очередную восторженную фразу.
- Ай-я-яй, Фидель! - с укоризной сказал коту брат Аскольд, качая головой, - нельзя быть таким ленивым и ко всему безучастным. И напрасно ты полагаешь, что бабочки - это абсолютно бесполезные создания. Это совсем не так. Ты только взгляни, как совершенны изгибы их крыльев, как изысканно гармонична окраска. Ведь не зря же, по представлениям некоторых народов, в бабочек переселяются человеческие души после смерти. Я и сам, мой друг Фидель, в это верю, потому что более подходящего сосуда для человеческой души трудно, а вернее сказать, невозможно найти.
Магистр встал из-за стола, не торопясь подошел к старинному секретеру и, покрутив в замочной скважине замысловатым ключиком, открыл черную полированную дверцу. Затем он достал из секретера бутылку "Мартеля", не спеша налил в небольшую хрустальную рюмку коричневый, пахучий напиток. Взяв в руку рюмку, он понюхал ее содержимое, а потом медленно, смакуя коньяк, выпил. Немного постояв, удовлетворенно почмокав губами, он убрал бутылку и рюмку в секретер и закрыл дверцу на ключ. Затем он подошел к темному окну и, отодвинув штору, оглядел ночную улицу. Осмотрев улицу, магистр закрыл штору и посмотрел на старинные напольные часы, стоящие рядом с камином. Они показывали половину второго ночи. Брат Аскольд не торопясь уселся в кресло и стал в раздумье разглядывать свою коллекцию бабочек, развешанную в красивых стеклянных рамочках по стенам комнаты.
- Ты знаешь, Фиделито, - задумчиво сказал магистр, после длинной паузы, - когда я был маленьким мальчиком, мама купила мне сачок, и тогда я поймал свою первую бабочку. Это была шоколадница, как мне потом сказала мама. Ах, как же я был счастлив в эту минуту! И мне очень жаль, что я не могу подобрать подходящих слов, чтобы описать ту бурю эмоций, которую я ощутил в тот момент. Я посадил бабочку в стеклянную банку и долго не мог уснуть, рассматривая свою восхитительную пленницу. Утром, едва проснувшись, я бросился к своей ненаглядной бабочке. Но когда я взял банку в руки, то увидел, что она неподвижно лежит, сложив свои красивые крылья. Я подумал, что, может быть, она спит, и стал ее тормошить, но она не просыпалась, и тут, к своему величайшему ужасу, я понял, что моя горячо любимая бабочка умерла. И когда я это понял, то разрыдался и забился в истерике, а моя мама, как ни старалась, долго не могла меня успокоить. А через много, много лет, я отчетливо осознал, что и смерть, несмотря на свой, иногда совсем неприглядный и очень часто, непристойный вид, может быть исключительно совершенной и абсолютно прекрасной. Вот только, к моему большому сожалению, не каждому это дано понять и осознать в полной мере.
Магистр задумался глядя на спящего кота и в это время зазвонил лежащий на столе телефон. Брат Аскольд взял со стола телефон и тихо сказал:
- Я слушаю.
Выслушав то, что ему сказали по телефону, он нахмурился.
- И когда же она должна вернуться? - спросил он.
Ему что-то ответили.
- Хорошо, - сказал магистр, - если она должна вернуться завтра, то план остается тот же. Вы продолжаете наблюдение, и когда она вернется домой, провОдите операцию. Все поняли? До связи.
Брат Аскольд взглянул на часы, и нервно побарабанив пальцами по крышке стола, поднялся с кресла. Затем он медленно подошел к секретеру и, отперев дверцу, налил в рюмку коньяк. Не торопясь он выпил "мартель", и убрал рюмку в шкаф. Постояв немного около секретера, он подошел к коту, лежащему на диване, и погладил его по голове. Фидель, проснувшись, сладко потянулся и, довольный вниманием хозяина, негромко заурчал. Магистр снова посмотрел на часы и, вздохнув, сказал коту:
- И еще я понял, мой дорогой Фидель, что на этом свете есть более интересное занятие, чем ловля беззаботно порхающих бабочек. Ловить беззащитные человеческие души на яркие и модные приманки, дело не менее увлекательное и, кстати сказать, весьма более прибыльное. Хоть и не такое простое, как может показаться на первый взгляд. И как мне кажется...
