обнаружились стразы, которые можно легко пересчитать по пальцам. Вероятно, раньше их было много, но со временем большая часть страз отклеилась, а оставшаяся – утратила свой блеск.
Чуть приподняв подол платья, девушка аккуратно обулась, пока служанки поддерживали ее с двух сторон за локти. Туфли оказались жутко неудобными, так как были, наверное, на несколько размеров меньше ноги Астеры, и ей едва удалось влезть в них. На высоких каблуках было трудно не только ходить, но и стоять. К счастью, Астере уже приходилось надевать каблуки и учиться ходить на них: бывало даже, наставница не позволяла ей снимать туфли целый день, и Астера стирала ноги в кровь. К тому времени, когда Сантье наконец разрешала снять обувь, она едва могла ходить.
Впервые церемониальное платье и обувь надела на свою церемонию посвящения первая Хранительница Звезд. Затем они передавались каждой последующей Хранительнице, из которых Астера являлась семнадцатой по счету. Конечно, церемониальный наряд в основном надевался раз в жизни – на посвящение, хотя и бывали исключения, однако это не отменяло того, что за почти сто лет и платье, и обувь успели изрядно поизноситься.
Согласно традициям, каждая Хранительница обязана передать церемониальный наряд своей преемнице в таком же виде, в каком его получила. Поэтому тщательно следили за тем, чтобы платье и туфли оставались неизменны, пытаясь сделать так, чтобы наряд первой Хранительницы ничем не отличался от наряда семнадцатой. Считалось, что к церемониальным одеждам вообще нельзя лишний раз прикасаться, чтобы не навлечь гнев Звезд. Однако Хранительницы не обладали одинаковыми фигурами (хотя, и существовали стандарты того, как они должны выглядеть), и потому проходившим посвящение девушкам зачастую приходилось любыми способами влезать в платье и туфли. К изменениям в церемониальном наряде прибегали лишь в самых крайних случаях, да и то эти изменения были не слишком существенны: например, иногда платье немного расшивали по бокам, чтобы Хранительница смогла влезть в него, или, наоборот, ушивали, чтобы не спадало с нее.
Служанки пододвинули высокое овальное зеркало к Астере, а сами встали поодаль от нее и Сантье. Наставница, постукивая тростью, обошла Астеру, оценивая ее внешний вид.
Девушка робко взглянула на свое отражение в зеркале. Может, раньше платье действительно было красивым, однако сейчас выглядело не самым лучшим образом. При одном взгляде на него становилось ясно, что оно было очень старым. Кое-где на платье виднелись затертые грязные пятна. Астера не удивилась бы, узнав, что из-за страха как-нибудь изменить наряд его даже ни разу не стирали. У платья были длинные рукава и высокий воротник, который, если его расправить, закрывал бы ей всю нижнюю часть лица. Широкий подол платья доходил до самого пола, полностью скрывая ноги. На подоле обнаружились узоры маленьких звездочек, вышитые золотыми нитями. Нитки, правда, успели выцвести и разойтись в некоторых местах, так что от прежнего красивого узора теперь уже мало что осталось.
Ко всему прочему, ткань, из которой сшили церемониальное платье (если Астера правильно помнила, это был бархат), оказалась очень плотной. Девушка вспотела, даже не выходя из дома и не пробыв в платье и десяти минут, а ведь церемония посвящения продлится около часа. К тому же сейчас стояла середина лета, и даже ночи были теплые.
Астера чувствовала себя в церемониальном платье так, точно ей прибавили пару десятков лет к ее шестнадцати годам, и это несмотря на то, что внутренне девушка ощущала себя очень маленькой и напуганной. Может, дело было в том, что от изношенного платья словно веяло старостью, тоской и унынием. Ее серебристые, почти пепельные волосы только усиливали это впечатление: в этом платье она сама себе казалась старухой с испуганными детскими глазами. А может, все дело было в ее унылом настроении.
Впрочем, сейчас внешний вид – последнее, о чем беспокоилась Астера.
Внезапно девушка получила грубый толчок в живот, такой сильный, что едва устояла на ногах.
– Держи-ка спину ровней, – недовольно произнесла Сантье. Ее трость, упиравшаяся в живот Астере, медленно начала подниматься вверх, почти не касаясь платья, но держась в паре миллиметрах от него, и грубо уткнулась в подбородок девушки: – И разве я не говорила держать голову прямо?
Астера замерла, невольно сжав руки. В горле встал ком, который не проглотить из-за прижатой к шее трости. В такие моменты наставницу отчего-то не заботило ни то, что она может нанести вред девушке, ни то, что может испортить церемониальное платье. Видимо, все это она считала необходимостью, без которой не воспитать достойную Хранительницу.
– Простите, – выдавила девушка, как только Сантье убрала трость от ее шеи.
Наставница смерила ее строгим взглядом. Астера поспешно разжала руки, надеясь, что Сантье не заметит этого движения, однако прежде чем она это сделала, сильный удар тростью пришелся ей прямо по костяшкам пальцев. От боли девушка до крови закусила губу, подавив чуть было не вырвавшийся вскрик.
В дверь постучали, и после разрешения наставницы в комнату вошел слуга. Низко поклонившись, он доложил:
– Король и королева Дакирских Островов также прибыли, мэр исс. Все ожидаемые гости здесь.
Сантье занимала высокое положение в народе сонгвоев – выше только сам правитель, да и то не всегда, а потому к ней обращались, называя ее «мэр исс», и по-другому это обращение звучало как: «госпожа нареченная Звездами».
– Прекрасно, – довольно, с надменностью в голосе, сказала Сантье.
