"Ваша плоть - трава!"

только благожелательно улыбался, и иногда кивал.
Профессионал, ничего не скажешь!
Кот готов был поспорить на свой мизинец против сгоревшей спички, что точно так же доктор вёл бы себя, если б Кот, бьющийся в руках санитаров, выкрикивал бы свой рассказ, брызжа слюной, и пытаясь вырваться…
– Благодарю вас, Василий Николаевич. – поняв, что Кот решил закончить на том моменте, когда его забрали из Управления, доктор ещё раз кивнул, – Вы всё изложили весьма чётко. И последовательно. Другое дело, что, как утверждает капитан Исхаков, ваша версия действительно несколько противоречит «установленным фактам». Но это – вопрос, скорее, стохастический. И философский. Не могут два разных человека описать произошедшее событие – абсолютно одинаково. У каждого будет своя, отличающаяся, интерпретация!
– Вот-вот, уважаемый Ришат Ривкатович. Интерпретация капитана вполне мне понятна – он вынужден верить тому, что видел лично, или тем показаниям, что снял его сотрудник со свидетелей. Я не понимаю только одного: куда делись трупы, и как я мог принять подростка – за пожилого аксакала…
– Не волнуйтесь за это, Василий Николаевич. Полежите у нас пару недель. Мы за вами понаблюдаем. Анализы сделаем. Может, таблеточки какие вам выпишем… Может, вспомните что-то. Такое, чего за волнением и алкоголем не можете вспомнить сейчас…
У нас – образцово-показательное заведение, – уж об этом-то Кот был наслышан! – И вернуть Обществу полноценного его члена – наша основная забота. И долг!
– Спасибо, доктор. А что мне делать сейчас?
– Ну, сейчас вас проводят в комнату, которая на время станет вашим, так сказать, домом. И чуть попозже принесут ужин. И… Можете там спокойно отдыхать!
До нашей следующей встречи!
А она состоится, когда будут готовы результаты ваших анализов.
Которые мы возьмём у вас завтра с утра. Натощак, так сказать.
 
Комната вовсе не была оббита, как Кот опасался, мягким материалом.
Обычная комната. Окрашенная белой краской. Кровать. С мягким, а не как в кутузке, матрацем. И даже с простынёй и одеялом. И подушкой.
Единственное, что портило интерьерчик – толстенные решётки на окнах. И маленький откидной люк и оконце в мощной двери. Плюс стульчак в углу у двери – совсем, как в тюремных камерах.
Кот снял обувь. Прилёг на постель прямо сверху – на одеяло. Зачем раздеваться, если ему ещё не принесли ужин? А подумать ему найдётся над чем…
Ришат, туды его в качель, Ривкатович, похоже, тоже ни на миг не поверил его истории. Мало того: она и самому Коту сейчас кажется полной чушью. Как, как, будь оно всё проклято, визитка Усмон-бека превратилась в визитку салона проката платьев?! Да ещё и – свадебных?! Он стопудово уверен: никто её из его кармана не забирал! И подменить не мог! А самого Усмон-бека он помнит отлично: жаль, капитан отказался от составления фоторобота: а ведь Кот было заикнулся об этом…
Мысли вращались, словно по большому кругу: вот их нанимают, вот они прибыли на участок, вот их посетил Адхам-ака… И так далее – вплоть до приезда наряда.
Прервали воспоминания Кота самым банальным образом: в окошечко заглянула чья-то физиономия, после чего щёлкнула задвижка, и на откинувшейся полочке оказалась алюминиевая миска. С дымящимся содержимым. После чего человек, поставивший её, сказал равнодушно:
– Через полчаса я заберу посуду.
Кот услышал звук удаляющихся по коридору шагов и поскрипывание чего-то вроде колеса: никак, тележка. А до этого слышно ничего не было: а хорошая здесь звукоизоляция!
Кот медленно встал. Уж глазок-то камеры в углу комнаты он заметил сразу. Пусть видят: он спокоен. Он спокоен. Он спокоен, будь оно всё проклято!!!
Забрав миску с кашей и алюминиевую же ложку, он прошёл снова на кровать и сел. Стола ему не полагается. Как и стула. Или табурета. А кровать – привинчена намертво к полу. А шнурки с кроссовок ему никто вернуть так и не подумал.
Разумно. Тем более, наверняка – так сделано на базе прецедентов…
Каша оказалась пшённая. Постная, без масла. И несолёная.
Он съел её всю.
Миску поставил назад, на полку. Ложку, подумав, положил в миску: не сможет он изготовить из неё оружие. Да и следят за ним.
Миску забрали через минут десять. Полку закрыли, и защёлкнули снова на щеколду. В окошко на прощание тоже заглянули.
Кот сходил по нужде в свой «походный» унитаз. Порадовался, что рядом имеется и кронштейн с туалетной бумагой. Правда, не слишком мягкой и дорогой. Ну правильно. Чего пациентов баловать. Не в санаторий, чай, прибыли.
С другой стороны, могло быть и хуже. Или…
Или как оно могло бы быть, он, вероятно, узнает, если будет вести себя буйно!
Вот тогда, может, и познакомится с камерами, оббитыми мягким материалом. И со смирительными рубахами…
С другой стороны – с чего бы ему вести себя буйно? Ему теперь можно расслабиться. И отдохнуть.
Вроде бы.
 
