По перекошенной роже горе-мага Конан понял, что вот уж угрызений совести, или столь повышенной чувствительности от дремучего варвара тот не ждал. Впрочем, вскоре он быстро сообразил, в чём дело – очередной предлог поторговаться…
Рэско легко включился в эту игру:
– Ну послушай, Конан! Две тысячи – за жалкий кусок этой дамбочки!.. Особенно теперь – когда уже никто её… Да и кроме того, две тысячи – это почти всё, что у меня есть! Я с таким трудом скопил их за долгие годы! И мы договаривались…
– Слушай, не считай меня уже совсем придурком! Чтобы маг – и с трудом скопил деньги!.. Ха! Да, смешно. И договаривались мы совсем в других условиях. Ты, если вспомнишь, первый наворотил гору вранья!
– Ну, виноват, извини ещё раз. Просто я подумал, скажи я правду – не захочешь ли ты сам завладеть… сокровищем… Попросту убив меня!
– Хм, такая мысль кажется мне привлекательной! – плотоядно ухмыльнулся варвар, – Но она плохо вяжется с моей честью! – многозначительная пауза…
– Честью простого наёмника! – выразительно глянув на мага, Конан подчеркнул последние слова, как бы противопоставляя свою честь – чести магов вообще, и Рэско-Альфэдра в частности, – Да и руки марать не хочется. Что же до сказочек про сокровища огненных пещер – нет, я предпочитаю конкретное полновесное золото. Тем более, тебе оно вроде и ни к чему: скоро ты ведь получишь свои «неисчислимые» богатства! Подумаешь, действительно – жалких сто-двести лет! – он презрительно фыркнул.
– Ну хорошо. Хорошо. Я согласен. – подозрительно легко уступил маг, доказав, таким образом, что, во-первых, две тысячи явно не «почти всё», что у него есть, а во-вторых, что способ устранения Конана у него давно продуман.
И вообще, подумалось киммерийцу, этот Рэско что-то уж чересчур равнодушен к его оскорблениям и прямым провокациям. Другой маг (да и не-маг!) уже давно полез бы в бутылку, стараясь ухлопать грубого дикаря, или хотя бы примерно наказать. Этот же или вообще не придавал словам простого смертного никакого значения, или самолюбие его с детства не получало достаточного стимула, чтобы стать как у нормального стигийского мага – то есть непомерным.
Однако восполнять такой пробел в его воспитании Конану было не с руки. Самооценка мага – личное дело мага. А вот недооценка мага Конаном – недопустима!
– Ты, конечно, прав – ты мне нужен, а золото – золото восполнимо. Но Конан – ты теперь знаешь мою тайну. И если не ты, так другие, не столь порядочные… э-э… люди, могут захотеть отнять у меня моё сокровище!
– «Ты, небось, хотел сказать: воры и прохвосты! Каким, всё же без сомнения, ты считаешь и меня!», – подумал про себя варвар, но чародея не перебил, только хмурясь.
– Я прошу тебя лишь об одном: не рассказывай о нём никому! Пожалуйста, – Конан-киммериец, я прошу тебя – не рассказывай! Ведь мне и вправду – ждать и ждать! Обещаешь?
– Ладно, чёрт с тобой! Считай, договорились! – буркнул варвар, – Обещаю не рассказывать! Мне-то в этом деле… Тоже гордиться и хвастаться особенно нечем.
– Спасибо! – отозвался маг с признательностью улыбнувшись, и кивнув головой, – Я знаю – на твоё слово можно положиться! Ведь я и правда – много расспрашивал и знаю о тебе.
– «Да, на моё-то положиться можно, в отличии от твоего!» – подумал Конан, грозно поглядев на Рэско, но вслух ничего не сказал, а лишь кивнул.
Затем он принялся собирать разбросанные инструменты – подошло время обедать.
Да и трудяг-тирригов надо было бы помянуть добрым глотком вина.
После обеда и небольшого отдыха дело пошло быстрее – Конан снял с себя всё, даже пояс и ремни с мечом, оставшись лишь в сапогах. (Разумеется, с заткнутыми за голенища двумя кинжалами для метания. Опасаться теперь кроме Рэско-Альфэдра было некого, и Конан надеялся, что если дело дойдёт до арбалета, над которым он неплохо поработал, козыри окажутся отнюдь не в руках мага. Ведь вряд ли чародей решится в открытую достать оружие, если он и вправду наводил справки о варваре. Ха-ха. Скорее надо, учитывая подлый и коварный характер магов вообще и Рэско в частности, ждать стрелы – в спину. Ну, или ещё какой-нибудь магической дряни.)
Поскольку наплыва женщин не ожидалось – впрочем, ему не помеха, даже если б и ожидалось! – чувствовал себя Конан свободно, с громким рычащим выдохом махая киркой.
К вечеру прокопать оставалось меньше пяти футов, и Конан прикидывал уже, как убрать облицовочные плиты из русла. Для этого пришлось использовать всех четырёх лошадей, два толстых бревна и здоровенный канат, который магу пришлось-таки сотворить для варвара. Тем не менее, на уборку двух тяжеленных плит, даже обкопанных по периметру, ушло всё утро следующего дня.
