школе, наверное. Большой зал у окна стоял старинный круглый стол, накрытый скатертью. Резные ножки. Вокруг него шесть стульев. Также видно, что они из одного комплекта со столом. Гнутые ножки, искусная резьба струилась по ножкам и спинкам.
У противоположной стены стол старинный кофейный столик, а на нём был тоже старинный компьютер с огромным монитором. Сильно выпуклый экран. Как ни странно, но потёртый компьютер с пожелтевшим пластиковым корпусом, вписывался в интерьер комнаты.
По стенам стояли высокие шкафы. Дерево сильно потемнело от времени. За стеклом стояли книги. Много книг. Казалось, что вся комната наполнена книгами. Их потускневшие корешки тускло отсвечивали облупившимся золотом.
Поверх книг, через стекло много фотографий. Старых, выгоревших. Некоторые, было видно, что это люди в старинных нарядах. Фотографии старинных зданий. Девочки видели эти здания в городе. Но на фото они смотрелись иначе.
Все трое, как заворожённые ходили вдоль шкафов, стен, рассматривая фотографии, тихо, как в музее, обсуждали, где стоит тот или другой дом.
Вдоль стен стояли большие папки, было видно, что оттуда тоже торчат уголки старых фотографий. Одна из них была открыта. Первой стояла фотография того дома, мимо которого они проходили – дом бывшего купца Шмандина.
Только тут он смотрелся иначе. Живой. И те резные наличники были целые, новые, смотрелись нарядно, освежая фасад дома.
Тихо вошла женщина, она поставила поднос с чайниками, кружками, блюдцами, в отдельных вазочках было наложены варенье из смородины, малины, жимолости, мёд отливался янтарной желтизной. Горкой возвышалось печенье. В каждой вазочке торчала фигурная ложка. Отдельной горкой было четыре розетки для варенья, мёда, кучкой в вазочке лежала смесь из сухофруктов и орехов.
Посуда, было видно, старинной работы. Фарфор был почти прозрачен в косо падающих солнечных лучах из окна.
-- Девочки, за стол! – голос был тёплый, приветливый, как у бабушки.
Девочки с трудом отодвинули тяжёлые стулья, они даже не ожидали, что они окажутся такими массивными.
Как-то сама обстановка и эта женщина, в другом, чистом платье, дисциплинировала, внушала какой-то трепет. И сидели подружки тихо, выпрямив спину, расправив плечи.
-- Прошу. Чай свежий. Осторожно. Горячий. – женщина разливала чай по кружкам из старинных чайников.
-- Извините, а как вас зовут? – спросила Эля вежливо.
-- Ой! Извините! С моей стороны это полная бестактность, узнала, как вас зовут. А сама не представилась. Анна Алексеевна Громницкая.
-- Понятно. Спасибо. – Эля улыбнулась. – А вы не учительница?
Анна Алексеевна тоже улыбнулась.
-- Да. Много. Очень много лет я была учительницей. Больше сорока лет. Преподавала историю. Любовь к истории осталась, как видите. Только уже не к глобальной, а только к истории своего города и края. Местечковый, так сказать, интерес. А вы интересуетесь историей?
Девочки помялись.
-- Как-то не очень. – Лошадка ответила первой.
-- Понятно Ничего страшного. У каждого своя история. Но нужно понимать, как всё происходило вокруг. Это интересно. Вот даже тот дом, который возле которого вы мне помогли. Это тоже история многих десятков людей. Люди же делают историю, а не сама история делает историю, и история, конечно же, не делает людей.
Девочки пили ароматный чай, накладывая из вазочек себе в розетки варенье, мёд, а уже оттуда ложкой ели. Печенье тоже показалось вкусным.
Эля осматривала стены, стеллажи, шкафы, всё было забито книгами, папками с документами, фотографиями, старыми газетами:
-- Извините, Анна Алексеевна, а вы всё это прочитали? Все эти книги?
