Как известно, человек по своей структуре и выполняемым его организмом функциям – это высокоразвитый примат, геном которого на 99% совпадает с геномом шимпанзе.
Поэтому человек не может не сохранять значительное число особенностей психики животного.
Жизнь животного мира построена исключительно на использовании врожденных инстинктов и приобретенных рефлексов, полезных для удержания в существовании, сводящегося к еде, размножению и потреблению ощущений, желательно приятных. Само же существование любого живого существа зависит прежде всего нахождения им пропитания, что, в свою очередь, определяется пребыванием его в соответствующей отделе иерархической цепочки ниш, в которых располагаются все живые существа, как правило, пожирающих друг друга в соответствии с занимаемой ими нишей в этой, в сущности, пищевой цепочке разных тварей от растений до приматов.
Сам же доступ к пище в соответствующей нише животного мира существенно облегчается, если индивиду удается силой, обманом или сообразительностью занять доминирующее положение в сообществе, вследствие чего ему достаются самые сладкие куски.
Вожаком в стае, естественно, невозможно стать без постоянного проявления в отношении сородичей и соперников соответствующей силы и агрессии, которые не что иное, как следствие таких свойств его индивидуальности, являющихся отражением животного сознания, как доминантность, настойчивость, решительность.
Даже в среде травоядных можно увидеть, что во главе стада находится, как правило, самый крупный самец.
Что же касается существ, способных питаться мясом, то, за редким исключением, они не только при победе над врагами, пожирают их, но и в случае хронического голода вполне способны на каннибализм.
Иначе говоря, животный мир не пренебрегает любой пищей, если ее не хватает, и тут сила определяет всё.
Являясь наследником приматов, человек не мог не сохранить в своем сознании наряду с целым рядом инстинктов и рефлексов стремление к доминированию в сообществе, дающее ему немало преимуществ не только в питании, но и в удовлетворении собственных повышенных потребностей, часто недоступных для большинства прочих.
Завоевать подобную выгодную позицию в сообществе, человек уже мог не только, как животные, с помощью агрессии, степень и успешность которой зависит от грубой силы, или природной сообразительности, либо с помощью обмана соплеменников и соперников, но и с помощью ассоциативного мышления, способствующего наиболее адекватному планированию его действий, а также беспринципности, коварства, хитрости, вероломства, угодничества и т. п.
Все эти способы насилия и обмана до сего времени являются наиболее эффективными методами завоевания власти, однако если агрессивность человеком унаследована от обезьяньих предков, то многие другие свойства он приобрел не от природы, а благодаря осознанию себя в качестве личности в обществе.
Любая личность, кроме целого ряда негативных и позитивных в отношении морали свойств, несет в себе и более-менее нейтральные особенности в виде той или иной степени волевого настроя, критичности, трудолюбия, ответственности, убежденности, любознательности, умственных способностей и креативности.
Кроме того, за время своего формирования из гоминида в homo sapiens, каждый человек приобретал хотя бы в зачаточном состоянии такие позитивные свойства личности, как доброта, дружелюбие, сопереживание, сочувствие, милосердие, которые относятся к бескорыстной заботе о других, обозначаемые термином «альтруизм», в отличие от эгоизма, являющегося следствием эгоцентризма животного сознания, направленного только на собственное выживание и благополучие.
Эти альтруистические свойства, сформировавшиеся в самосознании человека, не только оказывают значительное влияние на эффективность коллективных действий любых групп людей, но и склоняют некоторых мыслителей к идее о гармонизации всего человеческого сообщества ненасильственными методами.
Наиболее известными представителями подобной позиции ненасильственных действий являются Лев Толстой и Махатма Ганди.
«Тот, кто хоть раз испытал радость отплатить добром за зло, тот никогда уже не пропустит случая получить эту радость», - писал Лев Толстой [1].
В свою очередь, основная идея Ганди сводится к отказу от насилия и готовности переносить боль и страдания, воздействуя на благоразумие и совесть противника [2].
