не было насмешки или осуждения. Скорей сочувствие. Но я не нуждалась в сочувствии. Тем более в ЕГО сочувствии.
- Послушай, а не слишком ли много вопросов ты задаешь? - я постаралась произнести это как можно мягче, но он все равно смутился (И что за дурацкая привычка постоянно смущаться!).
- Прости, я не хотел тебя обидеть.
- Да ладно, не парься! Все нормально.
- Тогда можно еще один вопрос?
- Слушай, давай без предисловий! - меня уже начинала прикалывать его манера общения.
Борис снова немного помешкал:
- Скажи, тебе когда-нибудь бывает одиноко?
- С чего ты взял! У меня масса знакомых. Есть очень хорошие, есть просто знакомые, ну и, конечно, такие, с которыми сегодня встретился, завтра забыл.
«Как я, например!» - сказал бы на это какой-нибудь другой парень, понаглее, и напряг бы исчез, а наш разговор тут же принял бы иной, более непринужденный характер. Однако Борис не стал превращать мои слова в шутку:
- Но ведь это совсем не то… Неужели тебя устраивают такие отношения?
- Пока устраивают, - я сделала ударение на слове «пока».
Он опять замялся, явно собираясь задать еще один вопрос и не решаясь. И вновь я пришла ему на помощь:
- Ты, наверно, хотел спросить, есть ли у меня враги? (Мой собеседник скромно опустил глаза, давая понять, что я права.) О, сколько угодно! Только они меня мало волнуют… Еще будут вопросы?
- Только один. Можно узнать, как тебя зовут? - по губам Бориса - впервые за весь разговор - пробежала улыбка. - Просто мы уже пять минут общаемся на разные серьезные темы, а до сих пор не знакомы.
Я назвала свое имя, подарив ему один из тех взглядов, которые кое--кто из моих знакомых считают «привораживающими». Кажется, подействовало: представляясь, мой собеседник вновь жутко покраснел и не знал, куда деть глаза. Спас Бориса звонок на урок, ставший для него сигналом к окончанию разговора. Он быстро попрощался и тут же куда-то исчез.
В этот день он уже больше ко мне не подходил.
Воскресенье, 19 сентября
Терпеть не могу выходные: в это время мне совершенно некуда себя деть. Мать снова где-то веется - даже поговорить не с кем. Целый день просидела, тупо уставившись в телек.
В мыслях то и дело возвращалась к нашему вчерашнему разговору с Борисом. Может, зря я так с ним разоткровенничалась? Хотя, с другой стороны, ничего особенного я ему, вроде бы, не сказала. Вот только
насчет знакомых приврала: на самом деле их у меня не так уж и много. На сегодняшний день, можно сказать, почти никого. Ольга вон и то оказалась сволочью и откололась. Ой, да пошли они все к черту!
Главное, у Бориса теперь не будет повода думать, что я бедная одинокая дурочка, которая умирает от тоски и непонимания и только и ждет случая кого-нибудь закадрить. Интересно, и что это ему вдруг
вздумалось меня жалеть! Неужели со стороны я кажусь такой несчастной?
Да нет, скорей всего он просто не знал, как ко мне лучше подъехать, потому и начал нести всякую чушь. Но это все только для понту. Я-то видела, какими глазами он на меня смотрел. Я его заинтересовала, это точно. Так что можно считать - начало положено. Поглядим, что будет дальше.
Одно плохо: по-моему, этот чокнутый совершенно не умеет общаться с девушками.
Понедельник, 20 сентября
За целый день Борис ни разу ко мне не подошел, однако во время уроков я то и дело ловила на себе его внимательный взгляд. Кажется, рыбка заглотнула наживку, теперь стоит лишь потянуть удочку… Знать бы только, как.
И тут я снова вспомнила про свои способности. Вот дура! И как же я раньше не додумалась, что теперь могу действовать с помощью волшебства. Я ему сейчас внушу такую страсть, что он полностью слетит с катушек и будет бегать за мной как привязанный, забыв про все на свете…
На следующем уроке я специально пересела за самый последний стол, чтобы мой взгляд упирался Борису в затылок. Смотреть на него сбоку у меня что-то не очень получалось, да и потом он мог в любую минуту повернуться и заметить, что я его гипнотизирую.
Однако - странное дело - сколько я ни посылала мысленные приказы в его сторону, ничего не выходило. Борис как ни в чем не бывало продолжал пялиться на доску, иногда что-то записывал в тетради и внешне никак не реагировал на мои старания.
Я была в растерянности. Почему он мне не подчиняется? Конечно, все можно было объяснить необыкновенной выдержкой Бориса, но какой смысл себя обманывать. Я ведь чувствовала - каждой своей клеточкой чувствовала, - что ни черта у меня не выходит.
В конце концов, я вынуждена была отказаться от своих попыток. Я чуть не плакала от горя и досады. У меня даже мелькнула мысль, что я вдруг ни с того ни с сего утратила свои способности. Но, к счастью, мои опасения не подтвердились.
Чтобы убедиться в этом, я заставила нашего отличника Генку Остапенко, который как раз в этот момент своим противным писклявым голосом читал наизусть стихотворение Пушкина, пару раз запнуться, а
потом, к его немалому ужасу, и вовсе забыть текст. От напрасных усилий хоть что-нибудь вспомнить лицо Генки, шея и даже уши покрылись пунцовыми пятнами, а в глазах застыло выражение паники, смешанной с крайним удивлением. Со стороны это выглядело довольно--таки забавно. По классу тут же прокатился злорадный смешок, а наша литераторша Зоя Карловна, которую за молодость у нас называли просто Зоей, участливо поинтересовалась у отвечающего:
- Гена, тебе что, плохо?.. Сядь на место, успокойся. Я тебя потом спрошу.
