быть, слава богу.
Не исключено, что разные части меня самого, непредсказуемо разбегающиеся мои альтер-эго как раз это и уделали, за меня и вместо меня всё со мной и сотворив. С ними - а не с настоящим мной - происходили всякие разные приключения, в том числе на Кольцевой и в том призрачном мотеле, похожем на разваленный замок, где ещё принц датский Г мучился, пытаясь понять, - Б или не Б. The question or not the question?!
В общем, за меня доигрались с огнём, в смысле с Б. Доэкспериментировались. До-Б-довались. Использовали мою оболочку по полной форме. Теперь вот расхлёбывай за них. Через них теперь и леди прокси-Ксю, мой личный франкенштейн достаёт. Такого обо мне рассказывает мне же, такой преисподний «question» кажет с подола своего, что хоть сразу в петлю, ту самую. Но я-то знаю, что не таков, что не мог быть там и таким!.. Однако насколько хватит сил удерживать оборону, не отчаиваться в самом себе, уж и не знаю.
Вот чувствую, что пока сплю или в какой-нибудь иной, скажем, в деловой нирване пребываю, эти мои альтер-эго и в самом деле такое, сволочи, вытворяют, что и в реальном сне никому не приснится. Репортажи с того, с ихнего света, их «независимые оценки» меня самого вскоре вытеснят, мои реальные самоощущения. Наверное, и вправду не я это уже в них, а мои всё-таки просунувшиеся сюда зеркальные двойники, мои кластерские оттиски с меня же самого. Спроецировались, оттиснулись с дела моей жизни, отзеркалились, да и пошли вразнос. Теперь вот галдят наперебой вокруг, мол, как ты мог.
Они не я, конечно, но поскольку насмерть присосались к моему делу и перелицевались в него – то, безусловно, несут часть именно меня. Более того, они уворовали лучшую часть моей личности. Тем самым в более истинную её версию преобразовались и теперь вместо меня пытаются перехватить моё же дело. Умыкнуть как можно больше. Как всякая нечисть, которая всегда сбегается на недружественное поглощение любого стоящего дела во вселенной. Подкинутый в меня младенец с Большого Магелланова Облака в принципе своё дело на Земле знает досконально. Не одного меня ухватил за песик. Держит теперь непонятно за какую игрушку. Хорошо, если просто соску.
Теперь укромные части меня самого не просто выпятились и соседятся со мною в прежнем порядке, а меня же, бывшего хозяина, из него выдавливают. Чуждый, враждебный мир уже пытается прорваться в мои глубинные владения, потрафив их сепаратизму. Если это ему удастся, исход решающей битвы, думается, будет предопределён. Мне даже капитулировать не придётся, потому что меня не будет. Сейчас все люди наполовину примерно так оккупированы. Все силы своего внутреннего сопротивления распустили, давно опустив крылышки. И их начинку теперь тасуют, как хотят, все-все кто успел пролезть к ним в души поперёд остальных пришельцев.
Сижу-посиживаю на краешке своего поддуваемого снизу адскими ветрами персонального гнёздышка, дрожу от пронизывающего ещё и сбоку да сверху экзистенциального сквозняка, и чувствую, как мимо меня, как сквозь меня летят неведомые зверушки с моими собственными лицами, в том числе искорёженные параллели моей же богоборческой затеи. Все они - артефакты моего же сознания, отщепы моего же «Я», с антеннами, микрофонами и прочими мандибулами. Не отстают твари ни на микрон, чтобы ни в коем случае не отделяться от оригинала. Пока хозяин ещё за рулём самого себя. Всячески пытаются не отколоться, не оборвать свои дозаправочные шланги и всякие там высасывающие хоботки. Короче, успеть дорваться.
Рано или поздно, конечно, произойдёт и такое. Наверняка успеют. Когда я непременно окажусь пуст, с их подачи полностью отчаюсь в себе, вот тогда-то они спокойно и выдадут себя за оригинал. Утащат всего меня, со всеми моими идеями и замыслами… но уже без меня конкретного, которого отбросят, как пауки полностью высосанную муху.
