже не замечая меня, Филипп вернулся обратно в кухню.
–Я расскажу то, что знаю. Но если он останется, – закончила Агнешка.
Ультиматум? Отлично. катитесь вы…
–Хорошо, – я кивнула, стараясь говорить весело, хотя внутри что-то горело едким огнём, – хорошо, оставайся, Филипп. Уйду я.
Это было хорошим выходом. Ультиматум она тут мне вздумала ставить? Три ха-ха! Да мне этот уходящий, вместе с Кариной и Филиппом – даром не нужен. Никто мне не нужен. Я уйду, пусть выясняют, пусть разговаривают.
Уйду!
На улице темно, но горят же фонари! И люди ходят. И торговые центры работают давно уж допоздна. Ничего!
Теперь уже я развернулась рывком, радуясь и огорчаясь одновременно тому, что Филипп, хоть и услышал меня, а всё-таки не сделал попытки меня остановить, видимо, ставя информацию об Уходящем выше наших отношений.
–Нет, Софа, останься! – Агнешка метнулась ко мне через всю комнату. Я почувствовала холодок на своей коже – так и есть – почти бесплотные пальцы Агнешки, то теряя цвет, то вычерчиваясь совершенно отчётливо, держали мою руку.
Я вырвалась из её слабой хватки.
–Я показалась, потому что вы влезли в опасное дело! – в отчаянии признала Агнешка. И это уже прозвучало правдой.
–Ты о чём? – не сговариваясь, мы с Филиппом выступили единым хором. Хотя лично я предпочла бы обойтись без этого.
–Уходящий опасен. Если вы видели его, если вы слышали его…– Агнешка отплыла от меня. – если всё так… вы в опасности. Я знаю это, потому что Уходящий когда-то убил и меня. И поэтому я показалась. Одному…нельзя.
Впервые я слышала от Агнешки хоть слово про её смерть. Впервые, надо сказать, я и видела её в таком отчаянии. Жалость победила во мне усталую тоску и жестокость. Я попросила:
–Расскажи нам.
Филипп же молчал, напряжённо вслушиваясь и вглядываясь в неё.
–Я…– Агнешка кивнула, – я расскажу. Но не потому что этого хочу. Потому что это будет правильно. И ещё – потому что я не хочу, чтобы ты…
Она осеклась. Я сначала не поняла почему. Запоздало сообразила – попискивает мой телефон. Оказывается, я не вытащила его из кармана. Забылась, бывает. Не каждый день такой стресс!
–Извини, – я быстро сбросила вызов, мельком отметив, что звонит Павел. – Это так…
Хотя с чего б ему звонить? Но откровения Агнешки были важнее и я сделала ей знак продолжить.
Но она не успела и рта открыть, как снова – писк моего телефона.
Я с раздражением сбросила вызов, с неприятным удивлением отметив, что на этот раз звонил уже Зельман. А ему какого чёрта надо?
–Поставь на беззвучный! – Филипп был нетерпелив. Я кивнула – и то верно! Перевела телефон на беззвучный режим, и попросила:
–Давай, Агнешка.
Но она смотрела на мой телефон с тихим ужасом. Точно так недавно пялился на нас Филипп.
–Агнешка?
–Что-то сулчилось, – прошелестела полтергейст. – Они тебе все звонят.
Я глянула на дисплей. В самом деле – не прекращаясь ни на минуту, сыпали оповещения.
«Абонент Гайя пытался до вас дозвониться».
«Абонент Альцер пытался до вас дозвониться»
Мне звонили и Гайя, и Альцер, и Зельман, и Павел, и Майя, и даже сам Владимир Николаевич. Судя по частоте звонков, и по тому, какой был час – дело было серьёзное.
–перезвони, – посоветовала Агнешка, – мой рассказ хранился не один десяток лет, подождёт уж десять минут.
Я глянула на Филиппа – тот колебался. Желание прикоснуться к тайне Уходящего хоть слегка гнало его, но он сам работал на Кафедре и знал – в поздний час все подряд не станут звонить.  Конце концов, Филипп кивнул и я перенабрала Павлу, как первому, кто пытался до меня дозвониться.
11.
Наше появление в квартире несчастной Нины, где уже было слишком людно, произвело сенсацию. Честно говоря, это был тот эффект, которого я не желала, но моя жизнь как-то вышла у меня из-под контроля, да и Филипп привёл сразу же три аргумента, чем полностью лишил меня возможности сопротивляться. В конце концов я махнула рукой: хочешь получить ехидных и полных ненависти взглядов от бывшей своей кафедры? Получай! А со мной уже всё ясно – мне всяко не будет добра.
Но Филипп умел быть убедительным.
–Во-первых, – говорил он, пока я пыталась собрать по кусочкам осознание того, что сказал мне Павел, – если я не иду с тобой, то я остаюсь здесь и расспрашиваю Агнешку.
Агнешка, надо отдать ей должное, хмыкнула:
–С чего ты решил, что я  с тобой стану говорить?
–А как иначе? Появилась же ты передо мной! – Филипп изобразил искреннее изумление.
Агнешка глянула на меня, ища защиты, но я проигнорировала её: не надо было высовываться, и потом… Нина! Бедная Нина! Боже…
–Во-вторых, – Филипп принял моё молчание за свою победу, – у меня больше связей в полиции, чем у вашей кафедры. Вас оттуда первый вменяемый чин погонит, а вот со мной… благодаря тому, что в прошлом я уел быть полезен – у нас появится шанс.
