мост, и отворили ворота, запертые на чудовищных размеров брус-перекладину. Такой «щеколдой» только от тарана спасаться.
Но вот я и снаружи. Направляю коня неспешной рысью – нельзя показывать, что я глупый. И хочу выслужиться, побыстрее доставив письмо, но загнав коня! – по дороге в сторону границы, к перешейку. Полотно дороги, конечно, прилично замело, но моему, похоже, привычному к тяготам походной жизни, жеребцу это не помеха: он идёт вполне уверенно и даже мягко. Вот и отлично. Потому что пока он будет делать свою работу, мне нужно поделать и свою.
В частности, решить, что делать дальше со своей столь внезапно – да, разумеется, я надеялся и готовился, но всё же это… Это оказалось как бы подарком: реально не ждал, что удастся столь легко справиться! – обретённой свободой.
И новой внешностью.
Пара часов, пока кто-нибудь догадается спуститься в подвал, да обнаружит моих «отсыпающихся», или они сами очухаются, да забьют тревогу, у меня есть.
Поэтому погоня состоится непременно.
Но будет, надеюсь, поздно: наглый, подлый, и хитро…опый лорд Юркисс затеряется к этому времени во мгле преданий. Как растворяется сейчас его фигура для редких караульных на башнях Эксельсиора в мареве непрекращающегося снегопада…
Поскольку лорд Айвен не спешил начинать беседу, ей пришлось сделать это самой:
– Милорд Айвен. Вы сердитесь. – она не спрашивала, просто констатировала.
– Нет, миледи, как вы могли подумать! – он фыркнул. Но продолжил, – Впрочем, вы, конечно, правы. Я… э-э… скажем так: расстроен. Вашим… э-э… неподобающим и жестоким обращением с беззащитным пленником.
– Так уж прямо беззащитным! – она дёрнула плечом, – Если вспомните, это я отобрала у него кинжал, которым он собирался меня коварно!.. Я была возмущена. И этим, и тем, что, так сказать, предшествовало. Ну, поэтому и не смогла сдержать свои мстительные порывы!
– Миледи, прошу вас! – было видно, что несчастного бедолагу капитана так и корёжит, – Если кто в нашей паре и контролирует свои эмоции и действия, так это – как раз вы! И вы вполне сознательно допрашивали и пытали смертельно раненного беднягу.
– Да. Не вижу смысла отрицать. Пытала я его жестоко. Зато – эффективно. И – главное в нашей ситуации! – быстро. Так что поздравляю, капитан: вы «спасли» на редкость циничную, бездушную и практичную, жертву дворцовых интриг.
Зато очень красивую!
– Не говорите так, миледи! Вы словно режете мне сердце острым кинжалом!
– Ах, да! Я совсем забыла, что солдаты его Величества – они же все такие совестливые и чувствительные! И поверженного врага никогда не пытают и не добивают! – она было разошлась, чувствуя, как кровь бросилась в лицо. И зрачки, как всегда в такие моменты, расширились во всю радужку, наверняка делая её похожей на Горгону-медузу.
Но быстро заставила себя успокоиться: они не в том положении, чтоб ругаться, или расставаться. И если она уж точно – не пропадёт, то несчастного армейского дезертира и нарушителя приказов вряд ли возьмут назад, в армию. А он больше ничего и не умеет. Наверное, даже не участвовал в настоящих боевых действиях – иначе не боялся бы крови и смерти…
И не высказывал бы столь нелепых претензий.
– Милорд Айвен. Я приношу извинения за неуместную иронию. И признаю, что вела себя не в соответствии с кодексом чести. И вы вправе оставить меня сейчас. И двинуться дальше самостоятельно. Постаравшись устроить свою судьбу так, как сочтёте нужным.
Почти две минуты – она считала! – он молчал.
Потом заговорил, и в голосе его слышались подлинные боль и страдание:
– Я не смогу так поступить, ваша честь. Потому что буду чувствовать себя последней свиньёй. И хотя мой мозг говорит мне, что вы, миледи, не пропадёте, и сумеете выйти целой из любой передряги, моё сердце…
Оно говорит мне другое.
– Милорд Айвен! Разве можно любить столь кровожадное и стервозное чудовище?!
Его внезапно обратившийся к ней взгляд с подозрительно посверкивающими глазами, словно он сдерживал рвущиеся наружу слёзы, сказал бы ей это и без его слов:
– Глупо звучит, ваша милость, но вас такую я почему-то люблю ещё сильней! И этого я в себе ну никак не могу понять!
Сволочь! В самую точку!
Ну разве можно сделать женщине – комплимент сильнее?!
Да оно, собственно, и правильно: ведь любят – не «потому что!» А просто – любят!
Ну и как не наградить такого наивного простака жарким поцелуем?!
– Не нужно ничего в себе понимать, лорд Айвен. И «разбираться в своих чувствах» предоставьте ипохондрикам и поэтам. А мы – люди дела. Идите-ка сюда, мой милый запутавшийся солдат! Я постараюсь как-то развеять ваши сомнения. И скрасить страдания.
