Ярким лучом вонзалась в небесную бездну, пронзала ее насквозь, и удерживала все мироздание от разрушения, будто сама становилась всем сущим. Фантастически прочный, несокрушимый щит окружал меня. То был мой дар с рождения. Я слышал его вибрацию, его бесконечную массу, его бездонную суть. Низкий и грозный гул, приводивший всего меня в неописуемый трепет восторга и ужаса. Но именно внутри своей обители я слышал свое дыхание как никогда ясно. Ровные вдохи и выдохи, глубокие и полные, спокойные, не зависящие от внешних воздействий. И сердце не билось учащенно в восторге, и не кружило голову, и не захватывало дух. Наоборот, я знал, что мне было нужно. Холодный трезвый ум, острый взгляд, вцепившийся вдаль в одну точку, и не отпускавший ее из виду ни на миг, мысли ясные и четкие.
Я был собой неизменно. Я был рожден в Городе На Самом Краю, я был рожден для него. Осознание своего превосходства окружало меня искорками света, постоянно блестевшими внутри моего щита, искрило тонкими звуковыми колебаниями, каждое из которых имело свою частоту. Так, будто они говорили со мной, спорили, но всегда указывали мне верное направление. Они вели меня, наполняли изнутри с каждым моим вдохом.
И я шел к своей цели. Шел неторопливо, твердой походкой, держа голову прямо и не сутуля плеч. Раскрытый, доступный для Города На Самом Краю, но вместе с тем неприступный перед его воистину могучей силой. Я знал, что Город На Самом Краю не хотел уступать мне, однако, без меня он не продержался бы и нескольких часов. Это он зависел от меня. От меня зависело все в нем. Вся суета, все самое незначительное, все тленное. Потому для меня не существовало никаких преград. Я шел вперед, к самой окраине, прекрасно понимая, что там начинается Великая Бездна. И еще нечто новое, что не могло позволить ей проглотить меня. Да, именно поэтому я не испытывал страха. Никогда в жизни, ни разу все время своего существования. Лишь цель вела меня.
Я практически не замечал преград на всем своем пути. Я проходил сквозь них независимо от их толщи и количества. Мой щит попросту ограждал меня от любых помех. И благодаря ему я оставался собой до самого конца моего движения. Я даже не мог сказать, пытался ли кто-либо остановить меня, намеренно или же случайно встав у меня на пути. Люди, перекрестки, каменные и бетонные стены, машины – все это меня не касалось, все это было слишком ничтожным и жалким в момент моего шествия по улицам Города На Самом Краю. И лишь у перил на обрыве я ощущал себя обессиленным и таким мелким и доступным.
Там, у обрыва, мой надежный, но усталый щит исчезал. И тогда появлялся мой двойник. Смотрел сквозь меня надменным и гордым взглядом. Природная мощь его лишь начиналась, устремлялась в бездну над головой едва напитавшимся сил лучом, питавшем все мироздание живительной силой. Незримый щит окружал его, мерцавшие внутри искорки света, каждая из которых имела свою частоту, будто говорили с ним и спорили, но указывали ему верное направление. Я чувствовал их как свои собственные, я чувствовал его дыхание, как будто дышал сам. Это и был я сам, новый, прошедший через Великую Бездну, очистившийся от всех возможных воспоминаний, готовый пройти сквозь Город На Самом Краю еще раз. Пройти Жрецом, Жертвой, Демоном, Солнцем, пройти, оставаясь собой. Всего один шаг отделял меня от нового цикла. Всего один мой шаг отделял Город На Самом Краю от пробуждения.
И сделав этот шаг, я слышал молитвы Жреца и агонию жертвы на алтаре, шум битвы паука и птицы, голос Сердца Земли, идиллию возделываемых полей, освеженную утренним Солнцем. То были скрытые на улицах Города На Самом Краю тайны, что я оставлял, и которые вновь намеревался постичь. Я должен был уйти, чтобы вернуться. И я не смотрел своему двойнику вслед, передо мной простиралась Великая Бездна – бесконечная и устрашающая. Но она исчезала, и вот я снова шел к своей цели, с новыми силами, с новым ровным дыханием, с поднятой головой, с холодным цепким взглядом, вонзившемся в одну точку, что располагалась в конце моего пути. И новый несокрушимый щит окружал меня, ограждая от всех преград.
конец
(время звучания 13.07)
Глава 2. Самый минимум
Этот сон он помнил до самого своего конца. Он понимал, что сон предупреждал его, ворвавшись в жизнь Ромы совершенно внезапно. Во сне он мчался к земле с огромной высоты. Подбитым самолетом падал по прямой траектории, оставляя за собой черный дымный след. Но не было ни огня, полыхавшего из разбитых вражескими снарядами двигателей, ни запаха гари раскаленного металла. Вместо них Рома чувствовал сильную боль, которую он безмолвно терпел, физически слившись с крылатой машиной, и потому не способный к спасительному катапультированию. Во сне земля сама тянула его к себе, требуя крови, требуя переломанных его костей и раскиданных фрагментов обгоревшего тела. Рома знал, что это была неизбежность, логичный финал взятой им высоты. И он со страшной силой ударялся о твердую землю, наблюдая за тем как разлетается во все стороны по частям. Тогда же Рома открывал глаза, какие-те мгновенья после пробуждения видя перед глазами свои жуткие останки.