Магистр хотел еще что-то сказать, но в это время зазвонил мобильный телефон, лежащий на столе. Брат Аскольд с неожиданной быстротой подошел к столу, взял телефон и поднес его к уху.
- Я слушаю, - тихо сказал он.
Некоторое время он молча слушал то, что ему говорили по телефону, а потом негромко ответил:
- Да, я понял. Хорошо. Я доволен. До свидания.
Магистр отключил телефон и положил его на стол.
- Ну вот, Фидель, еще одна человеческая душонка переселилась в бабочку, - сказал он вкрадчивым голосом, - скоро, очень скоро свершится то, что было предначертано. Вот теперь мой дорогой Фидель, можно и баиньки. Сегодня будет непростой день.
5
Я проснулся оттого, что кто-то звонил в дверной звонок. Медленно поднявшись с дивана, накинув халат и обув на ногу единственный найденный тапок, я пошел в прихожую. Открыв дверь, я, признаться, немного обалдел, увидев стоявшего перед собой Витюшку, одетого в мою куртку и бейсболку.
- Привет, - растерянно сказал я, - заходи.
Тот не ответил, и молча зайдя в прихожую, медленно опустился на пуфик. Меня охватило странное, какое-то двойственное чувство: с одной стороны я помнил вчерашний вечер и ночь, помнил все, что было потом, а с другой стороны, я видел перед собой живого Витюшку, и мне очень хотелось ущипнуть себя за руку, что бы убедиться, что это не сон.
- "Неужели он жив?" - подумал я, - "значит, мне все приснилось? Мертвый Витюшка на грязном полу и злой участковый Пересядько? Так вроде все было? И выходит, все это лишь кошмарный сон?"
Я с облегчением вздохнул и отбросил прочь все сомнения. Видимо Витюшка просто задержался, когда пошел в магазин и только сейчас вернулся. Вот только его бледность меня сильно смущала. Даже не бледность, а скорее всего какая-то синева, переходившая в зеленоватый оттенок. К тому же, за все время, он не проронил ни слова, что было совсем не характерно для моего, как правило, страдающего словесным поносом, друга. Обычно он был излишне разговорчив, в захлеб вываливая свои проблемы на первого встречного знакомого, а зачастую и совсем незнакомого собеседника. Я подошел к Витюшке вплотную и, склонясь над ним, заглянул ему в лицо.
- Что с тобой, Витя? - тихо спросил я его.
Он не ответил, лишь, грустно вздохнув, пристально посмотрел мне в глаза и от его взгляда, у меня по спине пробежал холодок. Не выдержав его взгляд, я отвел глаза и, заметив на его куртке какие-то бурые пятна, машинально дотронулся до одного из них рукой. Поднеся руку к своему лицу, я понял, что это была свежая кровь.
- Виктор, - вконец растерялся я, - почему у тебя на куртке кровь?
- Потому что они меня убили, - прохрипел Витюшка и, забившись в агонии, повалился на пол. От ужаса я совершенно потерял голову и проснулся.
Я проснулся оттого, что кто-то звонил в дверной звонок. С трудом оторвав голову от подушки, я посмотрел на висящие настенные часы. Восемь часов. Интересно, кого это принесло ко мне в такую рань? Может кто-то просто ошибся дверью? Звонки в дверь не прекращались, становясь все более продолжительными. Видно, надо все-таки вставать. Я с трудом поднялся на ноги и, накинув на себя халат, пошел открывать дверь. Когда я открыл дверь, то увидел перед собой в дверном проеме уже хорошо знакомого мне участкового. Хмурый Пересядько, не проронив ни слова, отстранил меня рукой в сторону и, зайдя в квартиру, вздохнув, опустился на пуфик в прихожей. Затем он закурил и, щурясь на висящее на стене бра, взглянул на меня. Я не возмущался и лишь только молча на него смотрел, не понаслышке зная, что при общении с представителями правопорядка, личной инициативы лучше не проявлять, поскольку в почти ста процентах случаев, она становится уголовно наказуемой.