«У нас» – я оставила без внимания. Филипп же сделал значимую паузу, но надо было здесь признать: аргумент звучал убедительно.
–В-третьих, я тебя просто туда не пущу!
Я обозлилась:
–Можно подумать, тебя волнует моя безопасность!
Я хотела бросить ему про Карину, что-нибудь обвинительное, про его планы, про его расследования, но не смогла. Злость, брошенная в фразе, стала единственным всплеском. Мысли снова вернулись к Нине.
–Не волнует, – заверил Филипп, на которого моя злость не произвела никакого впечатления, – но будет обидно, если тебя убьют не на моих глазах.
–Убьют? – забеспокоилась Агнешка, и я ощутила острый приступ тоски: боже, что стало с моей жизнью?
Объясняться сил не было, я махнула рукой – чёрт с тобой, чёрт с вами.
А в квартире Нины уже была полиция, а ещё вся наша кафедра полным составом. Никто нас оттуда не гнал, но, видимо, собирались, однако, Филипп, пришедший как сенсация, быстро выцепил кого-то в форме, и оставил меня, бросившись вперёд.
Оставил меня перед взглядами моих коллег. Все были здесь: и Владимир Николаевич (бледный и мрачный), и Павел (с пустым взглядом), и Зельман (сосредоточенно-жёсткий), и Альцер (спокойный и собранный), и Майя (любопытно заглядывающая мне в глаза, проследившая перед тем за Филиппом), и Гайя (внимательная, нахмурившаяся). Були где-то в квартире ещё и полицейские, и какие-то ещё люди – может родственники, может соседи.
Но до них мне не было дела. Я чувствовала себя преступницей. Но молчала. Кто-то должен был заговорить и я обещала себе, что не заговорю первой. Да, я пришла с Филиппом, который в глазах Владимира Николаевича – предатель! – но…
Казнить меня, что ль за то? Мы все разве не предатели? Нина доверилась нам. А мы?
–Зачем он здесь? – Владимир Николаевич не выдержал первым. И слово «он» произнёс с максимально выразительной гримасой.
–У него связи с полицией. И ещё… он не хотел меня отпускать одну.
Я сама слышала, как жалко и как слабо звучу. Но что сделать? Не научилась я возражать и упорствовать смело.
–Филипп был всегда лучшим, – неожиданно Гайя встала на мою сторону и я с удивлением взглянула на неё. Она смотрела на меня в упор, и я, каюсь, её взгляда не выдержала.
Фраза Гайи была короткой. Но значимой. Да, Филипп был лучшим. Лучшим среди нас. Он всегда имел особенное чутьё и внимание.
Скандалить Владимиру Николаевичу не хотелось, не при полиции и не при самом предателе, но всё-таки он испытывал какую-то потребность в том, чтобы выразить мне своё окончательно разочарование – я ощущала это.
–Софа, за такие дела…– он пытался подобрать достаточно серьёзную кару, но, видимо, фантазия отказала ему.
–Плетей, – подсказал Зельман, оправившись вперёд него. – Плетей, Владимир Николаевич.
Зельман подмигнул мне. Надо признать – стало чуть легче.
–Потом поговорим! – прошипел начальник и отвернулся, демонстрируя старательно, что я для него пустое место.
Зельман пожал плечами. Павел никак не реагировал, Майя, похоже, не знала куда броситься. Альцер стоял в мрачности…
А к нам уже приближался Филипп.
–У нас есть полчаса. И мы должны будем передать им копию видеозаписи, – сказал он. Сказал вроде бы всем, но слегка повернув голову в сторону бывшего своего начальника. Тот не отреагировал.
Зато отреагировал Альцер:
–Кто такие «мы»? здесь есть, если я правильно понимаю, наша кафедра. К каким «мы» вы себя причисляете?
–А как по мне – здесь есть группа людей, желающих разобраться в произошедшем. Группа исследователей, – спокойно ответил Филипп. – я здесь как частное лицо. К тому же, я могу попасть сюда через полицию.
Альцер хватанул ртом воздух, но не нашёлся что возразить.
–Давайте к работе? – не выдержал Зельман. – Стоим, болтаем…
–Вводную! – звонко провозгласила Гайя.
Владимир Николаевич всем своим видом демонстрировал отчуждение. Его поражала не только наглость Филиппа. Посмевшего сюда явиться, но и неожиданное заступничество Зельмана и Гайи. И если от Гайи можно было ожидать всего (неприятная личность), то Зельман?
Но Филипп был лучшим. Владимир Николаевич не мог решить, что ему выгоднее: гнать Филиппа сейчас (явно безуспешно) или делать вид, что его не существует, пользуясь его вниманием и опытом? Первое было привлекательно для самолюбия, второе – для дела…
Вводная же была проста. Большую часть информации мы знали, в принципе, из звонка Павла.
Он наблюдал в камеру за Ниной, скучал, пил кофе, готовился к бессоннице, а потом на экране замерцало часто-часто, и Нина вдруг поднялась с постели – он это видел. Пока Павел набирал начальство – всё уже было кончено. Невидимая сила переломила