Этот сон пришел к нему в первую же ночь после того как Рома днем впервые в своей жизни взобрался по строительной туре на высоту пяти метров. Тогда от Ромы требовалось вырезать в бетонной стене проем под лоток для электрического кабеля в подвальном помещении строительного объекта. И поднявшись, наконец, на верхотуру и встав на прочный, с виду, настил, где не было никакого ограждения, Рома испытал легкую дрожь в ногах. Нет, прежде он не считал себя акрофобом, без всяких проблем взбирался дома по стремянке, да и вообще не пугался лестниц. Правда, взбирался по ним рома очень и очень редко, крепко сжимая каждую перекладину короткими и твердыми пальцами. Не раз он видел рабочих, свободно передвигающихся по строительным лесам без какой-либо страховки на высоте пяти метров и выше. И без труда представлял себя на месте любого из них.
На стройке же Рома уже стоял на туре на высоте двух-трех метров от пола, и не больше, так же поднимался по стремянке с инструментом в руках. Просто на такой маленькой высоте он чувствовал себя более уверенно. И в подвале с болгаркой в руках, Рома инстинктивно попытался совершать как можно меньше перемещений по настилу, фактически оставаться на одном месте. Повторимся, это было на инстинктивном уровне. В голове его будто внезапно некий барьер вспыхнул, щелкнул тумблер, внезапно ограничивший его действия по перемещению по настилу под ногами. Про себя Рома не паниковал, ну, по крайней мере, старался не допускать этого джинна на волю. Ему предстояла серьезная работа с опасным инструментом. О, да, чувство ответственности затмевало все прочие опасения. За работой Рома вообще о них позабыл, даже возникло чувство комфорта.
Это была маленькая победа для него, чувство гордости не покидало Рому весь день. Поэтому он незамедлительно поделился своими эмоциями с напарником Лехой, едва они оба вернулись в вагончик в конце рабочего дня. Леха посмеивался в ответ, сказал, что всякое бывает. Это ведь он позвал Рому с собой на стройку, прекрасно осознавая, что тот мог лишь пользоваться перфоратором, болгаркой, дрелью, при этом ни черта не смысля в электрике. И Рома, конечно, был предупрежден о том, что ему придеться стоять на рабочей туре, которая чем выше, тем шатче, впрочем, Леха на таких высотах и сам отказывался что-либо делать, не имея страховки. Не раз напарники видели наемных рабочих среднеазиатской национальности, катавших друг друга на турах высотой в двенадцать метров по бетонному полу без каких-либо страховочных тросов. Вершины этих конструкций, с находящимися на них людьми на узких и тонких мостиках, как-то не очень приятно для глаз Ромы качались, предупреждая об угрозе жизни, мягко говоря, легкомысленных рабочих, если, конечно, в тех головах вообще имелись мозги. На его счастье, Роме так и не пришлось увидеть ни одного молниеносного смертельного полета, который послужил бы результатом подобного разгильдяйства. Но набить морду каждому из этих «товарищей» для профилактики техники безопасности он был бы счастлив.
И вот этот сон - яркий, подробный, наполненный незначительными мелочами, как будто сохранившиеся воспоминания. И с каждым новым разом земля, принимавшая подбитое дымное тело, казалась все ближе. И поначалу Рома не чувствовал это ограничение высоты в том сне. Он провел почти пять месяцев на объекте, и практически не замечал изменений, происходящих всякий раз, когда разбивался на части. Все потому, что этот сон иногда вспыхивал в мешанине прочих сновидений. И часто после падения сознание перебрасывало Рому в другие события, осмысленные и практически бессвязные. При пробуждении же он не чувствовал никаких негативных последствий ни на физическом ни на моральном уровнях, и оставался бодрым и полным сил работать.
Проблемы начались по возвращении Ромы домой. В первую же ночь в родной кровати он видел только один эпизод, очищенный от шелухи сторонних образов. Тогда он впервые ощутил изменения в высоте, на которой был подбит снарядом, пущенным откуда-то со стороны. Лишь скорость его приближения к черной твердой земле замедлилась. Тогда же он видел как холодна была она, разверзнутая специально для того, чтобы похоронить его бесчисленные останки. Затвердевшие, почти ледяные комки ее, свежевскопанной для него могилы, должны были накрыть его толстым покрывалом раз и навсегда. И тем не менее он был готов к этому погребению, и не испытывал ужаса во время пробуждения, во время которого сердце должно было выпрыгивать из груди, а холодный пот должен был литься как из ведра.
Однако, проснувшись, и осознав, что он находится в реальном мире, Рома неожиданно обнаружил, что привычный прежде пол отдалился от него. Да, он машинально опустил на пол ноги, но когда принял сидячее положение, был неприятно удивлен. И не осмеливался встать в полный рост. Неприятный холод на миг пробежал по его телу с ног до головы, внутри все неприятно сжалось, даже чуть закружилась голова. Тогда в голове Ромы сразу вспыхнуло предположение, связующее его вещий сон с внезапной переменой в реальности. Воспоминания в одну секунду перенесли Рому на пятиметровую высоту, впервые взятую им на строительной туре. Ведь именно после того момента он начал видеть свое смертельное пике. Все резко встало на свои места, и именно об этом предупреждало его падение с все уменьшавшейся с каждым разом высоты. И, кажется, встав-таки на ноги, он понял, что в самый последний раз он врезался в землю и разбился с высоты своего роста.
Но пол отдалился от Ромы не меньше чем на пару метров точно. И ноги его вытянулись и стали тоньше. Они слегка шатались и дрожали, грозя согнуться в коленях и скинуть тело Ромы с двух метровой высоты, что наверняка бы закончилось серьезными увечьями. Жена Машка с улыбкой и недоумением наблюдала за тем, как Рома махал руками по сторонам, стараясь удержать равновесие по пути к туалету. Все качалось перед его глазами. А вот жена, ноги которой так же вытянулись и утончились, вполне себе отлично могла передвигаться без возможности и страха упасть. Рома вынужден был рассказать ей о