Сейчас любые новые идеи, мысли, образы и технологии вот так и вытягиваются, растаскиваются, разворовываются сразу же по обнаружении, мгновенно. Не успел кого или чего родить, как его тут же выпивают и оно уже не твоё. Никогда не уследишь, каким именно иезуитским способом в тебя давно вкрались, обворовали, опустошили и ты сам для себя теперь чужой. Как будто ничего никогда не создавал, не делал и не бывал собою. Как после такого опыта продолжать жить?!
Впрочем, любая тётка с базара скажет – а молча! И будет права.
Изображение авторское
Глава 36. Глюки как сны и наяву
Должен признаться, я не всегда был гением. Когда-то был вполне нормальным, как и все перебивался от стипендии до стипендии. Плюс подрабатывал в аварийке горгаза. Напарником в моей смене трудился бывший офицер подводник Фёдор Иванович. Ночью в ожидании вызова мы вместе с водителем полёживали в комнате возле диспетчерской, а Фёдора Ивановича в ночь одолевала тяжёлая агорафобия. Он забирался в подвал, в самое сплетение канализационных и водопроводных труб, размещал на них бушлат и только в условиях, напоминающих сумрачное чрево подводного крейсера был в состоянии немного поспать. На него капал конденсат с труб, шипело давление через прокладки сгонов и задвижек, сочилась отовсюду гниль и ржа, но для бывшего старлея это был уголок воистину обетованный и только там ему получалось покемарить. Фёдор Иванович полностью успокаивался лишь в условиях, напоминающих ему утробу лежащей на дне океана, может быть и потопленной подводной лодки, как нельзя более защищённых и комфортных. Сейчас мне кажется, что тут примешивалось и что-то глубоко национальное, присущее только нашим людям. Видимо состояние беспросветной безнадёги, столь свойственное русскому человеку и давно ставшее буквально архетипом его психики, убаюкивало его словно в животике мамочки. Его всегда настораживали и не давали спать солнце, цветы, улыбки, зелень, пляж, свежий, ароматный ветер не из воздуховодов. Всё это пугало его вплоть до панических атак, тогда он мог сразу после возвращения с вызова поспешно залезть в свои капающие мраком глубины. И только там успокоиться, подлечить психику.
Глядя с высоты своего положения и какого-то количества прожитых лет, я понимаю, что такой архетип затравленности вполне может быть разбужен в любом человеке, даже самом преуспевающем. Не случайно поза «зародыша» во сне свойственна подавляющему большинству граждан, узнавших почём фунт лиха. Когда степень неизбежной задолбанности жизнью переходит определённый порог, непременно появляется чувство загнанности и обречённости. Обрусевают даже иностранцы. И они теперь могут не стесняясь поплакаться в жилетку первому встречному - на судьбу-злодейку, на несправедливость начальства, на чёрную неблагодарность детей и чёрствость подружки жизни. А то и забиться куда-нибудь подальше, в самый глухой угол, в тайгу или к океану. Даже сибирская каторга теперь не кажется такой уж страшной. На фоне подозрительно цветущей и пахнущей жизни.
Вероятно и мой глубинный «архетип подводника» сейчас проснулся и разгулялся во всю мочь. Я дошёл до такой степени, что даже стал жаловаться на жизнь своему куратору Борману, естественно, на заднем сиденье его номенклатурного катафалка. Говорю навскидку, общо и примерно так: мол, заколебали меня с некоторых пор некие человекоядные глюки, причём как сны, так и наяву. Может и впрямь я такой уж лютый грешник, что на богово дело позарился и это всё - мне и есть наказание за содеиваемое?! Дерзнул на солнце полететь. Потому-то крылышки и полыхнули синим пламенем, аки на диаволе.