-- Да. – просто ответила она. – Я живу одна. Семьи нет. Так получилось. Я выросла в этой квартире. Отец был инженером на заводе. Имел бронь от фронта. Но, тем не менее, добровольцем пошёл на фронт. В первом же бою его тяжело ранило. Долго лечился, вернулся домой. На свой завод. Женился. Я родилась. Папа отработал всю жизнь на одном заводе. Стал директором. Правда, уже нет этого завода. Там сейчас жилыми домами всё застроили.
-- А что вы одна? Родственников нет? – голос у Эли участлив.
Ей было искренне жаль пожилую учительницу.
-- Есть. Двоюродная внучка по линии мамы. Она живёт далеко. Приезжала пару раз. Осматривала квартиру. Интересовалась, сколько стоят мои книги. А когда узнала, что я изучаю историю города, строений, людей, вцепилась как клещ, где клады спрятаны. Даже переехала в Красноярск.
-- А вы знаете? – встрепенулась Беляшик.
Анна Алексеевна лишь печально улыбнулась:
-- Нет, конечно. Я постоянно работаю в архивах, разыскивая информацию. Ни разу не встречала карту сокровищ города. Это только в книге Стивенсона «Остров сокровищ» присутствует ясная понятная карта с зарытым пиратским кладом. Отдельные намёки как-то говорят, что вот в этом доме может быть спрятано сокровище, но тут же имеется справка, что осмотрено, ничего не обнаружено. Точно также как есть события, в которых имеются следы, что перевозили сокровища, но ничего не нашли. Есть же масса легенд, что часть золота Колчака спрятана у нас в крае. Золото не окисляется. Лежит, да, лежит, ждёт своего часа. И нет у меня задачи найти сокровища. Точно также как и про дом Цукерамана все знают. Пустое это времяпровождение.
-- Да, про дом Цукермана все знают. – Эля кивнула.
-- Э, не гони так лошадей! Я не знаю. – Лошадка возмутилась.
-- И я не знаю. – пожала плечиками Беляшик.
-- Точно неведомо так оно или нет, к закрытым архивам госбезопасности не пускают, но когда случилась революция, Цукерманы сбежали в Америку. А когда началась Великая Отечественная война в местное отделение НКВД пришло от Цукермана письмо. В нём они писал, где в своём доме он спрятал клад. Он писал, чтобы клад забрали и пустили на оборону от фашистов. Комиссия пришла, в указанном месте нашли клад и отправили на оборону Родины. Вот такая история. – Анна Алексеевна грустно улыбнулась.
-- Ого! Я и не знала.
-- Дом-то знаю. Красивый. Деревянный, резной весь.
-- А там много золота было?
-- Клад большой был?
-- Не знаю. – учительница покачала головой. – Как чай? Кому ещё подлить?
Девочки вежливо отказались. Собрались уходить. Эля в коридоре обратилась:
-- Скажите, Анна Алексеевна, можно к вам ещё прийти? Скоро год заканчивается. А у меня по истории четвёрка выходит. А с вашей помощью. Я напишу доклад или реферат. Такого не найдёшь в интернете. А пятёрка мне за год нужна. А?
Старая учительница улыбнулась, погладила по голове Элину:
-- Конечно. Буду рада, запиши номер телефона, сначала позвони, а то может, я снова буду в старых домах фотографировать. Подождите, девочки, я вам сувениры подарю в благодарность за вашу помощь.
Она вышла из коридора, вынесла три медные монетки по копейке 1916 года выпуска. Девочки рассматривали потемневшие от времени монеты. Герб – орёл. Похожий на современный, но другой. Более солидный, красивый.
Подружки поблагодарили и выбежали на улицу.
Весело переговариваясь, рассматривая монетки на солнечном свету.
-- Девочки, пошли в воскресенье в кино, а? – Беляшик щурилась на Солнце после тёмного подъезда.