Ничего не понимающий Остапенко убито поплелся к своему столу, а я вернулась к прерванным размышлениям.
Итак, мои способности тут не при чем. Их во мне по-прежнему хоть отбавляй, вот только действуют они почему-то не на всех. А может, Борис, сам того не зная, обладает каким-то защитным полем или имеет в своем распоряжении целый штат ангелов-хранителей?..
И тут меня осенило. Нет, дело вовсе не в Борисе. Дело во мне. Ведь кто я такая? Ведьма. Та, кто несет в себе зло и разрушение. Я могу мстить, карать, доставлять неприятности, напускать порчу, возможно, даже убивать, но заставить себя любить - нет, это, пожалуй, не по мне. Так же, наверно, как вызывать жалость, сострадание, милосердие. Если бы я, скажем, поставила своей целью погубить Бориса, заставить его страдать, думаю, у меня бы все получилось. Но я просто втрескалась в него по уши (пора уже себе в этом признаться) и теперь добиваюсь ответного чувства. Видимо, в этом вопросе мои ведьмовские приемы бессильны.
Что ж, в таком случае буду действовать старым проверенным способом. В конце концов, так даже интересней.
Вторник, 21 сентября
Борис по-прежнему посылает мне взгляды издали, но попыток продолжить знакомство не проявляет. Может, он меня боится? Чувствую, мне самой придется делать шаг ему навстречу.
Сегодня на истории он впервые отвечал у доски. Голос спокойный, уверенный, и говорит как по писаному. При этом видно, что материал не зазубривал. Наша Полина Федотовна (или, как ее называют у нас в классе, Пол-Федота) засыпала Бориса дополнительными вопросами, и на все он отвечал без запинки. Не скрою, в эту минуту я невольно любовалась им. Да, это, конечно, не наш Генчик Остапенко, который всегда вызубривает материал от корки до корки, и шаг или
полшага в сторону для него равносильно гибели. Пол-Федота была просто сражена.
Ой, чуть не забыла! Сегодня в школе появилась Ольга. На лбу ссадина, тщательно замаскированная тональным кремом и пудрой. Вид жалкий, как у побитой собаки. Меня сторонилась, впрочем, как и Бориса. Все уроки просидела за задним столом - тише воды, ниже травы.
Я, как только поняла, что Ольга не собирается выяснять со мной отношения, окончательно успокоилась на ее счет. Даже немножко пожалела в душе. Впрочем, она сама виновата. Не надо было наглеть и лезть на рожон. Интересно, хватит ли у нее дурости пытаться мне отомстить. Сейчас, по крайней мере, в это трудно поверить.
Среда, 22 сентября
За день ничего интересного не произошло, если бы не одно «но». На большой перемене я заметила Бориса в компании Толика Скороходова, который что-то возбужденно ему говорил, с ехидцей поглядывая в мою сторону. Мне это ужасно не понравилось.
Со Скороходовым у меня сложились довольно странные отношения. В классе за ним закрепилась репутация сердцееда, и многие девчонки, я знаю, были бы не прочь его закадрить. Что, в общем-то, иногда и случалось, так как Толик прекрасно знал о своих успехах у них и в наглую пользовался этим, крутя любовь направо и налево.
Лично я этого не понимала: Скороходик с его слащавой улыбкой и манерами заправского Дон Жуана всегда вызывал у меня омерзение. Но этот дурак почему-то вообразил, что я от него без ума, и начал оказывать мне всевозможные знаки внимания. В это время я как раз увлекалась своими экспериментами, так что скорей всего он просто неправильно меня понял. Один раз после уроков подстерег возле спортивной раздевалки и чуть было не трахнул. Хотя я уже, кажется, писала об этом… Помню, я ему тогда хорошо заехала по причинному месту, и с тех пор Скороходик уже больше не повторял своих попыток.
Случилось это больше года тому назад, но Толик, по-моему, по-прежнему поглядывает на меня косо. Неужели он до сих пор не успокоился, и этот разговор с Борисом как-то связан с той давней историей? Ладно, поживем - увидим…
Четверг, 23 сентября
Мои опасения подтвердились. Скороходик действительно настраивает Бориса против меня.
Сегодня, когда я выходила из школы, эти двое стояли на крыльце недалеко от входа. Меня они не заметили - были слишком увлечены беседой.
- …Не вздумай связываться с этой Вороновой! - долетели до меня слова Скороходика. - Она блядь еще та! С ней полшколы перетрахалось…
Я приостановилась, делая вид, что мне что-то срочно понадобилось в моей сумке.
- Я и сам с ней пару раз перепихнулся, так она, прикинь, потом полгода за мной бегала, как кошка. Еле отвязался. Так что ты с ней того, поосторожней.
- Слушай, а почему это тебя так беспокоит?
- Да просто мне тут кое-кто намекнул, что Воронова пытается тебя заарканить. Вот я и решил предупредить, по-дружески.
- По-дружески? А разве мы с тобой друзья?
- Да ладно, не цепляйся к словам. Я ведь как лучше хотел…
