другой удивлялся такому размеренному спокойному человеку. Однако, чудным и глупейшим был прозван Герр не поэтому. Слишком безмятежен, безответственен, а дела он делает настолько спонтанные, несуразные и странные, так и делает резко и неожиданно, что становится и смешно, и страшно.
Несет свое клеймо дурака.
Имя у Герра было простое, нынче популярное, красивое- Морис. Морис Кьеррсон звали Герра и было ему всего 19 лет от роду.
И сейчас же этот Герр Кьеррсон чихал и чихал, прикрываясь рукавам из-за неимения чего-то другого.
- Матерь Божья, чего ты сразу о рукав! – обеспокоенно бормотал редактор, открывая двери в свое пристанище, - Коли платки ныне модные есть, так доставай.
- Не будет платка, дяденька, - сонно отвечал Герр Кьеррсон, жмурясь от снега и собственного чихания.
- Тьфу ты, да возьми уже из рук моих, горемыка,- возмущенно выдыхал тот,- Чего ты сразу сам не заходишь, коли мерзнешь? Двери никогда не бывают заперты, - из интереса спрашивал Герр редактор, проходя к своему рабочему месту. Дрова в камин пришлось подкинуть, пока чудной писатель разглядывал полученный платок. Тот прошел и сел на стоящий рядом табурет, благодаря хозяина за вещицу, после объясняясь:
- Не уважительно выходит это к тебе, дяденька. Я тебя, Герра, ждал, как верный пес ждал,- тот снова чихнул в полученный платок под хмыканья и удивления редактора:
- Ишь ты, говоришь, как верный пес ждал,- он сел на табурет рядом, поправляя очки на носу, - Ну и чудак ты, Кьеррсон, ну смотри мне, - и засмеялся, отогревая руками ничего не понимающего замерзшего писателя.
Крепким здоровьем Герр Кьеррсон не обладал, наоборот, был крайне болезнен по своей природе. А занятой редактор ему все напоминал одеваться теплее, раз мать родная за ним не следит. Но восхищен был им Герр редактор, так восхищен, что улыбался, по-идиотски улыбался такому идиоту:
- Ну показывай, чего у тебя там, коли пришел. Аль чего-то есть, ай точно что-то есть, не обманешь!
- Уж прости, Герр, - спокойно, смакуя каждую секунду, отвечал растрепанный кудрявый писатель, - Все буду вдохновлен я неясной мне девицей.
Надо же такому идиоту так вдохновиться, аж на всю жизнь вдохновиться! Со смехом спрашивал редактор:
- И что же, коли снова сослагал сказки о ней? Или уж будут песни, ни дай Бог, песни сослагал?
- Поэма, Герр, поэма, - все с тем же спокойствием отвечал тот, - Стихи, снова стихи.
- Видывал уже твои стихи, - бубнил тот, - Показывай уже.
Герр Кьеррсон взвалил сумку на пол и стал доставать. Кучи бумажных стопок, связанные ниткой, отдельно лежащие листы и другие бумажки заполнили стол. Уместить это все удалось в несколько стопок.
- Даешь, брат, - редактор просматривал труды, с ужасом думая о предстоящей работе, - Неужто все твоя работа будет?
- Видимо, будет так, -учтиво кивал писатель, чихая от скопившейся пыли.
Герр редактор стал просматривать первый попавшейся лист, закуривая. К табаку тот не был привязан сильно, однако такой объем работы над стихами его пугал:
- Ежели есть мысль над названием, то изволь.
Ответ поступил незамедлительно:
- «О моем лесном духе.»
Тот недоверчиво хмыкнул и сел высчитывать деньги за такую работу:
- Ну-с, придется тебе отдать за такую работу не мало, - вздыхал тот, подсчитывая каждую монеточку. Да, за такую работу от зарплаты придется забрать половину, - Но и придется дать-с тебе не мало, - тот сложил ему в мешочек деньги, закрывая его руки своими теплыми ладонями, - Около трех тысяч.
Герр Кьеррсон покорно принял мешочек, кланяясь и говоря очередные слова благодарности. Завтра он снова придет с благодарностями и наверное, оденется теплее.
Да, ему определенно нужна теплая одежда.
Он ушел, думая об этом.
ГЛАВА 5
________
Домой шёл Морис налегке.
Лишь снег стал сыпаться быстрее и чаще, разразилась пурга. И всё заметала его эта пурга, весело сметая и мысли из головы.