Интуитивная опора обоих мыслителей, в сущности, только на альтруистичную составляющую самосознания, внешне выражающуюся в позитивных свойствах личности человека, которой всегда противостоит эгоистичная компонента самосознания, внешне выражающаяся в негативных свойствах личности человек, не способна устранить эгоистичную часть самосознания, и тем более, не в силах изъять эгоцентричность животной компоненты человеческого сознания.
Поэтому идея обоих выдающихся мыслителей о ненасильственном изменении общественного устройства к более гармоничному на практике сведится благостным пожелания и, в лучшем случае, к кратковременным победам.
Подобная точка зрения, естественно, имеет своих оппонентов, которые утверждают обратное, полагая насилие необходимым и даже полезным для утверждения общества без насилия, к чему склонялся, в частности, Карл Маркс, что вполне естественно вытекало из его соображения о том, что насилие – плод социальных причин и его действие проявляется только в эксплуататорском обществе, в случае уничтожения которого насилие, как таковое, исчезнет [3].
По сути, Маркс предложил использовать разрушительный характер насилия для созидания общества без насилия, то есть – без эксплуататоров и эксплуатируемых: сначала мы разрушим, а затем построим. На первый взгляд, эта идея кажется весьма заманчивой, простой, оригинальной, вполне приемлемой и действенной. Именно по этой причине на нее «клюнула» половина человечества, последствия чего всем известны.
Однако ни Маркс, ни остальные его сторонники не учли или не предполагали полностью зависимый характер насилия как от эгоцентричной животной компоненты сознания человека, так и эгоистичной составляющей самосознания человека, вследствие чего насилие может быть устранено только вместе с самим человеком.
Кроме того, сама эта идея Маркса – нонсенс, так как разрушительный характер насилия, конечно, может временно подчинить одних другим, но насилие не способно к созиданию, то есть насилие не может быть орудием полного и добровольного согласия всех членов столь разнородного общества на решение различных задач, а без этого гармонизация общества невозможна.
Как бы то ни было, но обе эти идеи обрели многочисленных последователей, хотя они по указанным выше причинам не могли найти и не нашли подтверждения на практике и благополучно провалились, несмотря на все жертвенные попытки привести в антагонистическое общество с угнетателями и угнетенными к такому обществу, в котором все живут мирно, дружно и благоденствуют во всех отношениях.
Таким образом, если исходить из того, что насилие – это следствие действия обеих составляющих сознания, как природного, так и соответствующего компонента самосознания, то становится понятным, почему односторонний подход к феномену насилия и отсутствие понимания его первопричин привели к закономерной неудаче.
Однако обе эти идеи, несмотря на их очевидную несостоятельность до сих пор владеют значительными массами населения, которое, несмотря на все логические доводы об их ложности, никогда от них не откажется в силу приобретения им своего рода отвлеченно-религиозного характера веры в лучшее будущее.
Австрийский биолог и философ Конрад Лоренц, рассуждая о феномене насилия, исходил из того, что оно «имеет инстинктивный характер, будучи защитной реакцией организма на среду» [4].
Такого рода сведение сложных общественных отношений человеческого сообщества, отражающихся в коллективном и индивидуальном самосознании, а также природной коллективной и индивидуальной психики разнообразных индивидов к одним лишь инстинктам, являясь антиподом воззрений Маркса на насилие, выглядит столь же неубедительным. Если Маркс запамятовал о природной сущности человека, то Лоренц упустил из вида его социальную составляющую.
Представитель школы социал-дарвинизма Людвиг Гумилович полагал неустранимость конфликтов в жизни общества, поскольку люди беспощадно борются за влияние, выживание и господство. Гумплович утверждает, что общество развивается в соответствии с законом, заключающимся в «… стремлении каждой социальной группы подчинять себе каждую другую социальную группу, встречающуюся на ее пути, стремлении к порабощению, господству» [5, с. 159].
[justify]Такого же мнения придерживался Евгений Дюринг, полагающий появление собственности, классов и государства в результате насилия одной части общества над другой
