И вот тут мне и видятся корни наших проблем.
Наш Конклав запретил нам пользоваться этим наследием. И не без оснований, должен признать: возврата ко всем этим сверх-разрушительным средствам уничтожения допускать ни в коем случае нельзя! Чтоб снова не самоуничтожиться, пусть при этом уничтожив и своего врага. Или – врагов.
А вот лорду Хлодгару никто не запрещал вытаскивать всё это из пещер Предтеч. Ну, или попросту использовать то, что досталось ему в наследие, и до сих пор благополучно работало, пока не эвакуировал. Или работает, стоя в подвале Эксельсиора.
Так что у нас всего два варианта действий.
Или мы пытаемся совладать с ним и его монстрами и машинами – своими силами. Неся при этом ощутимые потери. Зато добросовестно и истово исполняя наказы нашего святого Конклава. Либо…
– Да?
– Либо мы применяем против чёрного лорда его же методы и средства, рискуя навлечь на себя проклятье и отлучение со стороны наших высших священнослужителей.
– Погодите-ка, милорд Дилени. Уж не хотите ли вы сказать, что в нашем распоряжении уже имеются такие… Средства?
– Ну… В какой-то степени – да! И главное – та самая Машина. Ведь если у нас с лордом Хлодгаром снова начнутся боевые действия, раненные неизбежно появятся! Вот и встаёт первый вопрос: как вы считаете: допустимо ли особо тяжёлые случаи ранений лечить помещением пострадавшего – в Машину? Ведь, скажем, если человеку отрубили руку или ногу – наши лекари уж точно не смогут их пришить! А так, с Машиной – мы бы вернули в строй полноценного бойца! Которого, по-идее, и по законам нашего любимого Конклава, полагается сразу сжечь! Пусть и абсолютно здорового и боеспособного!
И вы, ваше Величество, лучше всех нас должны понимать актуальность этой проблемы! Поскольку проверяли лично, и знаете – никаких изменений в личности при этом не происходит! От веры предков сознание не отступает. И дьяволу не поклоняется.
– Согласна, проблема есть. – её Величество изволили нахмуриться, – Но ведь вы сейчас имели в виду под «наследием» не только Машину?
– Разумеется, ваше Величество. Дело сейчас в том, что к нам в руки попали так называемые автоматы. То есть – легендарное смертоносное огнестрельное оружие. Стреляющее пулями. Нам, можно сказать, повезло. Взрыв, уничтоживший танк и запасы горючего, не повредил ни этим автоматам, ни патронам, полагающимся к ним. Вот и встаёт вопрос: допустимо ли применение нашими лучшими стрелками – этих автоматов. Против тварей лорда Хлодгара. Это могло бы существенно помочь нашей армии – ведь автоматы могут вести прицельный огонь на полмили. А луки – только на двести шагов!
– Озадачили вы меня, если честно, лорд Дилени… Впрочем, про наш с милордом Архиепископом разговор я вам рассказала. И теперь вы понимаете, что за любые действия на территории вверенного вашим заботам Протектората отвечаете только вы.
Так что, думаю, как новый Наместник Говардии, вы и сами сможете решить: пользоваться ли вашим бойцам автоматами, или нет!
«…неприятная проблема. Даже если привязывал ей к ступням железных грузов чуть не в сто кило – она умудрялась достаточно долго держать ноги согнутыми! И мышцы слабели и начинали отказывать только через четверть часа, или даже больше! Да и не погружаются так ноги на всю их длину – потому что грузы занимают чуть не половину глубины бочки!
Такой вариант меня не устраивает никоим образом. Ведь я люблю, когда дама сразу реагирует на мои конкретные действия! Так и «отдача» от её мучений куда… эффективней!
Поэтому пришлось поднять её лебёдкой из бака, да и положить снова на каменный пол.
Некоторое время не мог даже прикоснуться к железкам – раскалились от души. Я даже чуть не обжёгся – хорошо, потрогал вначале тыльной стороной ладони. Однако верёвки, которыми их привязал к ножкам моей красавицы, просто разрезал – что у меня, других нет, что ли?!
Вот этими другими верёвками я и привязал её торс со стороны спины, и такие сильные ножки к толстенному деревянному колу – привязал в семи местах, особо тщательно и плотно примотал колени, икры, бёдра, талию, и грудь в районе подмышек: теперь даже если очень захочет согнуться – ничего у неё не получится! Шею только не привязывал – ха-ха! Ещё задохнётся – специально, натягивая верёвку…
Прицепил крюк к той верёвке, что крепилась подмышками. Теперь никуда не денется: руки сзади и в кистях и в локтях связать тоже не забыл. Подбросил и дров под бочку: нормально. Не кипит, конечно, сильно, но, главное – не вспыхивает. То, что надо!
Вот теперь, глядя в бочку, над которой снова зависла, она начала подвывать, и дёргаться. Поздно, милая! Раньше надо было визжать и умолять меня! Может, тогда и не стал бы поступать так с ней… Впрочем, вру: стал бы! Поскольку секса от дамы я уже поимел.