-- Я не могу. У меня тренировка. – Лошадка стала серьёзна.
-- А ты, Эля?
-- Я тоже не смогу. Мы с дедушкой пойдём в тир.
-- В тир? Зачем тебе это? – Белла сморщила носик. – Там такой грохот и пахнет противно. Фи!
-- Дедушка меня учит стрелять. – Эля с вызовом посмотрела на подругу.
-- Ты, что воевать собираешься? С кем? Зачем? Миру – мир! – недоумевала Беляшик.
-- Не знаю. – Эля пожала плечами. Дед подарил мне в прошлом году модели оружия, они как настоящие, только стрелять нельзя, раньше можно было, но их специально подготовили, чтобы не стрелять. Называется, – она подняла глаза к небу. – массогабаритная модель. МГМ. О! Точно! Автомата и пистолета. Я могу на скорость собирать и разбирать. Пистолет даже с закрытыми глазами. Автомат тоже разобрать, а вот собрать не получается. Приходится повязку снимать.
-- Я так и не поняла. – капризно спросила Белла.— Зачем?
-- Дед говорит, что сам не любит оружие, но его надо уважать, и пусть умение никогда не пригодится, но лучше знать и уметь, чем не знать и не уметь. А в тире интересно! Мы из пистолета стреляем! И из винтовки. Но только лёжа. Она тяжелая. – она с гордостью дёрнула головой вверх.
-- А отдача сильная? – поинтересовалась Лошадка.
-- Из Марголина и револьвера, не очень. А вот из пистолета Макарова или Глока, да. Надо крепко держать. Я двумя руками держу оружие, тяжёлые они.
-- Вот и накачаешь себе руки, что потом и не поймёшь женская это рука и мужская. – Белла по-прежнему недоумевала.
-- Знаешь, как интересно, стрелять! – с азартом в голосе ответила Эля. – Из Марголина по ряду мишеней! Справа налево…
-- А почему не наоборот? Так же удобней и привычней. Мы же считаем слева на право. – Лошадке стало интересно.
Эля стала серьёзная, вытянула руки, как будто держит пистолет, приняла стойку, как при стрельбе:
-- Выброс гильзы и отработанных газов от сгоревшего пороха происходит с правой стороны у пистолета, и руку уводит влево вверх, если научишься контролировать, то, как раз на следующую мишень пистолет перебрасывает, нажимаешь, и снова другая мишень. Дед за пять секунд шесть мишеней в центр попадает. А тренер за четыре. У меня восемь. Но всё равно это здорово!!! А девушка там тоже приходит, большая уже, в институте учится, так она такие упражнения делает с передвижением! Это как в цирке!!! – глаза у Эли горели, она показывала в лицах. – Тоже так хочу научиться!
-- Всё равно не понимаю! – Белла сделала большие глаза, разведя руками.
-- Мне нравится ездить на лошадях, ухаживать за ними. А Эле стрелять. – Лошадка примирительным тоном пыталась успокоить подружку.
-- Странные вы какие-то! – нервно дёрнула плечиками Беляшик.
-- Так ты в знак примирения пригласи ещё раз в кино Андрея. Только не опаздывай! Спать ложись в кедах, чтобы сестра не спёрла!
-- Я ей сопру! В порошок её сотру. В пепел. У нас брат двоюродный в армии сейчас служит в десанте, прислал фото, сделал себе татуировку «За ВДВ!» Так эта дурёха заявила, что тоже хочет служить в армии, чтобы набить себе такую же! Тату можно и без армии любую набить. Но мелкая не знает.
-- Бр-р-р! Иголкой себя тыкать ради рисунка! – Элю передёрнуло.
-- Ага! И всякую заразу можно подцепить! – согласилась Лошадка. – Малолетка твоя сестра ещё, вот и не понимает, что это за гадость на всю жизнь. Подрастёт – ума наберётся.
Девочки переговариваясь, разошлись по домам. Наутро встретились в школе.
