особых симпатий.
Нарезанные куски сложили не в кожаный мешок, как раньше, а в холщёвый. Который разместили сверху основного груза запасной лошади – как раз под солнцем.
Плоская поверхность прерии ненавязчиво сменилась низкими холмами, поросшими всё той же пожухлой травкой: они забрались в начало предгорий.
Ближе к полудню Билл, иногда как бы невзначай оглядывавшийся, заметил наконец то, что искал: блеснуло ещё раз. Всё так же, на расстоянии более двух миль.
Поэтому, едва они преодолели небольшой увал, похожий даже на маленькую песчаную дюну, он, не сказав ни слова, забрал сильно влево. А затем – ещё левей.
– Мы… Сбились с курса? – напряжённости в голосе Этьена не заметила бы только крохотная серая ящерка, поспешившая убежать, смешно извивая тельце, и оставив после себя волнообразный еле заметный след на песке.
– Нет.
Билл не стал ничего больше объяснять, но Этьен с Майклом, переглянувшись, решили не уточнять, что произошло. Тем более, что понимали, что Билл теперь не меньше их заинтересован добыть чёртовы сокровища.
По небольшой ложбине маленькая кавалькада добралась, вернувшись назад, параллельно своему курсу, до ещё одного холмика, густо поросшего колючими кустами.
Билл указал на ложбину в ста шагах от холма:
– Думаю, наших лошадей лучше пока спрятать там. И там же лучше оставить нашу даму. А чтоб ей и лошадям не пришли в голову какие-нибудь дурацкие мысли, типа, заржать в самый неподходящий момент, или завизжать, нужно, чтоб один из вас присмотрел за ними.
– Мы поняли вашу мысль, уважаемый Билл. Но… Вы что-то конкретно увидели?
– Разумеется. У одного из идиотов, преследующих нас, не выдерживают нервы. И он посматривает вперёд: в подзорную трубу. Так что нам повезло, что у всех нас отличное зрение. И мы себя так не демаскируем. Впрочем, следы оставлять так и так приходится.
– О! Вот оно как… Что ж. Теперь всё понятно. Пожалуй, – Майкл переглядывается с Этьеном, тот плотоядно облизываясь, кивает, – будет лучше, если с вами пойдёт Этьен. Он из нас двоих… Более меткий стрелок.
С Этьеном Билл и идёт. Захватив, с разрешения Майкла, его винчестер. И коричневую «просоленную» шляпу: потому что обмотанная белыми бинтами голова Билла – отличный ориентир. А уж как будет выделяться на фоне неба, высовываясь из-за холма!..
Ползком они с Этьеном забираются на гребень обросшего кустами барханчика – в предгорьях в таких удобных складках местности недостатка нет. А до гор…
Ещё день пути.
Говорить Биллу с напарником нужды нет, и они всматриваются в дорогу, где только что проехали, и где по песку извиваются отпечатками копыт их предательские следы.
Не проходит и десяти минут, как преследователи показываются: медленно едущая кавалькада из семи всадников. Тоже имеющих в поводу вьючных лошадей: целых три.
Передний всадник ориентируется на спину идущего перед ними человека. Этот человек обнажён по пояс, и одет в мокасины и блёкло-серые кожаные штаны с бахромой. Торс и лицо – кроваво-красные.
Индеец. Следопыт. Из чинуков. Сосредоточенно-напряжённый. Но, по виду, пристрастившийся к «огненной воде». Жаль. У индейцев эта страсть неизлечима…
Что же до отребья, движущегося за ним, то как говорится, комментарии излишни: рожи – почти как у головорезов Рамиреса, широкополые шляпы, полное вооружение в виде кольтов в кобурах на поясе, и винчестеров за спиной.
Поскольку цель головорезов сомнений не вызывает, Билл пальцем манит к себе Этьена. Говорит в приблизившееся ухо:
– Как только доедут вон до того сухого куста. Ближе подпускать не надо. Мои – те четверо, что едут сзади.
Этьен кивает, но опять ничего не говорит: всё понятно и так!
С расстояния двадцати шагов промахнуться из ружья очень трудно.
Всё оказалось закончено буквально за две секунды: именно столько у Билла ушло на трёхкратное передёргивание затвора винтовки.