- Собирайся, - процедил Пересядько недовольным тоном, - и паспорт не забудь.
- Куда? - растерянно спросил я.
- Как это куда? - ухмыльнулся участковый, - в отделение поедем, напишешь объяснительную по поводу убийства гражданина Калашникова Виктора Альбертовича.
Пересядько замолчал, затянувшись сигаретой, и в этот момент я все вспомнил. Значит, все-таки, это все мне не приснилось: мертвый Витюшка, лежащий на грязной лестничной площадке, испуганная соседка и врачиха из "Скорой помощи" с оранжевым боксом в руках. А я-то думал, что это был всего лишь ночной бредово-алкогольный кошмар.
- Ну что, вспомнил? - будто прочитав мои мысли, спросил участковый, - а кто его "пришил", не вспомнил?
Я отрицательно покрутил головой.
- Ладно, давай быстрее одевайся. У меня времени нет с тобой тут возиться.
Я, насколько смог, быстро оделся и Пересядько повез меня на своем Лексусе в отделение. Там я написал все что знал и помнил о смерти моего друга и отдал бумагу участковому. Тот ее долго изучал, куря и матерясь вполголоса.
- Ну и почерк, курица лапой лучше нацарапает, - недовольно ворчал он, хмуро поглядывая на меня, - да, очень содержательное повествование, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Я так и думал.
Я вздохнул, пожав плечами.
- Так, так, стоп! - вдруг встрепенулся Пересядько, с интересом посмотрев на меня, - ты пишешь, что перед тем, как пойти в магазин, он одел твою куртку, ботинки и бейсболку, это так?
- Так, - устало подтвердил я. Мне очень хотелось поскорее отсюда уйти.
- То есть, насколько я понимаю, - задумчиво сказал участковый, щурясь от дыма сигареты, - в полутьме, в подъезде, стреляющий мог просто ошибиться и убить не того человека. Могло так получиться?
- Не знаю, - растерянно ответил я.
Мне такая мысль в голову почему-то не приходила. Неужели убийца просто перепутал меня с Витюшкой и по ошибке убил его?
- Слушай, Кузнецов, а у тебя есть враги? - перебил мои мысли Пересядько, - или даже не так, не враги, а люди, которые могут просто желать тебе зла?
Я в недоумении пожал плечами, припоминая таких людей, но кроме участкового, почему- то, никого не вспомнил.
- Понимаешь, приятель, мне совсем не нужны "глухари" на моем участке, у меня их и без тебя хватает, ты бы уехал отсюда на время куда-нибудь, - сказал Пересядько, переходя на доверительный тон, и я впервые, как мне показалось, услышал в его голосе человеческие нотки, - перекантуешься где-нибудь пару недель и вернешься.
- Куда же я уеду? - спросил я.
- Ну, не знаю, - наморщил лоб участковый, - ну, хотя бы на дачу.
- Нет у меня дачи, - вздохнув, ответил я.
- Жалко, - искренне, как мне показалось, сказал участковый, - ну, ты, все-таки, будь поосторожнее. Ночью не выходи из квартиры и чаще смотри по сторонам. Охрану я к тебе приставить не могу. Понял меня?
Я кивнул.
- Кстати, скажи-ка мне на всякий случай номер твоего телефона.
Я продиктовал ему свой телефон.
- Все, свободен, - сказал Пересядько и я, поднявшись, с облегчением пошел на выход. Выйдя из полиции, я в задумчивости присел на лавочке в сквере и, достав из кармана "мобильник", стал искать в нем номер приемного отделения поликлиники. Набрав номер, я стал ждать ответа. Ждать пришлось долго, и когда я уже хотел отключиться, мне ответил недовольный женский голос:
- Поликлиника.
- Здравствуйте, - сказал я, как можно приветливее, - запишите, пожалуйста, на прием к доктору Бурдейному, на сегодня.
- Доктор Бурдейный сегодня не принимает, - сказала женщина.
