Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р. А в беду-то – да во всеобщую – хόдок лавр-то подушный. За души людские – бой-то идёт. Каждый охоч – побольше себе душ в полон взять, как у Гоголя. Ведь чем больше душ при себе заимеешь – тем и значимость твоя величественнее, а ассигнований из бюджета государственного или спонсорского – больше выделится. И отчёт за полученные благости и преференции – давать проще. Ведь в случае чего – растрат, к примеру, сверх дозволенных – ответ держать в большом стаде непременно легче: в нем для жертвы на роль «отступника», «казнокрада» или «предателя» всегда подобрать кого-нибудь удастся. Да и есть их там полно, потому как в свой «приход»-то зазывали всех в подряд – без разбора. Потому как при строительстве нужно-то – количество списочное, под него – количество – и погоны золотые беспросветные, и медальки раздают. Под единение же, да к тому ж ещё и праведное… – костёр. Ну, в лучшем исходе – каторга. Или – забвение без признания.
(С «признанием» – вдруг падает тишина. Все дышат – как загнанные борзые: разорвать бы откровенника* пожелали бы, да сил уж нет, даже помыслить об этом: все силы – на забег за ним положили. Кроме Начинающего литератора: он-то – своего ещё не достиг.)
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р. Встречаюсь, общаюсь со старыми знакомыми – все люди разные, но «прогрессивные». Слушаю их. А что говорят-то? Некоторые так, что-де посидим-подождем-посмотрим – куда качнется, туда и прибьёмся-прижмётся. Вот и выходит, что суть-то их одна… и вывод, следовательно, один – расчёт по доходам-убыткам предпочитают: где монета не слишком истёрта, тот берег и краше, и теплее. Что до души человеческой – их собственной… Они либо давно с ней распрощались, либо в такой дальний чулан позасунули, невесть куда позагнали, что и самим-то ни с фонарём, ни с компасом отыскать уж и не сподобятся, даже если бы вдруг они и пожелали. Вот им – таким, ежели у них ещё хотя бы страх остался или души кусочек мало-мальский – помочь надобно. (Замолчал, понурив голову.)
*Откровенник (от «откровенность» и «откровение») – тот, который говорит открыто, откровенно о том, о чём и так все знают и понимают, но «стесняются»/опасаются признаться.
(Все молчат, крутят головами на шеях, как на жердях, словно в них, и в самом деле, колья осиновые «поназапихивали»; и, как есть – через стул, к полу пригвоздили. Озираются. Косятся. Видно, что у каждого охота сказать-выступить. Но боязно: вдруг не то сбрякнешь, да сам себя к расправе придашь!)
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (продолжил на полтона тише и – внешне – спокойнее). Вот я к вам пришёл – думал у вас тут сложится мне единомышленников найти. А вы тут… ишь как… Планы строите… Да какие! Не как души излечить, а как бюджетные потоки на себя развернуть да поиметь их: складно распилить и растащить, под сенью словес о «патриотизме» и заботе о немощных.
С л а в н ы й (открыто, как славный мальчуган). Так что ж – честных, душевных и нет что ли вовсе?!
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (столь же открыто, как на одной волне). От чего же? Есть! И премного. Истовые!.. Но имеются и такие, которые вещают одно, однако мыслят другое. А уж де-ла-ют… Выкручиваются, одним словом!
Р а д у л и н. Что? – скажете – бездушие и/или непонимание всего происходящего – у всех литераторов, у всех деятелей Мельпомены, и – сплошь и рядом?!..
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (резать правду-матку у него любимое дело). Ну, не сплошь, и не у большинства. Но! – «рядом», и не у одного-двух – точно – есть! А ведь не должно быть – ни в делах их, ни в помыслах их! Предавать – свою Родину – нельзя – никогда! Предавать вообще никого и ничего – нельзя! Во время сложных, так аккуратно скажем, внешнеполитических и пограничных событий – даже критиковать, тем более ехидно, зло – своё родное – это уже плохо, не правильно! Если Ты – За Россию!
С л а в н ы й. Ну?!..
М е ч е х в о с т о в (бесцеремонно и откровенно, как слон, загнанный в посудную лавку). Гну! – кто ж их одних-то до «благодати» начеканенной допустит?! Да и глупы они: всё о высоком – о народе, о стране…
К о р ь г и н а (тихо, как откровенное признание самой себе). Да уж! А в делёжке-то – точность нужна и знания: кому сколько положено… по статусу…
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (поднимает руку, прося слово, которое уже взял и без спроса; встаёт, повернувшись на одну четверть направо – в зал, на другую – налево – к президиуму). Да-а! Ни дать ни взять – фанатов среди вас нет.
С л а в н ы й (с неподдельным удивлением простака, буквально воспринимающего всё, что услышит и увидит). А при чём тут фанаты?!..
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (смотря на Славного, успокаивает). Да это я про извечное: революции – придумывают гении, претворяют в жизнь – фанаты, а доходными результатами – наслаждаются подлецы.
