сейчас с ним общаться! - пояснила я, снова не сумев скрыть раздражения. - И это не слишком приятно, - уж можешь мне поверить!.. Может быть, со стороны он и кажется тебе таким славным, милым и хорошим, но мне-то приходится иметь с ним дело лично, и это - то еще удовольствие, скажу тебе!..
- Но почему? Он что-то не то говорит? - соизволила, наконец-то, встревожиться мама. - Или ведет себя слишком высокомерно?
- Да нет, даже не в этом дело!.. - пожала я плечами, реально не понимая, как объяснить маме то, что я чувствую. - Так-то я ничего особенного сказать не могу… Просто он всегда ведет себя, как избалованный директорский сынок! Мама, ну, пойми же ты, наконец, - уже чуть ли не взмолилась я, - что он мне просто совсем не нравится! И еще мне очень неприятно то, что ты от него в таком нелепом восторге и постоянно заговариваешь только о нем, словно пытаешься заставить меня гулять с ним! А я этого не хочу!
- Да я вообще ни о ком с тобой не заговариваю!.. - сухо отчеканила мама, поджав губы, и я сразу же поняла, что, несмотря на все мои усилия, мама на меня смертельно обиделась. - Я просто пытаюсь посоветовать тебе, как лучше, но ты же ничего не желаешь слушать!.. Поступай тогда, как хочешь, раз ты у нас уже такая умная и взрослая! - сердито бросила мама и, повернувшись, ушла на кухню.
Разумеется, я мгновенно почувствовала себя жутко виноватой из-за того, что расстроила ее. Хотя разумом я прекрасно понимала, что это, скорее, мне следовало бы обижаться на нее за то, что мама просто не желает меня услышать. Ведь это действительно было правдой. Мама демонстративно не обращала внимания на мои возражения и словно всеми доступными ей способами давала мне понять, что мои собственные чувства не имеют никакого значения, и это было по-настоящему больно.
Мама была просто счастлива от осознания того, что на меня обратил внимание директорский сынок, и по умолчанию полагала, что я с радостью должна начать встречаться с ним, - ведь это открывает передо мною такие перспективы!.. Но мне, похоже, - то ли просто в силу моего еще слишком юного возраста, то ли из-за моего достаточно прямолинейного и не допускающего лицемерия характера, - вся эта меркантильность пока была совершенно чужда и казалась попросту отвратительной. Нет, конечно же, кто из нас в глубине души не мечтал иметь именно такого парня, - красивого, богатого, удачливого, целеустремленного, - и, конечно же, желательно как раз из такой хорошей семьи, - на чем моя мама уже неоднократно делала акцент. Но реальность оказалась отличной от девичьих грез. И я, в свои четырнадцать лет, не могла должным образом оценить все неоспоримые выгоды такого удачного союза. Как и все девчонки моего возраста, я пока еще была способна мечтать только о любви. Я хотела бы встречаться с человеком, с которым меня будут связывать чувства, привязанность, общие интересы. И мне уже сейчас однозначно было понятно, что это будет не Олег Малышев.
Мама на кухне начала слишком громко греметь посудой, - а это всегда было у нее показателем плохого настроения. Я поняла, что она действительно обиделась на меня, - и не на шутку, - и ощутила неприятный холодок между лопатками. Я по предыдущему опыту знала, что, если для мамы это действительно окажется так серьезно, то она вполне может теперь дуться на меня целую неделю, наглядно демонстрируя таким образом, насколько сильно я ее обидела и расстроила своим отвратительным поведением.
Мне захотелось заплакать, - тоже от обиды, - и я с трудом сумела сдержать готовые хлынуть из глаз слезы. К сожалению для моей мамы, я вовсе не чувствовала себя сейчас виноватой, - скорее, наоборот, потому что я все еще не до конца понимала, что заставляет мою маму вести себя подобным образом. И мне все это было жутко неприятно.
Тем не менее, я почувствовала себя обязанной немедленно пойти и попытаться наладить отношения с мамой. По своему предыдущему опыту я уже знала, что такие обиды могут длиться очень долго, и, с течением времени, мама будет накручивать саму себя все сильнее. И, в конце концов, чтобы успокоить ее, мне придется признать себя виновной во всех мыслимых и немыслимых грехах и покаяться, - что будет для меня очень непросто, поскольку никакой реальной вины я за собой не ощущала. Поэтому, если я все-таки хотела как-то выправить эту нелепую ситуацию, действовать следовало немедленно.
Я невольно поежилась при одной только мысли об этом. Я заранее представляла, какая меня может ожидать длинная и нудная нотация о моей невыносимой грубости и недопустимости такого поведения в дальнейшем. И самое-то обидное во всей этой нелепой ситуации заключалось как раз в том, что в действительности я даже и не грубила своей маме. Я просто осмелилась возразить ей и не согласиться с ее мнением, в правильности которого она была, в данном случае, уверена на все сто процентов. А это с моей стороны уже само по себе было жесточайшим нарушением всех правил и норм приличия.
Я еще раз очень тяжело вздохнула и, тщательно взвесив про себя все “за” и “против”, поплелась на кухню вслед за мамой. Я решила, что мне все-таки стоит наступить на горло собственной гордости и попытаться хоть как-то наладить с ней отношения сейчас, пока все не зашло еще слишком далеко. Потому что потом будет еще тяжелее.