С помощью лошадей же киммериец оттащил пониже в долину разрубленные на несколько кусков тела несчастных Стражей-землекопов, сожалея, что не может их похоронить, и ещё больше – об их безвинной смерти. Но сделанного не вернёшь. Хотя, ей-богу, если бы белые трудяги были бы живы, он и вправду предпочёл бы зарыть траншею, прикончить трусливого враля, и спокойно убраться восвояси.
Однако он ведь и так не собирался успокоиться, докончив канал, и получив деньги.
Он не был бы Конаном, если бы не вернулся, и не увидел своими глазами, чем же в действительности закончится история с затоплением загадочной долины. Что же на самом деле скрыто там, под толщей земли и песка?
Не может быть, чтобы такое ничтожество, как Рэско-Альфэдра интересовало одно только богатство, пусть даже и несметное! Нет, стигийские маги не особенно жалуют золото и драгоценности! Они предпочитают силу и власть! А их даёт только древнее волшебство… Обычно. Вот и поглядим!
К ужину Конан довёл всю работу до конца.
Толщина перемычки у расчищенного им восьмифутового русла не превышала теперь и фута, а глубина слоя воды в траншее должна была составить не менее трёх футов – не много, и не мало. Как раз, прикинул он про себя, удобно, чтобы перекрыть валунами и плитами, в случае, если что пойдёт не так – наверняка маг об этом подумал.
Испротил Конан при этом ещё всего две лопаты. И одну кирку.
Рэско-Альфэдр, успевший после обеда пошарить в фургоне, и явно убедившийся в неисправности арбалета, починить который не помогло бы никакое волшебство, своим мрачным видом лишний раз доказал, как опасно поворачиваться к нему спиной, и вообще, недооценивать или доверять. Впрочем, Конан и виду не подал, что это заметил.
Когда чародей убедился в полной готовности канала к пуску воды, они с вымывшимся напоследок в речке Конаном вернулись в лагерь. Здесь маг попросил варвара подождать, занявшись ужином, пока он, то есть Рэско, сходит в пещеру за платой.
Конан, полный дурных предчувствий, внешне, тем не менее, проявил полную беззаботность, и даже позволил себе пошутить, спросив, не помочь ли магу в таком трудном деле – считать его научили ещё в детстве! Да и носить тяжести он мастак! Маг, насупясь, попросил киммерийца не затрудняться, обещав справиться самостоятельно, и гордо удалился, погоняя лошадей, которых вновь запряг в фургон.
Конан, разумеется, был не настолько наивен, чтоб действительно заниматься ужином.
Осторожная слежка помогла выяснить, где находится берлога мага – оказалось, всего в пятнадцати минутах ходьбы – пещера, в которой тот держал, очевидно весьма давно, золото, и все свои наиболее ценные и нужные причиндалы. И хотя тьма, царившая внутри, скрывала мага и всё остальное, звуки позволяли варвару безошибочно определять, что происходит в логове коварного нанимателя.
С полчаса Конан терпеливо ждал, когда маг вдоволь набурчится, отсчитает, и снова набурчится, а затем волоком дотащит тяжёлый мешок до фургона. По прикидкам киммерийца, две тысячи должны были весить не меньше пятидесяти фунтов, но желания выйти и помочь обливающемуся потом стигийцу у него даже на минуту не возникло, впрочем, как – отдадим ему должное – и мысли пристукнуть чародея и ещё пошарить в его пещере.
Он предпочёл бегом вернуться в лагерь, и поужинать, от души приложившись к очередному бурдюку (справедливости ради надо сказать, что практически всё «выпитое» варвар, опасаясь яда, попросту вылил в реку, компенсировав недостачу жидкости в организме и бурдюке чистой водой).
Появление фургона с мешком, и запыхавшегося Рэско полупьяный киммериец приветствовал весело и бурно. Монеты он, однако, тщательно пересчитал, не постеснявшись особо стёртые или подозрительные попробовать «на зуб».
Прощание не было ни тёплым, ни дружеским.
Уже в сумерках, нагрузив на свою лошадь мешок с продуктами и золотом, бурдюки с вином и водой, и отказавшись «в последний раз переночевать», Конан отбыл в обратном направлении, ещё раз заверив Рэско, что тому не о чем беспокоиться – слово Конана твёрдо, как скала!
Чародей, провожая варвара, с явным нетерпением поглядывал на дамбу, тоже уверяя, что не вскроет перемычку, пока варвар не отъедет на «безопасные миль десять!», то есть, не раньше, чем утром. Оба друг другу не верили. И оба имели на то основания.
[left]К счастью, лощина, по которой они прибыли, была вполне извилистой. Отъехав от перевала мили на две, Конан убедился, что маг не может больше его видеть или слышать, после чего, сбросив прямо среди дороги мешок с продуктами, и бурдюки, пустил свою вначале попротестовавшую было лошадь (вот наивная – упрямство, конечно ей не помогло!) в бешенный галоп, понукая её и нещадно
