жизнь доказывают, между прочим, самыми деспотичными и авторитарными методами.
– Не испытывайте мне нервы. – Своим насупившимся видом Василий Второй пресекает вот такие попытки Татьяны вывести его из себя и таким образом замылить рассматриваемую тему.
– Татьяна, давайте будем разумней. И не будем судить человека, не рассмотрев его по существу. – Василий Второй, как видный и большой политик, не начинает резать правду матку своим категорическим и радикальным словом, а он пытается идти на компромиссы. Что, естественно, не встречает должного понимания в уме молодой прежде всего девушки на выданье, а уж только затем столпа государственной власти и её управления.
– Так же как вы судите своих родственников по одному из ответвлений геральдического древа, на чьи претензии на престол и право слова вы плевали. – Вот такую кощунственную истерику тут закатывает Татьяна, и хорошо, что их разговор происходит в её покоях, без сторонних ушей, а то быстро бы разошлись слухи о том, как король Василий Второй не уважает своих родственников по династической линии, кому так не повезло быть первым в списке претендентов на королевский трон. И они бы не ограничились одними заговорами за кружкой эля, перемывая все его косточки – мудак Василий, вот он кто – а они бы начали компанию по дезинформации населения Лапландии, подводя мысли подданных к тому, что жизнь при праве на демократию куда как вольготней, громче и в чём-то даже сытней. Ведь когда ты во всё горло орёшь, как резанный, то твой желудок расширяется и становится более приёмоспособней, и получается, что в него ты можешь больше направить пищи. А увеличение количества употребления пищи указывает на то, что ты ешь больше и сытней.
На пути к чему стоит Василий Второй, проводящий политику личного сбережения. Которая при правильном угле рассмотрения раскрывает всю свою подлую сущность. Василий заботится не о вашем сбережении, а он преследует одну только цель – на вас с экономить и сберечь для себя больше доходов с ваших сбережений, уходящих ему в карман в виде налогов и податей.
И опять король Василий Второй проявляет на удивление большую выдержку и государственную мудрость, не срываясь кулаком в сторону всего того, что давно нужно было усмирить в Татьяне.
– Может быть поэтому, я рассчитываю на твою, Татьяна, мудрость. – До чего же коварен король Василий Второй, готовый на всё, в том числе и на вот такую неприкрытую лесть пойти, чтобы добиться своего.
А Татьяна, хоть и понимает, к чему в её сторону прибегает батюшка, но ничего с собой поделать не может, слыша в свой адрес вот такую чистую правду. В их немалой по меркам королевских особ семье, она и в самом деле самая разумная. И этот факт не из личного самоопределения и предубеждения возник в её голове, а сему есть задокументированные подтверждения. О коих она не будет сильно распространяться, считая их государственной тайной. Но на одном примере она остановится, что б не быть голословной и дать понять насколько проблематика здравомыслия в их царствующей семье актуальна. Так её старший братец Михаил, так своим умом блещет, что он прямо из него переливается тошнотой и блевотой от ежедневного приёма внутрь стимуляторов разума.
– Хотите, папенька, что б я его за сразу за дурака не приняла. – Всё-таки смягчившись до папеньки, тем не менее не без остроты говорит Татьяна.
– Был бы полный дурак, на тебя бы не позарился. – Очень ловко ставит в когнитивный тупик Татьяну Василий Второй. И теперь ей нужно соглашаться, либо на признание себя достойной только дураков, либо же этот Леопольд не такой уж и дурак.
– Как минимум, глупый. – Кусая губы от злости, пришла к вот такому решению Татьяна. А вот почему она так решила, то это очевидно. – Что б хотя бы казаться умней, нужно искать для себя дуру. И выглядеть на контрасте постоянно дураком…большого мужества стоит. – Татьяна неожиданно прониклась уважением и интересом в сторону Леопольда, кто, не знает она толком по какой причине и мотивации, решил встать на эту тропу героизма. Либо он полный дурак, не понимающий, на что он себя обрекает, и тогда ему что в лоб, что по лбу, либо…Будет интересно с этой его самонадеянностью побороться.
– Но почему всегда получается так?! – вопросила и не пойми кого Татьяна, потянувшись вдохновенно. – Я думала, что быть принцессой самое желанное, и ничто не может омрачить такое своё бытие, а сейчас вдруг выясняется, то и здесь есть свои ограничения. – А вот с этим вопросом насчёт ограничений, Татьяна обращается к папеньке, Василию Второму. Мол, объясните мне подробно, чего ради и в каких дозировках она будет вынуждена терпеть эти ограничения природы королевской власти. И она сильно надеется на то, что слово абсолютно, к этому моменту не относится.
– Ничего по большому счёту для вас не поменяется. Вам просто придётся согласовывать ваши решения с ещё одним человеком. – Говорит Василий Второй, но не до конца, он тут перебивается Татьяной, не могущей стерпеть вот такого в свою сторону жестокого обращения.
– С этим Леопольдом что ли?! – на эмоциях вопрошает Татьяна.
– С ним самым. – Согласно кивает головой Василий Второй.
– Значит, именно он будет стоять между мной и моим желанием? – с такой порывистостью как бы спрашивает Татьяна, что Василию Второму холодком под дых стало за этого Леопольда страшно, и не хотел бы он оказаться на его месте тогда, когда ему вот надо будет встать на пути Татьяны к своему желанию.
