сорвался. Доктор сказал, что ничего страшного. Ссадина, и всё. Небольшой ушиб. Помазал зелёнкой, и отправил.
- Знаю я этого доктора. У него кроме зелёнки ничего нет. Он всё ей лечит. И простуду и ссадины. Шаман, а не доктор!
Перешли на зимнею форму одежды. Стали постоянно ходить в шинелях. На занятиях нет гардеробов, раздевалок. Всё своё ношу с собой. Так вот и берёшь шинель, сворачиваешь её "конвертом", и, если большая аудитория, в стол или рядом на скамью. А, зачастую - на заднею парту или под себя укладываешь. И началась в роте, батальоне эпидемия. Стали пропадать хлястики от шинелей. Видимо, кто-то где-то проеб...л хлястик, и спёр у товарища. Что делает тот, у которого исчез хлястик? Правильно - ворует у ближнего своего. И есть такая армейская мудрость--заповедь: "Нае..и ближнего своего, но не возрадуйся, ибо опомнившись, он наеб..т тебя дважды!"
У всех появилась мания прятать хлястики от шинелей. Их снимаешь после построения, и одеваешь на построение. Оставишь на пять минут свою шинель с пристёгнутым хлястиком на пять минут, и всё... НЕТ ХЛЯСТИКА! Все вокруг свои. Все с одного взвода, роты. Никто ничего не видел. К шинели никто не подходил. Вообще никто не подходил. И при чём все видели, что никого не было! Не может же быть так, что один хлястик всем понадобился. Этот предмет нельзя поделить на всех, им можно только единолично обладать.
Вот все видели, что никого не было, а хлястик улетучился! Мистика! Не бывает такого? Ещё как бывает! Никто не знает, как и когда, но бывает!
Старшина, взводные, ротный за нарушение формы одежды драли жёстко, вплоть до внеочередных нарядов. Поэтому все тряслись за эти хлястики как свой любимый орган в организме.
Да, и самому неудобно ходить, как чмо неуставное, когда нет хлястика.
Поэтому подключались знакомые парни со старших курсов, они доставали хлястики. У некоторых сзади были хлястики от солдатских шинелей. Они по цвету не подходили, бурые, а что делать? Лучше пусть будет такой, чем никакой.
И пусть через месяц у каждого в нашем взводе было по три-четыре хлястика, но всё равно, снимая шинель - отстёгивай хлястик.
Хлястиками можно было торговать. За деньги вряд ли получится, а вот за пачку сигарет - с удовольствием или на флакон одеколона! Булочка из чипка тоже сойдёт за твёрдую валюту.
С наступлением холодов, у многих начались проблемы со здоровьем. Не простудные заболевания, а начинали "цвести". Любой порез, любая царапина, нарыв, прыщик превращались в "розочку". Огромный нарыв, а то и фурункул. Акклиматизация, или как говорят ещё "не климат здесь". Не уходить же из училища из-за этого.
Не миновала такая участь и наш взвод.
У худющего Смока приключилась такая беда. На бедре вскочил чирей. Просто огромных размеров. Ему было больно ходить, что же говорить про занятия по физо и зарядку.
- Сходи в санчасть.
- Был уже. - -Смок досадливо отмахнулся, помогая умастить больную ногу в курилке, морщась при каждом движении - Зелёнкой помазали, сказали, что через два дня пройдёт.
- Уроды!
- Надо оперировать! - решительно заявил Валерка Вдовин.
- Как? Лезвием?
- И не только!
- Ты умеешь?
- Видел. - уклончиво он ответил.
Как же не помочь товарищу в этом деле? Всё понятно. Если надо, значит, надо.
Приготовили банку из-под майонеза. У больного конфисковали флакон с одеколоном. Несколько ножей перочинных обработали одеколоном, выдрали клок ваты из матраса, на палочку, пропитали в одеколоне, подожгли, лезвия ножей подержали в пламени огня. Пациенту в зубы его собственный поясной кожаный ремень. Чтобы не орал сильно. Серый Бровкин сзади приобнял -- зафиксировал. Валерка смазал рану одеколоном. Потом, как ставят банки на спину? Держат под банкой горящую вату, выталкивая воздух, создавая в банке вакуум. Так и здесь. А, потом -- резко на чирей!