Служанки вышли из комнаты. Посмотрев в окно, Астера увидела, что уже наступила ночь. В этот же момент со двора дома раздался звук горна, возвещавший о приближении полночи – времени начала церемонии. Волнение с новой силой обрушилось на Астеру. Все ее тело вытянулось и напряглось, и ей казалось, что когда она начнет двигаться, оно будет скрипеть, как заржавевшее железо. Бросив взгляд на настенные часы, девушка обнаружила, что до полночи всего пятнадцать минут.
– Пожалуй, ты готова, – своим обычным грубоватым, строгим голосом произнесла Сантье.
Она пристально взглянула на будущую Хранительницу так, словно видела каждую клеточку ее тела и читала каждую мысль. Наставница обернулась к зеркалу, быстро поправила волосы, уложенные в косу, и аккуратно расправила свое бордовое платье, украшенное поясом с пряжкой в виде совы. Несмотря на то, что Сантье было далеко за семьдесят, она умудрялась выглядеть красиво и изящно. Лишь седые волосы и сморщенная сухая кожа выдавали ее возраст, хотя держалась она так, будто проживала только второй-третий десяток лет.
– Идем. Нельзя заставлять Звезд ждать.
Астера бросилась к Сантье (вернее сказать, неуклюже шагнула к ней, так как почти полностью была скована корсетом):
– Подождите, наставница Сантье! Можно мне попрощаться с отцом и сестрой? Пожалуйста, всего пять минут!
За целый день Астера так и не смогла найти ни минуты на то, чтобы попрощаться с родными. Сантье все время таскала ее за собой, а отец и сестра выполняли поручения наставницы, заставившей весь сонгвойский город участвовать в подготовке к церемонии.
Мысль о том, что Астера не сможет попрощаться с близкими людьми, не давала ей покоя. Пусть они и не приходились ей кровными родственниками, девушка все равно любила их и считала своей семьей. Так, впрочем, и было: как только Астера родилась, ее отправили в эту приемную семью на воспитание и обучение всему, что необходимо знать будущей Хранительнице. Непосредственно воспитанием занимался отец, вырастивший ее, а образованием – бабушка Сантье. Мать же Астера видела нечасто, она мало уделяла внимание девушке, что неудивительно: она ведь была почти точной копией своей матери – жесткой, вечно угрюмой Сантье, которую Астера даже ни разу не видела улыбавшейся.
Когда Астере исполнилось пять лет, у ее приемных родителей родилась дочь, названная Авелиной или сокращенно Линой. Астера помогала отцу заботиться о Лине: кормила, укладывала спать, читала сказки на ночь. Она и не заметила, как привязалась к приемной сестре, как полюбила ее. Астере нравилось проводить время с отцом и сестрой. Это было куда лучше, чем сидеть в учебной комнате вместе с Сантье, коршуном нависшей над ней и готовой за одну помарку в тексте или за неправильно написанную букву запереть ее в комнате и заставить писать, пока руки не онемеют.
Для Астеры отец и сестра были единственными людьми, которыми она дорожила и которые любили ее просто за нее саму. Только рядом с ними она чувствовала себя просто девчонкой, которая может объедаться шоколадным тортом, играть в догонялки, плясать, петь песни, прыгать по крышам, читать глупые смешные книжки и вообще заниматься всякой ерундой, непристойной для будущей Хранительницы. Если бы Сантье знала обо всех ее выходках и занятиях, Астера сомневалась, что на ее теле осталось хотя бы одно «не побитое в воспитательных целях» место.
Согласно обычаям, после посвящения Хранительница навсегда покидает родные земли. Ей запрещено возвращаться туда: нельзя даже на денек остановиться в родном городе, нельзя видеть свою приемную семью и вообще поддерживать с ней какую-либо связь. По сути, Хранительница прощается со своей прежней жизнью, которая обрушивается в пропасть и исчезает, оставаясь лишь в воспоминаниях, а взамен перед ней возникает новая дорога, новая жизнь. И хочешь не хочешь, а идти по ней придется: просто потому, что это единственная дорога, на которую можно ступить и не провалиться вниз.
Согласно порядкам, установленным Звездами, Хранительница обязана быть преданна только Им и любить всех существ мира одинаково, никого не выделяя – в этом основа ее служения. Астера не могла этого изменить, но если перед церемонией она не попрощается с отцом и сестрой… Мысль об этом так ужасала девушку, что ее сердце, казалось, было готово прорвать грудную клетку и вырваться из тела. Подступающие рыдания жгли горло, а глаза щипало, точно множество крошечных когтей вцепились в них.
– Зачем? Издалека на тебя посмотрят, – отрезала Сантье, решительно отказав Астере в просьбе повидаться с родными.
– Всего минуту! Прошу! – взмолилась девушка.
Наставница резко обернулась к Астере и с размаху отвесила ей пощечину:
– Сколько раз повторять, Хранительница никогда не умоляет, никогда ничего не просит! Ты – исполнительница воли Звезд в нашем мире. Ты теперь за мир отвечаешь, вот о чем думать должна, а не о том, как бы выплакаться на плече своего бесхребетного папаши! Как ты себя перед Звездами ведешь! – Сантье угрожающе добавила: – Смотри, как разочаруешь Звезд, как признают они тебя недостойной, так и окажешься ты на задворках Вселенной, никому и ничему не нужная. Вовек прощения тебе для своей души не вымолить.
Наставница отошла от Астеры и позвала служанку, приказав той:
– Подправь ей волосы, да поживее.
Щека Астеры горела от пощечины, но ей было не привыкать к боли. Сантье всегда говорила, что телесные наказания помогут выбить из головы Астеры всякую дурь, научат быть послушной, сосредоточенной и внимательной, затолкают ее чувства на самую глубину души так, что она