– Должен же я хоть раз показать, что я не тряпка. – Вот так себя убедит Леопольд быть мужественным человеком и в своём умопомрачении скажет «нет» Татьяне на её просьбу высказать свою точку зрения на её выбор платья для сегодняшнего бала. А Татьяна всегда такая здравомыслящая насчёт своего супруга Леопольда, ни черта не смыслящего в женских нарядах, дёрнул же её чёрт сегодня проявить в его сторону деликатность и спросить о его мнении о платье, подобранном после стольких жарких споров с самой собой – в этом вопросе личностного выбора у неё не может быть равных спорщиц и советниц. И ею нервно теперь спрашивается, как ей теперь быть с этим платьем. Которое, не важно из какого ума, само собой не компетентного, не одобрил этот подлый Леопольд. Чьё мнение можно было и проигнорировать, и даже его резонное замечание о том, зачем тогда нужно было меня спрашивать, но Леопольд всё-таки выразитель мнения самой непонимающей части культурного слоя их общества, чьё мнения часто не маловажно, и им пренебрегать Татьяне не то чтобы не хочется, а это платье начинает ею видится через призму неудовольствия, и оно вам велико дорогая, вот этой части общества.
– Так вот каким образом он будет загонять меня в рамки личных предубеждений и ограничений. Он исподтишка будет злословить в сторону моего выбора – вам это не к вашему моложавому лицу, а для этого образа жизни вы выросли, ну а что уж говорить о том, в чьи узкие рамки вам не влезть – отравляя тем самым мне жизнь. – Всё должна была понять ещё на этапе вот такого предварительного ознакомления с этим тихушником Леопольдом Татьяна, кто пользуется правилами приличий и этикета, что б скрыть настоящую свою сущность, подавителя всех женских инициатив и установления с ними авторитарных отношений. – Будете носить лишь то, что вам к лицу, кушать то, что вас стройнит и не даёт вам распухнуть до пределов лишнего веса – только на это я могу смотреть с позитивом на наши вечерние отношения – и радоваться тому, что радует моих глаз. – Вот такой предельно циничный Леопольд.
– Угу. – Только и может сказать Василий Второй.
– Понятно. – Так глубокомысленно это сказала Татьяна, что много что стало понятно для Василия Второго насчёт будущих отношений Леопольда и Татьяны, людей прежде всего принципиальных в деле неуступчивости своим взглядам на порядок вещей в этом мире. И кто кого тут подвинет, это даже интересно.
– Раз мы обо всём договорились, – делает удивительные выводы Василий Второй, – то напиши своему жениху что-нибудь.
– Это ещё зачем? – не поняла Татьяна.
– Для установления связи. И по этикету положено.
– Ну раз так положено, – говорит Татьяна, – то давайте его электронный адрес.
А вот теперь уже король Василий Второй впал в растерянность. – Какой электронный адрес?! – негодует Василий Второй. – Только курьерская почта.
– Вы хотите сказать, что я собственной рукой должна буду послать куда следует этого Леопольда. – Подняв перед собой руки, что б не одной только осознавать, что от неё тут требуют, делает вот такое в край неоднозначное заявление Татьяна, которое можно трактовать по-всякому, в плане того, куда она может и собирается послать Леопольда. И Василий Второй даже не чуточку опасается того, что Татьяна до ритуала бракосочетания пошлёт Леопольда по определённому этим ритуалом адресу. Что в их семье, придерживающейся патриархальных и консервативных ценностей, совершенно недопустимо. И Василий Второй начинает сомневаться в зрелости Татьяны, готовая в горячке своей эмоциональности встать на путь греховного исступления.
– Тебе оказать помощь в написании письма. – Василий Второй, предупреждая все эти свои предположения, предлагает Татьяне свои услуги.
– Как-нибудь сама справлюсь. – Категорично и резко пресекает все попытки Василия Второго влезть в свою личную жизнь Татьяна. Вызывая у Василия Второго злость, с которой он немедленно покидает покои Татьяны. Та же, не откладывая в долгий ящик то, что её мучает, да и пока она на взводе, нужно всё это из себя выдавить в письме, садится за столик для такого рода эпистолярных дел, берёт нежного исполнения бумагу, ручку, и совершенно долго не думая, начинает вписывать свои мысли на этот лист бумаги.
– И что она пишет. Не поделишься? – всё-таки перебивает это затянувшееся молчание Адама Ева.
И как это у неё так получается, она опять перебивает всю стройность выстроенной композиции мыслительного процесса Адама, который вдохновение черпает не только с небес, но значительную часть повествования он из себя продавливает. Ну и раз Ева такая нетерпеливая торопыга, не могущая и минутки подождать, то получай то, что заслужила – копипасту.
«Я вам пишу, чего же боле», – зачитывает строчку из одного известного произведения Адам. И надо же, она не потеряла своей актуальности, выглядит как новая и принимается Евой за гениальное начало посвящения в свои мысли адресанта этого послания.
– И что дальше? – и опять всё натерпится Еве, не дающей Адаму осмыслить этот момент.
– Надо подумать. – Говорит Адам.
На что Ева реагирует очень динамично, резко наклонившись в его сторону и подхватив убранное рядом с собой на траву Адамом яблоко, затем чуть ли не всунув его ему в рот, под нос.
– А ну, давай пробуй без этого не нужного никому раздумья. – Прямо толкает Адама Ева к тому, чтобы откусить от яблока кусочка разума. И Адам…
– Смотрите, не обожгитесь. – Вдруг и очень резко перебивает Адама на этом пути голос Ламбады. Адам замирает в себе, пытаясь понять, что происходит, и…
– Не обожгись! – ещё раз в мозгу Адама проносится этот её окрик, целью которого было его предупредить о какой-то такой опасности, которую по всей его видимости со стороны он точно может проморгать,