Мама, демонстративно не обращая на меня ни малейшего внимания, яростно намывала посуду. Я почувствовала некоторую робость, просто не зная, как к ней подступиться. Изо всех сил пытаясь это скрыть, я присела на краешек стола и, как ни в чем не бывало, попыталась перевести разговор на другую тему:
- А у нас теперь будет новый учитель истории!
- Да?.. - якобы, совершенно равнодушно переспросила мама. В ее голосе я не услышала ни малейшего интереса к моим словам. Но я решила не сдаваться.
- Да, - с наигранной веселостью проговорила я. - Он очень молодой и симпатичный! И рассказывает интересно! Его взяли вместо Антонины Викторовны, которая ушла на пенсию в этом году!
- Рада за вас, - по-прежнему подчеркнуто безучастно отозвалась мама.
Я почувствовала нарастающее раздражение и обиду.
- Мам, ну, зачем ты так опять?.. - не удержалась я, уже понимая, что все мои попытки вот так аккуратно наладить отношения ни к чему не приведут. И поэтому я решилась, наконец, поговорить начистоту. - Что я не так сделала?.. На что ты рассердилась?..
- Ни на что я не сердилась!.. - достаточно резко отозвалась мама. - И ты можешь делать все, что тебе угодно!.. Я для тебя давно уже не указ!..
- Что же тогда произошло, я не понимаю? - с тяжелым вздохом переспросила я. - Почему ты опять обиделась и не хочешь со мной разговаривать?
- Просто мне совсем не нравится, как ты ведешь себя в последнее время! - не оборачиваясь и не отрываясь от посуды, суровым голосом начала отчитывать меня мама. - Я не могу понять, что с тобой такое случилось?..
Тот же самый вопрос, только немного перефразированный, в принципе, задавала ей я сама. И у меня слезы опять навернулись на глаза от незаслуженной обиды и разочарования.
- Со мной-то как раз все нормально, - произнесла я спокойным ровным тоном, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. - И я вообще не понимаю, о чем ты?..
- О твоем безобразном поведении!.. - В голосе мамы явно прозвучала ярость, и это просто окончательно добило меня. Вся моя готовность помириться и как-то сгладить ситуацию развеялась в воздухе, как утренний туман. Мама вытерла руки полотенцем и, наконец-то, обернулась ко мне. - По-моему, ты уже совсем у нас забылась!.. - добавила она.
Я до боли закусила губу, чувствуя, что мои глаза снова жжет от непролитых слез. Но я прекрасно знала, что, в данном случае, они способны, скорее, только еще больше осложнить ситуацию, вместо того, чтобы смягчить разошедшуюся маму. И, если я все-таки хотела помириться с ней, мне просто жизненно необходимо было сохранять спокойствие и выдержку.
- Мама, я вообще не понимаю, о чем ты сейчас говоришь! - тихо промолвила я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно и твердо, и, в то же время, не слишком вызывающе.
- Вот об этом я и говорю!.. О том, что мы с тобой в последнее время совсем перестали понимать друг друга! - очевидно, все сильнее раззадоривая саму себя, проговорила мама. И мне совсем не понравилось то, что я услышала между слов. Мамин голос тоже звучал почти спокойно, но я ясно улавливала в ее речи какие-то нехорошие истерические нотки, которые меня не на шутку озадачили, и от которых у меня невольно сжималось сердце.
- Это просто ты почему-то совсем не хочешь понимать меня, мама! - тихо промолвила я и соскользнула со стола на пол. Внезапно я осознала, что мне как-то совершенно расхотелось признавать себя виноватой и каяться во всех смертных грехах в угоду своей маме. Я почувствовала такое внутреннее опустошение, что у меня просто не осталось на это никаких сил.
Мы всегда были очень близки с мамой. Но, несмотря на существующее между нами практически безусловное взаимопонимание, в такие вот моменты, - а случались они, если честно, не так уж и редко, - мама могла вести себя довольно жестко, а я была слишком гордой, чтобы добровольно подвергаться подобному самоуничижению. Тем более, когда я действительно совершенно искренне полагала, что я права, и не считала себя ни в чем перед ней виноватой.
Я очень любила свою маму. Но даже ради нее, даже ради ее спокойствия, хорошего настроения и, в целом, благоприятной обстановки в нашей семье, я не собиралась безропотно терпеть от нее такие вот непонятные, необоснованные и совершенно необъяснимые вспышки ярости.
- Да, я действительно в последнее время не могу понять тебя! - грозно сведя брови, четко выговорила мама. - Что ты вообще хочешь, скажи мне?..
- Да ничего я уже не хочу! - с отчаяньем в голосе вырвалось у меня. - И все это - только из-за того, что я не желаю гулять с Малышевым!.. - презрительно добавила я.
Разумеется, я заранее могла предположить, что это мое неосторожное заявление вызовет у мамы новую вспышку ярости. Но я тоже была уже очень зла на нее и поэтому не сумела сдержаться и прикусить язык.
Мама от неожиданности резко дернулась в мою сторону. Лицо ее побелело, - возможно, от возмущения, - а брови нахмурились еще более сурово.
- Что ты сказала?! - переспросила она, как мне показалось, даже с угрозой в голосе, не совсем доверяя, похоже, своим собственным ушам.
Я обреченно покачала головой и сказала:
- Ничего. Знаешь, я, наверное, пойду делать уроки! Нам на завтра очень много задали.
- Ты можешь делать все, что тебе угодно! -