Проснулся Кот среди ночи. За окном стояла сплошная темень, ночника у него в комнате не имелось, и, тем не менее, он был уверен, что кто-то в комнате есть!
И этот кто-то смотрит на него.
По комнате, медленно разгораясь, разлилось мягкое тусклое свечение красноватого оттенка – такое же он уже видел, когда сидел в кругу, тщательно следя, чтоб не открыть плотно сжатых век! Но сейчас…
Но сейчас в свете призрачного рассвета он увидел её.
Надюху. Надю. Надежду.
Полностью обнажённая, она стояла в изножии его кровати, и действительно смотрела на него. Дыры в груди не имелось. А фигура…
Казалась ещё сексапильней, чем в жизни.
В жизни?! Тьфу ты! Это же – сон! Кошмар!
И нужно просто закрыть глаза, и продолжить спать!
– Нет, милый. Спать я тебе не дам. Мы обещали, что тебе будет нескучно. Вот сейчас, и все последующие ночи, и будем исполнять, что обещали!
Кот попытался было вскочить с кровати, и отбежать к окну, потому что Надя двинулась к нему, и сомневаться в её намерениях не приходилось!!! Уж больно она грациозно потягивалась и извивалась! Оглаживая точёное тело ладошками…
Однако встать не удалось. Посмотрев наверх, Кот увидел, что его руки схватил и удерживает вылезший из стены красный, мерзко ухмыляющийся, демон. С лицом Дрики. А ноги Кота раздвинули и удерживают, выглядывая из-под кровати, ещё два демона: эти – уже с лицом Макусда-опы и Бахромчика!
Кот попробовал кричать.
Его крики потонули словно в вате: пространство вокруг него будто налилось чем-то пористым, как поролон, и стало напоминать подушку, гигантскую подушку! В такую кричи – не кричи – никто не услышит! Кот, задохшись от усилий освободиться, спросил:
– Какаго …уя вам от меня надо?!
– Ну как же, милый! А – отомстить?! Ведь ты, получается, испортил такую хорошую нашу легенду! И теперь придётся участок защищать и представлять его фасад как-то по-другому! И жертвы заманивать другим способом! То есть, мы, конечно, в этот раз получили два тела и две души… Но от тебя тело мы не забрали!
Но уж не сомневайся: душу твою мы заберём!
И никто нам не помешает!
– И… Как же это вы её заберёте? – Кот пытался держаться храбро. Но его напускная бравада не обманывала даже его самого.
– Мы сделаем так, что ты склеишь ласты в тот момент, когда твоё тело будет испытывать… Неземное наслаждение! А-а, вижу: ты уже догадался!
Кот и правда, догадался. Но сделать ничего не мог!!!
Так что пока его собеседница занималась без устали его членом, только стонал, вопил, и ругался.
Но против природы не попрёшь!
Стараниями ротика Надежды, и её кошечки, которой она весьма точно попадала куда надо, и отработанно-профессиональным движениям, его естество реагировало.
Так, как должно было реагировать.
А когда оно напряглось так, что, казалось, звенело, Надя перевязала его у основания толстой леской, затянув уж – от души… Вот он и – попался.
Он даже не смог бы сказать, сколько раз за эту волшебно-свирепую ночь достиг пика, потому что от «полноты ощущений» и отчаяния буквально готов был лезть на стену!!! И кричал, кричал… В те моменты, когда мог это делать.
В остальное время – задыхался.
Как бы вырваться из этого кошмара?!!!
Но держали его надёжно…
И Кот уже начал впадать в отчаяние, а член, казалось, весь состоит из одного сплошного мозоля, как вдруг…
Где-то вдалеке раздалось петушиное пение!
Надежда, даже не попрощавшись, исчезла. Его руки и ноги тоже освободились!
Кот со стоном взглянул в окно. Там зарождался новый день.
Кот со стоном сел. Взглянул на своё сразу «опавшее» достоинство.
Лески там, конечно, уже не имелось, но красный