Загадка Симфосия. День четвертый

всего оставался книжным червем.
      По рассуждению боярина, подобный сорт людей, чокнутых на книжном призвании, презрев земные ценности, даже в ущерб своему благополучию предпочитает утоление книжного голода. Вот сколь силен книжный бес, поработив человека без остатка, делает того рабом собственной любознательности. Навечно уводит в запыленный, пропахший кожей и плесенью мир чужих фантазий и угасших раздумий.
      Соотнеся слова боярина с собой, я пытался определить — совсем ли я пропащий человек или нет?.. Более в утешение, нежели по здравому смыслу, уверил себя: хотя я и заражен той дрянной болезнью, но найду силы перебороть ее, не дам ей полной воли над собой.
      Выходило, что Захария заделался библиотекарем, чтобы сполна утолить вожделение книжника, заимев доступ к раритетам и запрещенным спискам. Это позволяло ему разыскивать, перекупать, выменивать, а то и красть заветные книги или свитки — владение которыми теперь составляло основную часть его поприща.
      Пока трудно судить, являлась ли та страсть главной в его жизни или, наоборот, служила подспорьем в решении других, более насущных задач. Но, во всяком случае, для человека, живущего среди книг, она просто не могла быть второстепенной.
      А коли так, то не та ли страсть причина его гибели? Не книжная ли похоть погубила разумного и здорового человек в расцвете сил и лет?
      Ну а тогда почему книжное влечение может поставить на кон самою жизнь?.. Одно дело человек записывает, затем высказывает возмутительные мысли, становится смутьяном, несет лжеучение в мир. Мы прекрасно знаем, как принято поступать с еретиками и крамольниками. Пусть даже вред, причиненный ими, не поддается здравому измерению, их жестоко карают, зачастую даже казнят. Кстати, казнь за вольнодумство, бичевание за свободомыслие, побивание камнями глашатаев чуждой истины являлись самыми древними и распространенными в мире карами.
      Насколько известно, Захария не подлежал к разряду инакомыслящих проповедников. Он не посягал на сложившиеся устои и узаконенный порядок. Его нельзя уличить в праздномыслии, а тем паче в порицаемых извивах ума. Его не относили к разряду учителей и наставников, хотя он и был отмечен рядом достоинств и способностей, но не более того. По своей природе он не принадлежал к избранным, коих почитают вождями. Те личности, выражая общий протест, могут увлечь людей, организовать их совместные выступление, спровоцировать серьезные беспорядки.
      Какой прок убивать Захарию из-за книг, положим, хоть самых редких, даже наиболее крамольных? Ну и бог с ним, пускай он их читает! Ну что он там может вычитать? В крайнем случае, извечно неумное и ненужное: «Бога нет, а мир произошел от огня». Только и всего-то... Разве за это можно лишать жизни?
      Андрей Ростиславич недоуменно развел руками:
      — Не возьму в голову, кому и чем мог помешать несчастный библиотекарь? Скорее всего, дело не просто в книгах, видать, книгочей удосужился кому-то перейти дорогу, ну, скажем, вычитав весьма важные сведения...
      И тогда я высказал озарившее нас предположение, оно прозвучало так:
      — Скорее всего, Захария раскопал в манускриптах нечто такое, что не подлежит огласке: некие тайные, сокровенные знания, которые намеренно сокрыты и тщательно охраняются от посторонних. Их охранители почли те откровения настолько опасными, что никого не подпускали к ним. Всякая попытка извлечь письмена из-под спуда абсолютно недопустима и карается только смертью. Настолько все серьезно!..
      Мне довелось слышать о подобных случаях в Италии, когда за обладание какими-то сакральными рукописями из древнего храма Митры(4) в одном из ломбардских городов развернулась целая война с бесконечной кровной местью и прочими ужасами. Случается также, что ради обладания редчайшей книгой ценитель идет на гадкое преступление, порой и на убийство. Пути господни неисповедимы, истинные цели злодейств редко становятся достоянием гласности.
      После недолгого размышления боярин согласился со мной. И тут, естественно, всплыл вопрос о роли и участии в том деле припадочного Антипия. Уж он-то наверняка знает про секреты Захарии. Рубрикатор во многое посвящен, однако притворяется несведущим. Он ускользает от подозрений, мотивируя тяжкой болезнью, рассчитывает на участие и сострадание, одним словом, прикидывается дурачком, но он не так прост, как старается показать. Нужно завтра с утра, не откладывая в долгий ящик, переговорить с ним, а возможно, даже припугнуть лицемера, чтобы наконец во всем толково разобраться.
      Окрыленный, как мне чудилось, единственно верным решением, я распрощался с боярином. Пожелав ему мирной ночи, с чистым сердцем отправился на покой.
     
      Приложение:
     
      1. Полисемпт — пергамент со счищенным текстом, используемый заново.
      2. Цитируются стихи из апокрифического Евангелия от Фомы (Библиотека Наг-Хаммади). Перевод М.К. Трофимовой.
      3. Ориген — Ориген (ок.185-253/254), христианский теолог, философ, филолог, один из представителей ранней патристики, автор комментариев к Библии, позднее был осужден церковью как еретик.
      4. Митра — в древневосточных религиях бог дневного света и олицетворения мира между людьми, один из главных богов в индоиранской мифологии