Хорошо хоть, что их кони во время этого действа стояли смирно, и не мешали ей.
Когда вдали показались наконец башни Милдреда, я облегчённо выдохнул. А то уж было решил, что какая-то сволочь перенесла его на пятьдесят миль дальше. Потому что чуть не окочурился, несмотря на трое подштанников и два свитера… Бедолага Лоэнгрин, однако, шёл вполне уверенно и переставлял ноги пусть уже не столь быстро, но – методично. Но вот и ворота. Кричу:
– Королевская почта! Донесение его Величеству от генерала Жореса!
Ворота неторопливо открылись. Внутри четверо бойцов и ещё один сердитый сержант – на этот раз трезвый. Может, поэтому такой подозрительный:
– Ты кто, солдат?
– Рядовой Альварес, сэр! Везу срочное донесение его Величеству! А дорогу замело – с трудом проехал. Мой конь совсем выдохся! Поэтому мне нужна свежая лошадь!
– С этим-то понятно, рядовой. Только… Я рядового Альвареса, вроде, знаю. И не похож ты на него!
– Да что вы такое говорите, сэр! – чувствую, ситуацию надо спасать, и слезаю с Лоэнгрина, – Вот! Посмотрите сами, сэр! Это – я! – присматриваюсь, моргаю, и вижу то, что не может меня не радовать. Я знаю этого подозрительного придиру! – И я вас тоже знаю: вы сержант Паттерсон.
– Хм-м… Оно, конечно, верно… Да только чтоб мне лопнуть, если ты, засранец чёртов, за неделю не изменился так, что и родная мать не узнает!
– Это правда, сэр. Просто… Я вот, собственно, об этом и везу донесение! – тут я нагибаюсь поближе к его уху, и полушёпотом говорю, – Заработала чёртова машина, сэр! И как раз на мне её проверяли. Так что я теперь молодой, красивый, и здоровый! И еду как раз для того, чтоб его Величество на меня посмотрел!
На мгновение сержант, конечно, опешил, но нужно отдать должное его выдержке: пристально меня рассмотрел. А я специально отошёл чуть подальше, и уж постарался приосаниться. Знаю: красавчик. Уж выставить «правильные черты лица» не забыл!
– Чёрт возьми. – он покачал головой и сплюнул в сугроб, имевшийся в углу двора у ворот, – Ни за что бы не поверил. Но против фактов трудно спорить. Ладно. – тут он поворачивается к своим охламонам, и приказывает. – Коня этому паршивцу! Быстро. А вот этого уведите в конюшню, да пусть Шрайвер займётся им, пока не простыл.
– Благодарю, сержант, сэр!
– Может, зайдёте, погреетесь… Да другим способом согреетесь, рядовой? – он мог и не подмигивать, я его «тонкую» хитрость вычислил на раз!
– Н-нет, сэр. Спиртное на меня в мороз плохо действует. Я становлюсь буйный. Кому этого не знать, как не вам, сэр!
– А вот это точно. – он хлопает меня по плечу. – Вот теперь я верю, Альварес, что это действительно ты! А помнишь сам-то, как мы друг другу!..
– Разумеется, сэр! Вы тогда меня так отделали…
– Да ладно тебе! Я-то знаю, кто кого тогда отделал! Не скромничай.
Не успел я подумать, как полезно не ломать гордеца и пофигиста, а слушать и мотать на ус вообще всё, что оказывается в пределах слышимости, как привели коня. Да и слава Богу: а то сержант мог бы попытаться вспомнить и ещё о каком-нибудь эпизоде армейского быт, о котором я не знал бы. Ну а случай в трактире «У Мозеса» «вспомнить» было не трудно: о нём не сплетничал только ленивый. А я, пока меня везли в возке её Величества, только тем и развлекался, что просто нагло подслушивал. О чём ведут речь простые солдаты. И кто из рядового и сержантского состава как развлекается. (Ну, тут без вариантов: пьёт, в основном! Дерётся: один на один, или уж подразделение на подразделение. Но – только голыми руками! Иначе – Трибунал! Ну, и, само-собой, профессиональных шлюх да маркитанток трахает!..)
Залезаю на нового коня, спрашиваю:
– Как этого зовут?
– Экклезиаст, рядовой. Ну, счастливого пути.
– Спасибо, сержант, сэр! И… Не сердитесь на меня. Я, когда трезвый, неплохой парень! Правда-правда!
– Ты эту байку кому другому продай! Ха-ха. – сержант мой криво усмехается. Но потом, хмыкнув, добавляет, – Ладно, я уже не сержусь, Альварес. Всё нормально. Подумаешь – девку не поделили. Её всё равно через пару дней какой-то идиот увёз в Карпадос. Любовь, у них, понимаешь!.. Ну, счастливо тебе добраться. А то и правда: метёт так, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит!
– Так то – хороший, сэр!..
Ворота закрылись под дружное ржание всех караульных. И, само-собой,