Теперь вот сижу, прикидываюсь обгорелым Икаром, исповедуюсь. Смешно сказать – кому. Толстокожему куратору. Носорогу в звании обергруппенфюрера. Впрочем, слушает партайгеноссе чрезвычайно внимательно, поблёскивая недоверчивыми носорожьими глазками. Видимо тоже не один раз побывал на борту затопленной подводной лодки, а может и сейчас там отдыхает.
Обрисовал я в качестве наброска и некую клиническую картинку из будущего учебника про свою историю. Про то, как уж три недели, с самого начала рокового эксперимента мирового значения, ночь через ночь, регулярно является ко мне один и тот же парализующий сон.
Будто бы некий прожорливый монстряка залегает на обочине, и не простой монстр, а самый настоящий чуть ли не Фредди Крюгер с длинными когтями и прочими милыми подробностями. Я же не признаюсь куратору про его прототип из яви, Оксанку, леди Ксю. Далее докладываю, что поджидает меня он, то есть, она, на этой обочине также не просто так, а подозрительно неутомимо, то есть, всегда. Я же, дурень, всякий раз, как заговорённый, останавливаюсь на своей «Мазде» именно возле него. Резко, с размаху, словно вкопанный. Даже когда не хочу, но всё равно глохну именно там и тогда. В любую погоду, даже когда солнышко не греет, не расталдыкивает свои лучи по белу светушку и никак не припахивает весной. А всё равно попадаюсь в лапы к зловещему типу в неотразимом девичьем обличье.
От меня такой галиматьи Борман явно не ожидал и поэтому принялся озадаченно чесать затылок: чёрт возьми, связался с идиотом! Однако приходится продолжать, коли уж начал искать объективный взгляд на свою проблему.
Далее особо не уточняю, берегу нервы старика, а себя от излишних расспросов. Не говорю ему, что при любой попытке выйти во сне из машины эта леди крюгероидная обязательно на меня набрасывается со всеми своими неотразимыми штатными мандибулами. Еле отбиваюсь. Затем будто бы помповик стал с собою возить. Всё никак по-настоящему не завалю чудище своё заморское, внезапно всплывшее. Через ночь, как ни в чём не бывало, она словно кракен опять ждёт меня на обочине моей трассы, а на самом деле непосредственно в центре спасительного круга, который я безуспешно пытаюсь очертить, спасаясь от гробовой панночки с замечательно отмороженными глазами. А она у меня за спиной вырастает.
Столь пугающие подробности шефу может быть и ни к чему. Даже мне о них, только приснившихся, лучше не вспоминать. Единственно, что добавил – не является ли тот чересчур забавный зверёк из моего сна тем самым сублимированным зомби вашего мальчиша-Плохиша, байку про которого вы мне давеча столь настойчиво излагали?! Сейчас вот вынырнет со дна океана приставучий гайдаровский хомозавр, опять возьмёт меня за горло и скажет чрезвычайно сильно и проникновенно: «Эй, козлонавт! А ведь и тебе судьба давала шанс! Что же ты так обделался?!». И, как ему и положено, зловеще ухмыльнётся во всю свою зубную формулу.
Ясно-ясно, можете не объяснять, Мартинович, и сам знаю, что всё на свете толкуется более чем элементарно. Конечно при желании. Так вероятно и со мной сейчас происходит – эффект от непрекращающихся происков конкурентов, а то кого же ещё. Но я жажду отмщения, хотя ещё не знаю кому. Подскажите. Враг окопался внутри меня и ни за что не дремлет, иначе какой же это был бы враг. Допускаю, что и детище нашего кластерогенеза рано или поздно точно так же нападёт на своего создателя, выбрав момент наибольшей моей неравновесности. Тогда точно не отобьюсь. Потребуется федеральная помощь, имейте в виду, в вашем конечно лице. Иначе лаборатория не выплывет.
Поколебавшись, живописую далее. Где бы ни остановился - она всё равно тут как тут. Выныривает сия глубоководная мурена из