Ну а теперь посмотрю, насколько эта паршивка окажется живучей!
Верёвку я опускал не торопясь: вначале в раскалённом масле оказались только кончики пальчиков! Ну, их-то она сразу отдёрнула и задрала! Кверху! (Да и кто бы на её месте не задрал!) И только коротко вскрикнула, быстро стиснув зубы – вредничает, не хочет доставлять мне радость своими мольбами и воплями, пытается скрыть, что больно! Гордая. Э-эх… Каких только гордячек я тут, у себя в подвале, не видывал. И не ломал.
Поскольку я очень спокойный, терпеливый, и настойчивый.
Поэтому опустил её сразу так, чтоб и все ступни оказались в бурлящей жидкости. Но – неглубоко. Примерно на пару дюймов.
О, как она завыла, заёрзала на своём подобии кола! Слёзы из глаз так и брызнули.
Ничего, правда, ей это не дало. Кроме того, что сползла она по этому колу ещё на пару дюймов! Тут уж она «врубилась»: ёрзать перестала, но орала и визжала, как резанная! (Извините за литературный штамп! Но как ещё про это дело сказать?!)
Запахло бифштексом. А потом и подгоревшим бифштексом. Я между тем опускать ниже не торопился. Терпеливо стоял рядом, и наблюдал за тем, что происходит в бочке. Потому что интересно мне было: в какой момент её опущенные в масло части ног потеряют чувствительность совсем: когда отомрут нервные окончания, или когда отвалится струпьями сожжённая кожа, и мясо превратится в съёжившиеся подгоревшие угольки?
Через минут пять крики стали стихать, только не понял я: от того ли, что действительно отмерли нервы, то ли – сил больше нет на этот истошный ор. Ступни покоричневели, местами почернели, и словно стали меньше: жарятся, стало быть, во фритюре… Собственно, уже пережарились. Но мне же не есть их – хотя кое-какие злые языки и поговаривают, что я людоед, и пью кровь девственниц, и закусываю младенцами. Чушь. У меня своя, весьма чёткая, специфика. А на роль вампира никогда и не претендовал.
Ладно, что-то больно тихо у меня в подвале. Даже непривычно. Но есть же у меня способ проверить, почему примолкла: опустил её ножки в масло ещё дюйма на три!
Оказывается, силы орать ещё остались! От воплей и визга буквально закладывало уши! А уж трясла свой кол она так, что масло чуть не выплёскивалось из бочки! Проклятья, которые на весь подвал разносились из прелестного, но перекошенного жутким оскалом ротика, испугали бы и святого. Правда, я к таковым не отношусь никоим боком.
Пришлось, чтоб не обрызгала, отойти подальше, в мой угол к столу, да сесть завтракать – а она пускай себе висит в таком положении и орёт ещё хоть… Минут десять.
А потом попробую, постепенно, конечно, опустить до самого дна бочки – ей как раз должно дойти до подмышек… До обеда надеюсь управиться.»
Лорд Айвен понял, что руки трясутся, а лоб покрывает холодный пот. С голосом тоже удалось совладать не сразу:
– В-ваше Величество!.. Зачем?! Для чего вы дали мне это прочесть?!
Леди Наина смотрела прямо ему в глаза, не отрываясь. В голосе прозвучал плохо скрываемый гнев:
– Для того, лорд Айвен, чтоб вы поняли! Поняли, почему его Величеству так легко оказалось решиться сделать то, что он сделал. И позволить леди Рашель делать то, что она делала. Я знаю, есть на свете люди, имеющие склонность к таким… развлечениям. Садистским приёмам. Наблюдением над тем, как мучаются и страдают другие люди. И чтение подобных документов их как бы… Стимулирует. Вдохновляет. Распаляет желание. В случае, если представятся подходящие обстоятельства, попробовать воплотить всё это в жизнь и конкретные действия и самим! Видите, какое огромное значение имеет слово?
Раньше, говорят, и у древнего диктатора Гитлера, да и у его врага Сталина, была в распоряжении почти такая же могучая Сила. Называлась она – СМИ. Средства массовой информации. Газеты. Радио. И с помощью таких, самых простых и доступных, средств они легко – до удивления! – управляли эмоциями и порывами толпы! Своих граждан. Легко склоняли их начать войну… Или освоение космоса… Или целины… Цель можно было поставить любую! А с помощью одного только верно подобранного слова можно было сподвигнуть людей и на подвиги!
Или – преступления! Особенно, если провозгласить, что это вовсе не «преступления», а так требует долг перед родиной. Или Партией. Ну, или втюхать лопухам, другую лапшу – во имя чего творятся все эти мерзости вроде ГУЛАГа, или холокоста, или…
Не важно.
[left]Сейчас у нас сила и значение печатного, или, как в этом случае – рукописного, слова, сильно снижена. Потому что большая часть нашего