Небосвод, как обычно, затянут тучами и туманом, а пурга ещё больше мешала солнцу пробиться.
А оно уже и бросило все свои попытки.
А Мориса все шатало, сносило, как и все тревоги, все ужасные мысли.
У того их было мало, ничтожно мало, но сейчас, любая мысль, хорошая или плохая, была занесена метелью.
И пропадала.
Оставалась лишь голая беззаботная душа юноши.
И радость.
Чистая радость, искренняя радость, откровенная радость.
Радость от оценки трудов и поощрения, конечно.
Радость поселилась в душе, порождая импульс, из которого выходило желание.
От радости, бесконечной импульсивной радости, хотелось плясать.
А он и схватился за первый попавшейся фонарный столб и стал расплясывать любимую чечётку.
Влажная снежная слякоть не мешала радости, взгляды из толпы не мешали радости, крики и хохот не мешали радости.
Радость лишь своевременно текла.
В танце.
В хлопках руками и по ногам.
В покачивании бёдрами и быстрыми движениями ног.
Радость отбивала и отбивала нужный ей ритм.
Ритм всё бил и бил по людским ушам, лишь привлекая людское внимание.
Но сразу, сразу все заметались.
Танец, крики, хохот, слякоть, взгляды, толпа, хлопки и шум.
Но не радость.
Радость продолжала нести свой ритм до самого дома.
Так хорошо было на душе, так она светилась этой самой радостью, что этот нетушимый свет был так ярок.
Был ярче любого фонаря.
ГЛАВА 6
_________
Утро.
Слишком теплое утро для зимы. Снег тихо падал на землю огромными хлопьями.
А он сидел, сидел в своем теплом зеленом шерстяном шарфе. В чашке был чай, а за окном облака и тучи, покрытые пеленой тумана; необъятные горы-великаны, покрытые пеленой тумана; городские виды, покрытые пеленой тумана; солнце, покрытое пеленой тумана; снег, покрытый пеленой тумана. Густого, молочного тумана.
А он сидел, и с надменной улыбкой, смотрел, как солнце пытается пробиться через снег, туман и тучи.
Бедняга.
Не получится.
А солнце все билось и билось.
А он думал.
О своем образе.
Лесной, белесый образ девушки.
Легкой, задумчивой девушки.
Интересной, странной девушки.
Как же он мечтал, как грезил ею.
Как его манила загадочность, манила красота, манил тот образ, который он мог назвать своей любовью. Странная, непонятная девушка; странный, непонятный образ из странной, непонятной легенды.
А если она существует?
Если существует образ?
Если существует девушка?
Он бросит все.
И пойдет ее искать.
Искать образ, искать девушку, искать любовь.
- Дяденька! Герр! – сигналил тот, прибежав к явно не местному редактору, - Пришла мне такая мысль, ай не представишь!
Тот взмахнул дверью, хлопнул кулаком по столу, разгоряченный совей гениальной идеей.
- Как же я рад, что есть на тебе хоть что-то теплое, кроме рубашки, мой мальчик.
ГЛАВА 7
________
- Ты не можешь представить, я так вдохновлён!
- Так что же будет за мысль-с?
Неужели будет очередной шедевр?
- Я не собираюсь писать-с. Другое, Герр, другое!
- Так что же?
- Протри очки, пожалуйста. Они очень грязные.
- ...Как грубо-с.
- Так ты знаешь, я пойду.
- Ты куда-куда собрался-то?
- Искать.
Её.
- Ты кого-кого собрался искать-то?
- Ну образ. Стих.
- Аль правда стих?
- Да, девушку. Герр ещё над ней хохотал.
- Я-то хохотал, да изволь, брат, совсем не понимаю-с, чего ты удумал и куда собрался.
- Да ты же знаешь, читал же, читал же о девушке написанное.
- Тобою написанное?
- Мною написанное.
- Ну-с, а мы с другом гадали, аль влюбился Герр, ой точно, думаю, влюбился.
- Да ну....
Я её найду, Герр.
- И что же, думаешь, что существует?
- Естественно-с.
- В лесу ли считаешь?
- Естественно-с .
- И что же, ты пойдёшь в лес?
- Естественно-с.
- Бедолага ты, помрешь ведь, ай помрешь!.. И без того весь в болезнях, всё сидишь да чихаешь, так лес и в зиму погубит тебя ведь. Гибели своей захотел?
- Ну нет, чего-то уж Герр разволновался.