К о р ь г и н а (с возмущением хозяйки, в дом которой ввалился незваный гость, как медведь в таёжный чертог; однако – и с опаской: мало ли что у этого на уме или в карманах – вдруг сейчас ксиву достанет; или же – позвонит «куда следует» – там ведь разбираться-то не станут: быстренько, на пальцах разъяснят – «ху из ху» и по какому праву.) Дт... Да кто Вы такой?! Кто вас… вообще… сюда позвал?!.. прислал?!.. пустил?!.. Вы от кого?
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р. Я-то?! Я-то – начинающий литератор.
Д р у г (по сигналу от Корьгиной в её же тоне и манере). Ни с того начинаете!
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (поворачивает голову на звук и пародируя его). Во-о! Вот! Ждал: «ни с того начинаете!» Сие (тоном, как – «сейчас высеку») – пошловато, сударь. Да и было уже такое – в «Москва слезам не верит» у Меньшова, помните? Хотя… Нет! Вам ближе Шварценеггер.
Д р у г (развивает творческую инициативу; Корьгина: всем телом и рассудком, рывками пытается до зубов вдавить указательный палец через сжатые до малиновости и вытянутые в сигнальный горн губы, де заткнись, дальше – не надо, не вступай с… этим в полемику). А это-то здесь при чём?!
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (спокойно: аудитория-то для него привычная) А при сём (говоря, обводит взглядом всё собрание): враньё – во всех словах ваших, а значит и в помыслах. А потому – в дальнейшем – и в делах проявится. Это ж ясно – даже слепоглухому необразованному и неискушённому. Как привходный коврик в метро… Как судомойная ветошь в армейской столовой – как не полощи, сколь не отжимай – всю грязную жижу дочиста не вымоешь и до сухости не выдавишь: пропиталось так, что и в сушилке на рыбопромысловике* не выпариться.
(Гробовая тишина. Все, открыв роты, молчат в недоумении. Зырят-оглядываются по сторонам: зраки каждого пересекаются со всеми другими, да в глаза друг дружке посмотреть то ли боятся, то ли смущаются, то ли не могут позволить ни себе, ни другим что-либо там увидеть. Слышно только – потные дыхания повсюду и чьи-то одышки то там, то сям.)
*Рыбопромысловик – в данном контексте: рыбопромысловое судно; в сушильных шкафах для рабочей одежды, имеющихся на нём, температура может достигать плюс девяноста градусов по Цельсию.
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (без разочарования, как ожидаемое, но всё же с чувством небольшой досады). Гениев – среди вас нет. Да они вам – и не к чему: всё уже придумано давным-давно. Фанатов тоже нет – какие же вы фанаты, коли душевные и нравственные боли и сомнения-метания-искания – почётностью и серебряниками измеряете. Хотя… Может быть лишь вот эти двое (кивает глазами на Радулина и Славного) – всё же стесняются, внутри жмутся да в глаза никому не смотрят. (Цепляет взгляды того и другого и ёрнически добавляет) Хотя… вот прямо сейчас – они на застенчивых воришек больше смахивают.
(Шум заполняет весь зал до потолка. Переглядки. Короткие, невнятные, безответные, мало разборные, одновременные, перебойные диалоги, как разнономерная дробь в мусорном ящике после уборки оружейного склада после потопа.)
Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (спокойно, на выдохе, с иронией на лице и в голосе). Так что все вы – из третьих: выгодоприобретатели. Только вот странно – революции ещё не случилось, а будущие блага – вы уже поделили. Не опасаетесь, что попользоваться ими – не сумеете?!
К о р ь г и н а (скоро преодолевая «в своём зобу – дыханье спёрло»: смысла услышанного – она полностью не понимает, но рефлекторная реакция её прямолинейных мозговых извилин, как у собаки Павлова, наличествует; или же мышечная память даёт о себе знать: всё-таки она в подобных мероприятиях варится не первый год; – распоясавшись «как руки в брюки»). «А-а-пя-ть» проповеди! Придержите их для уставших от жизни! Для тех, кто в свои сто лет прожитых – да так ничего и не понял: ни зачем сам потолок коптил, ни зачем рыбу ловил; что хотел – не поймал, а что наловил – то пропил.
Р а д у л и н (с удивлением, но и со снисходительной улыбкой). Вот и у нашего дитяти – образы понародились! Я же говорил: образы – вещь-то заразная!
М е ч е х в о с т о в (принимая вызов – внешне; и сжимая ладоши в кулачки – внутри себя; с театральной бравадой). Нет-с! – от чего же-с: это даже интересно-с!.. А кто ж нам помешать-то сможет?! Уж не ты ли-с?!
[justify]Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р (с еле заметной, однако нескрываемой издёвкой, вернее, с назиданием – как с детьми: чтоб им не слишком обидно было, но чтобы и до их понимания дошло – хоть что-нибудь). Я?! Не-ет! Я – нет. Я – литератор, хоть и начинающий: освещаю да рассуждаю-рассказываю… Да вот время-времечко нынче – в наши с вами