Этьен справился даже раньше, причём первым застрелил индейца. Похоже, не любит белый мужчина краснокожих. Расист, что ли? Или просто – неприятные воспоминания о чём-нибудь детском?..
Попадавшие с лошадей мужчины ведут себя по-разному. Одни просто молчат, явно умерев, другие – стонут. Билл, подойдя к упавшим, не без удовольствия отмечает, что стрелок из Этьена действительно отменный: все его пули вошли по центру груди. Или живота. Раны смертельны. А ещё Билл радуется, что ничто и никто не предупредил всадников: справился, значит, Майкл со своей задачей – предотвратить провокации со стороны Линды.
Этьен, подошедший следом, спрашивает только одно:
– Мы воспользуемся их лошадьми? Запас еды и дров ещё никому не мешал!
– Да, разумеется. Но вначале есть у нас дельце…
Билл подходит к головорезу, ехавшему в голове отряда. Раненному в низ живота. И сейчас глядящему на них налившимся кровью ненавидящим глазом: второй закрыт огромным синяком. Приходится мгновенно отпрыгнуть в сторону, нога отдаётся дикой болью: сволочь смог метнуть в него нож! Но Билла так просто с толку не собьёшь: со злости добивать мужика он не собирается. Во всяком случае, не допросив.
Опустившись на колени возле лежащего теперь на спине, и с хрипом дышащего головореза, Билл достаёт и свой нож:
– Будешь отвечать сам? Или мне подправить твою ногу?
В ответ летят дикие проклятья и ужасные ругательства на испанском. Плюс брызги слюны: а экзальтированный тип ему попался! Но Билл по глазам видит, что матершиник понимает и по английски: глаза при виде ножа сузились.
– Вас послал Толстяк Мозэс?
Снова водопад мата и проклятий.
Билл вонзает нож в ляжку дёрнувшегося и заоравшего благим матом бандита, и проворачивает. Выдёргивает. Когда стихает дикий вой и на глаза раненного наворачиваются слёзы, Билл нарочито нейтральным тоном говорит:
– Повторяю вопрос: вас послал Толстяк Мозэс? – нож готов вонзиться во вторую ляжку.
На этот раз бандит решил попытаться отмолчаться, только свирепо, с присвистом, сопя. Билл пожимает плечами:
– Собственно, твой ответ – чистая формальность. Но всё же… Дело принципа!
Дыра во второй ляжке получается ещё побольше, чем в первой. Кровь хлещет рекой, бандит извивается, хрипит, приглушённо воет, прижатый за горло могучей рукой Билла: Билла громкие крики нервируют.
Но на этот раз в полузадушенных воплях и криках появляется и отчаяние, и страх. Бандит понял, что, похоже, Билл вовсе не собирается вести себя с ним «по-джентльменски»!
Билл ослабляет нажим на горло:
– Третий раз – воткну в пах. Умрёшь не как мужчина, а как с…ный кастрат!
– Нет!!! Нет… Не надо… Я скажу. Да, это Толстый Мозэс! Он нанял нас.
– И какие же задачи он вам поставил?
– Напасть на вас на третью ночь! Когда вы отъедете подальше. И расслабитесь. Потом, это… Отобрать карту. Женщину оставить в живых. Всё привезти назад, Мозэсу.
– Интересно. А не было у Мозэса мысли, что заполучив карту, вы попробуете послать его куда подальше, и самим поехать за кладом?
– Была! Была… Но он сказал, чтоб мы даже и не пытались. У него рядом, в Мексике – банда из ста головорезов. И тут везде – свои люди. И он достанет нас из-под земли!
– Хм-м… Похоже на Мозэса. И у меня нет причин ему не верить. Да и никогда он не начинает никаких дел, не прикрыв себе тылы. И не спрятав туза в рукаве. – и, обернувшись к Этьену, – Теперь понятно, что возвращаться назад этой же дорогой, через те же места, нам нельзя?
Этьен кивает. Он бледен – словно это ему в ляжки Билл вонзал нож. Ничего: поживёт здесь, в их диких и прокалённых солнцем местах годков сорок – привыкнет.
К их нравам. Их незатейливым и жестоким нравам.