- Тьфу ты! Хоть валенки возьми.
- Нет предела моей благодарности, а откуда у Герра сия обувка?
- Ох, мой мальчик, она ещё дедова, ай какая старая обувка! Победил дед медведя и сделал обувку. Вот теперь и носи.
- Какой ты хороший рассказчик, дяденька.
- Не благодари, брат. Шагай уже в свой лес. Найдешь её.
- Найду её?
- Коли захочешь.
ГЛАВА 8
________
И с доброго утра,
Он понял лишь одно:
Не мудрено, а даже глупо,
Мечтать о чуде
Безмятежном,
О том, что где-то ждёт ведь нежность
И лишь пора найти её.
Пришла пора
Искать мечты,
Подумал он,
Надев портки.
Пришла пора
Найти любовь,
И радоваться вновь и вновь
Такой находке.
Взял он мешок-
Хотя бы это.
И хватит этого
До лета,
И даже дольше.
Взял он бумагу да перо,
Коль мысли излагать дано
Ему ведь лишь в письме,
Чего же ради?
Бог знает, взял он кусок ткани,
А кто же знает,
Что же случится со штанами?
Взял он и нож,
Под крик:"Помрешь!",
Задумался, что будет есть:
"Вина бы надо приберечь..."
Быть может, снегом запорошит,
Зато он взял еды побольше.
А кроме той буханки хлеба,
Он же истратил кучу денег
На флейту.
И её он взял,
И как Бог знал, не прогадал.
Взял он иглу,
Зашить портки,
Если засядет в камыши.
И глядя вдаль, взял он мешок,
И задрав голову,
Пошёл.
ГЛАВА 9
_________
Спокойствие.
Наконец-то долгожданное спокойствие на душе девушки.
Лишь вера, святая вера в счастливое будущее держала её на плаву.
Проще ждать и стремиться к цели?
Эта мысль её успокаивала.
Она так устала.
Пора спокойствия.
Пора отдыха.
Пора мечт.
Пора стремлений.
Она решила умыться.
Умыться от боли, умыться от отчаяния, умыться от одиночества, умыться от страданий и печали.
Она успокаивалась, смывая всё в ледяной воде, и лишь мечтая о чём-то, да мечтая.
Она залезла в воду, скрывая в ней свои голые телеса.
Она мылась с крепкой надеждой на светлое будущее.
Она мылась с желанием хорошего, устремленная к своей цели.
Она мылась с надеждой на хорошее
Часть 2
ГЛАВА 1
____________
Очередная небесная мгла. Солнце не пыталось сдаваться покрывающим небо тучам, а все светило сквозь них своим светом. Серове светлое чудо закрывало вечный туман, что расстилался огромным полем на небе. Кучи снежных тропинок, различных присыпанных снегом следов, что вели в лес, глубокий лес.
Застегивая пальто, Морис одновременно завязал шарф, хватаясь за мешок с вещами еще крепче. Его сердце вырывалось из груди.
Как он волновался перед дорогой!
Его ждал трудный путь, нелегкий путь, поглащающий путь.
Главное не потерять в нем себя.
И свою историю.
И стали его поглощать ели, худощавые сосны, дубы великаны.
Все деревья напоминали ему эту историю.
Они ее шептали.
ГЛАВА 2
__________
Лес.
Лес поглощал его своей елочной гущей, закрывая бесконечное пасмурное небо. Лишь молочный туман пробивался через вечность туч, которыми было заполнено все небо. Само небо лишь слегка проблескивало через сплетенные и голые ветви. Туман лился, подобно молоку, проникая в него самого.
Снег лишь иногда сыпал на его пути.
Он шел и шел в поисках ее.
Так ему было интересно, где она, кто она, жива ли она.
В хорошем расположении духа, тот был уверен, что найдет ее.
Огонь горел в душе.
Огонь горел в глазах.
Огонь мечты и жизни разгорался, растоплял снег и лед, пробиваясь лишь к Морису.
Солнце светило ярким светом внутри.
Душа была его солнцем.
А ведь на улице медленно темнело.
Помимо света души, Луна выходила светить, разгоняя ночную мглу.
Должен видеть свет народ, била Луна мглу.
Должно видеть свет будущее, била Луна мглу.
Должна она, и лишь она, наконец увидеть свет.
Он пробивал мглу душевным светом.
Он разводил, разводил огонь в глубине леса, показывая свет души всему миру.
Ради