Этот огромный фурункул начал расти на глазах, он вылазил из ноги, рос, рос и ... Лопнул, обдав внутренности банки смесью гноя и крови.
- Бр-р-р-р!
- Как бы меня не вырвало.
- Бе! Какая гадость!
Смок дёрнулся.
- Тихо! Тихо! Сиди! - Бровченко ещё сильнее прижал пациента к себе.
- М-м-м!!!! - застонал Смок, сильнее вгрызаясь в ремень.
- Это ещё не всё! -- сказал доктор Вдовин, снимая банку с гноем, обтирая рану одеколоном.
А, рана была ужасна. Выболело прилично, глубже кожи, в мышце выболело уже. Ямка была приличная. Кто-то не выдержал, умчался в туалет, зажимая горло и рот, чтобы не стошнило прямо в спальном помещении на чью-то кровать.
- Ты, и ты - Вдовин командовал - берите ножи. Видите головки белых стержней? Они вышли немного вверх вместе с гноем. Их банка высосала.
- Видите?
- Видим.
- Каждый берёт по такому стержню, и медленно, чтобы не порвать, тащим вверх. Главное - чтобы не оборвались, а придется разрезать. А, это я не видел. А, ты - терпи! - это уже к больному.
- Он не видел!!! М-м-м-м! - сквозь ремень мычал подопытный.
- Ну, терпи, казак, атаманом будешь!
И начали тянуть эти стержни. Они были большими. Каждый около трёх сантиметров, а по центру, так вообще со спичечный коробок - около пяти сантиметров. Гадость первостатейная! Смок дергался, извивался. На помощь Бровченко пришёл ещё один медведь - Полянин. Смок уже и не извивался, потому что почти не дышал. Эти два "санитара" так его скрутили.
Как только вытащили эти глубоко сидящие "корни" гнойника, как из трёх отверстий, где сидели "корни", обильно хлынула кровь.
- Одеколон! - крикнул врач.
- На!
Валера вылил всю бутылку в рану. Кровь смешивалась с одеколоном, текла по ноге на пол. Смок уже бился, стараясь избавиться от раны. Окружающие дули на ногу, пытаясь остудить её и тем самым снять болевой синдром. Когда одеколон кончился, взяли индивидуальный перевязочный пакет и туго забинтовали ногу.
Отпустили Смока, он медленно вынул ремень изо рта. На нем были видны следы зубом. Он почти насквозь был прокушен.
- Как ты?
- Садисты!
Только и сумел произнести пациент.
- Как чувствуешь себя?
- Нормально. - голос осип - Думал, что слона рожу от боли. Просто пизд...ц был. Но, как только корни выдернули, так сразу и полегчало. Отпустила боль. А, когда одеколоном залили, думал, что сознание потеряю. Изверги. Вдовин, ты, скотина, эту операцию в гестапо что ли видел? Зверская! Фашист недобитый!
- Ему, наверное, на день рожденья книжку подарили детскую "Паталогоанатомия на дому".
- Вряд ли. Скорее "Любительская вивисекция".
- Нет. В третьем бате наблюдал. К другу пришёл, а они там как раз такое и проделывали. Тот-то повыше тебя был, так его четверо кое-как удержали. Потом ему одеколона налили, чтобы спал лучше.
Пол роты наблюдало за операцией. О кудеснике - исцелителе Вдовине молва быстро разошлась по роте и батальону. Несколько раз приглашали его на операции. Но у некоторых "розочки" высыпали на лице, за них Валера не брался. Они выбаливали, оставляя большие ямки на лице.
Ефанов быстро пошёл на поправку, шрам на ноге остался, в виде ямки.
Тем временем, общими усилиями курсантов роты, перекладину переставили чуть дальше. Закрепили, укрепили как можно прочнее. Будаеву строго настрого запретили делать склёпку. Да, и остальные также старались не испытывать на прочность этот спортивный снаряд. Остаться в казарме без перекладины - ничего хорошего. Сухой периодически подходил к снаряду и тренировался в количестве и качестве подъёмом переворотом.