– Хорошо. Считай, я тебе поверил. – Билл, отпустив горло бандита, обеими ослабевшими руками пытавшегося оторвать клешню Билла от своего горла, встаёт. Бандит спрашивает:
– Убьёшь меня?
– Нет. Ты сам умрёшь. – Билл обводит неторопливым взором горизонт, – Часов через пять. В страшных мучениях. От заражения крови. – Билл отлично представляет себе смерть от жажды под палящим солнцем, и со страшными ранами в ногах и животе…
– Тогда… – похоже, бандит и сам всё прекрасно понимает, и, сглотнув вязкую густую слюну, просит, – Последняя просьба, амиго. Застрели меня!
– Без проблем. Молиться будешь?
– Буду! Буду…
Молится бандит по испански. Билл отмечает истовость тона: похоже, и правда верит, что «Санта Мария» заберёт его в Царствие Небесное…
Когда он наконец замолкает, и глазами даёт Биллу понять, что готов, Билл кивает. Стреляет. Точно в центр лба. Тело, расслабившись, словно растекается по песку…
Через минуту Билл и Этьен уже занимаются оставшимися стоять возле своих почивших хозяев, лошадьми.
Отбирают тех, у которых побольше мешков: еда и дрова.
Вот и всё. Можно спокойно ехать дальше.
– Ну, как прошло? – Майкл хмурит брови.
– Нормально. – Этьен кивает, – Должны были убить нас на третью ночь. Давая нам расслабиться и утратить бдительность. И отъехать подальше.
– А как же они отслеживали нас?
– Так днём не нужно было быть индейцем, чтоб находить следы от пяти лошадей! Впрочем, индеец с ними тоже был.
3. Похищение
– И вы их – всех?! – это влезает пышущая негодованием раскрасневшаяся Линда.
– Да. – Билл не желает развивать эту тему подробно.
– Зато забрали трёх вьючных. – Этьен кивает через плечо, на нагруженных гнедых и вороных коней с торчащим из кобуры одного из сёдел винчестером, – Забрали на всякий случай одно ружьё, и все патроны, какие нашли. Бурдюки с водой. А насчёт еды… Буду спорить, еды Мозэс дал им уж побольше, чем нам!
– Спорить не буду. И так всё ясно. – Майкл пожимает плечами, – Поехали?
– Поехали.
Теперь у них у каждого в поводу идёт лошадь с поклажей.
Билл, вернувший шляпу законному владельцу, начинает жалеть, что не забрал кроме патронов и головной убор у кого-нибудь из бандитов: голову печёт, вроде, даже сильней, чем когда он был без бинтов. Хотя, казалось бы, они – белые, и должны отражать свет солнца лучше, чем загорелая кожа…
К вечеру отъехали от места «разборок» миль на тридцать. Вокруг уже – каменистые пустоши, и иногда даже по дну долин струятся тощенькие ручейки, берущие начало явно где-то в верховьях гор, и в таких местах даже видна зелёная травка.
Билл прикидывает, что возле такого оазиса можно бы и заночевать: заодно и коням нашлось бы чего пожевать. Холмы теперь такие, что можно быть уверенными, что никто их кавалькаду, едущую по низу, по подобию долин или ущелий, не высмотрит. Билл сознательно выбирает путь по осыпям и каменным обломкам, и ручьям: тут даже лучшие следопыты не отследят.
Теперь они едут в тени: склон высокого увала загораживает от них садящееся солнце. Заметив довольно ровный участок каменистого плато, обильно покрытого щетинистой пожухлой травой, Билл говорит:
– Темнеет. Предлагаю разбить лагерь здесь. Площадка ровная. Спать будет удобно.
Возражать никто не стал.
Спальники и прочее барахлишко разгружают быстро. Куда больше времени уходит, чтоб напоить лошадей: их теперь восемь, а ведро, в которое Этьен сливает воду из бурдюков – одно. Но костёр Билл всё равно разводить запрещает:
– Пусть и не видно. Но – запах. А индейские воины, те, что поопытней, могут учуять дым чуть ли не с пяти миль. А при попутном ветре – и с десяти!
– Вам лучше знать, Билл. И поскольку нам лишние приключения не нужны, поедим, что Бог послал. А вернее – поищем, чем там снабдил