И этим самым заразил многих в роте. Одним из таковых был Витька Николаенко из третьего взвода.
Он как многие тренировался. В трусах, прыгает на перекладину и пошёл делать подъемы, только один раз с матом, криком, полным ужаса, свалился перекладины, даже не просто свалился, а рухнул. Кулём. В верхней точке, отпустил руки, и чуть не проломил пол. Лежит, орёт и зажимает пах руками. Думали, что всё, помирает Никола!
Вся рота вокруг Витька.
Пытаются перевернуть его на спину. А он не даётся, лежит и на боку крутится вокруг оси, не отпуская руки от паха.
- Витёк, ты что?
- Что случилось?
- Да, блядь не вой ты!
- Скажи, что произошло.
Между приступами нестерпимой боли, Николаенко просипел:
- Х..й на перекладину намотал!
Вой смеха. Именно не ржач, а настоящий вой. Рота смеётся, Витёк с опухшим ЭТИМ САМЫМ катается по полу и воет уже в полный голос.
Кое- как одели Николу, отнесли санчасть, сам-то он не мог идти, не отпускал руки от паха.
После обеда Витя появился в роте. Его окружили.
- Ну, как, Витёк?
- Х...й не оторвало?
- Он теперь у тебя будет как у Фила? По колено или до пола?
- Будешь с Филом меряться? Кто кого победит?
- Фил победит. У него природный, а у Николы - искусственно вытянутый!
- Может и Фил в детстве за забор зацепился, когда в соседний сад за яблоками ладил?
- Стоять-то будет?
- Да, нет, всё! Так, сувенир спереди! Длинный и бестолковый!
- Будешь задницу подтирать, когда бумаги под рукой не будет!
- Отстаньте! - только Витя отмахивался, немного прихрамывая, и слегка согнувшись.
- Чего тебе там делали?
Долго Витю уговаривали рассказать. Он только краснел и уходил от разговора. Но каждый день ходил в медсанчасть.
Потом, сильно краснея, рассказал, что ему там делают ванночки. И делает медицинская сестра!
Народ опять потешался над его болячкой. Бился в истерике от смеха.
- Витя, она его купает?
- Сама укладывает и поглаживает?
- Витя, а головку с шампунем детским моет?
- Ага, специальным, который без слёз для малышей!
- Да, нет, у него теперь головка большая. В горлышко трёхлитровой банки не пролезет. Поэтому - обычный шампунь!
- Порошок стиральный!
- С хлоркой! Чтобы блондином стал!
- В руках держит? Убаюкивает?
- Тот-то, наверное, увеличивается в размерах?
- Богатырь?
- Отвалите! Сволочи! Дураки! Идиоты!
Витя, стыдясь своей травмы, уходил от толпы и курил в одиночестве, пунцовый как варённый рак. Ненадолго, на период лечения, к Виктору привязалась кличка "Никола - вытянутый х..й" или "Длинный х...й". Кому как нравилось.
Приближался праздник - 7 Ноября - День Великой Октябрьской Социалистической Революции! А, это значит, что всё училище начало готовится к торжественному параду на центральной площади славного города Кемерово.
Как любил говаривать капитан Баров: "Группа советских войск в Кемерово должна пройти торжественным маршем по улицам города, чтобы поселить священный ужас в сердца и души горожан!"
И началось! Снова коробки поротно. Каждый батальон старается. Старшие курсы поменьше. А, для нас - это первый парад, поэтому и топаем усиленно. Ломаем лёд каблуками. Но, ходим, ходим. Вечером, после самоподготовки. Вместо личного времени. При свете фонарей. Ходим. Земцов лично присутствует на всех тренировках, взводные офицеры тоже все рядом. Когда шутят, а когда и матом, не стесняясь в выражениях подсказывают кому и как идти. Им, понятно, не хочется выглядеть командирами стада баранов, которые и толком-то ходить не могут. Остальные роты батальона тоже тренируются.
Но, глядя как получается, у нас и у них, понимаем, что у нас-то лучше!!! Значит, не зря все эти мученья и
