И как это всё, со стороны леди Пиквик понимать мистеру Пиквику, когда она даже не предполагает всё это действие, выразив своё пожелание вечернего покоя в вопросительной форме, а она, с каких это щей, всё это утверждает. И, конечно, мистер Пиквик не потерпит, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.
– Не кажется ли вам, леди Пиквик, что вы забываетесь! – вот так ставит на место леди Пиквик мистер Пиквик в воображении леди Чемберлен и мистера Пиквика, считающего, что он достаточно сказал, чтобы поставить на место леди Пиквик.
А вот леди Пиквик, как это всегда бывает, так не считает. И она, как это пока что только мистер Пиквик полагает (а так-то он размышляет над тем, чтобы леди Пиквик был поставлен диагноз «словесная диарея» верными своим словам и ему лично врачами), и в самом деле забывает то, что делает их брак комфортным для проживания в нём меня, мистера Пиквика. Кому, как вы уже забыли моя дорогая, леди Пиквик, желалось бы повсеместно, чтобы мне ни в чём не перечили, слушая с раскрытым ртом все мои пожелания, принимая их как команду к действию, и уж тем более ни к чему не принуждали.
А леди Пиквик, как только возложила на свою голову корону звания леди Пиквик, в тот же момент забыла, кем она раньше была (безродная бесприданница и домохозяйка), и давай дальше забываться, ставя мистера Пиквика в ложное понимание своего места в родовом имении. Где всегда слово мистера Пиквика, даже сказанное в пол шепота было законом. А сейчас он докричаться не может до леди Пиквик даже в том случае, если она вот, прямо перед ним стоит, и через верх интеллектуализацию своего носа на него смотрит со снисхождением. Мол, давай мне тут ещё покричи, а я послушаю. Но сделаю всё равно по своему.
А вот это всё мистер Пиквик придержит при себе, что б, окончательно не развеивать иллюзии на счёт себя у леди Чемберлен. Кто пусть думает, что она всегда будет самым приятным и добрым человеком, а все эти истории о злых королевах, это об несчастных в личной жизни девах.
Ну а сейчас перед мистером Пиквиком стоит куда как более сложная задача, он должен убедить леди Чемберлен, что смотреть на людей с обратным и верх тормашками мышлением не такое уж особе развлечение, и оно больше опасно, чем увлекательно. И тогда будет лучше, если они немедленно покинуть этот мир жизни вверх тормашками. А как ещё назвать можно мир, где тебя никто не понимает, и где твоё непонимание все тут нагло называют их тобой не понимание. И вот спрашивается, с какой стати вы все навязываете такое решение мистеру Пиквику, кто есть свободная личность, и каждая человеческая обособленность имеет право на своё понимание и уважение к личным особенностям.
– Тем более иноземного уклада и интеллектуализации жизни, живущего на обратной от нас стороне земли, во взаимодействии с другими магнитными полюсами. – С этого предложения продолжил своё убеждение своей подопечной мистер Пиквик. – Где он, по всем логическим основаниями и академическим трудам наших величайших умов учёных, должен жить жизнью всё верх тормашками, определяя своё и общее сознание обратными категориями ума, но ты сама видишь, что с виду ничего такого как бы нет. А это как раз и указывает на обманчивость природы человека. – Мистер Пиквик пытается с помощью научных аргументаций образумить леди Чемберлен, которая с какого-то неизвестного для мистера Пиквика момента – встала она не с той ноги и прямо на хвост кошки Матильды – вдруг решила пересмотреть свои взгляды на привычную жизнь и на распорядок дня наследницы престола одного, здесь и нигде не будет упомянуто, что за тридевятое царство.
И как результат вот такого её пересмотра бывшей, упорядоченной до самых мелочей жизни престолонаследия, захотелось принцессе Татьяне, кто под инкогнито именем леди Чемберлен скрывается, вкусить вкуса и запаха авантюры. Забраться в самую интеллектуальную и информационную глушь – это туда, где толком не смыслят и не знают о джентльменском самосознании, а всё потому, что ни хрена вас не понимают по причине собственного эгоцентризма, настаивающего на использовании в своей жизни собственного, самобытного языка, и вот спрашивается, как с ними и на каком языке разговаривать – отстаивать личную позицию на собственное самовыражение, или же пойти на компромисс и снизойти до их понимания на собственной идентичности – и начать смешивать и растворять, а другими словами мистер Пиквик и не может обозначить вот такое поведение своей подопечной, личную обособленность с местным колоритом жизни.
А всему виной, по мнению мистера Пиквика, это не свойственная совершенно рационализму и расчётливости природы программа её действий по формированию в человеке благоразумия и последовательного рационализма. Природа с чего-то решает вначале потакать всему тому в человеке, что отвечает в нём за безрассудство и за капризы сердца. И только после того, как он пройдёт этот этап, так называемого формирования личности, он берётся за ум тем, что от него осталось.
Вот и спрашивается мистером Пиквиком, на чью задницу все эти приключения, в которые его по долгу своей службы и обязательств перед властителем дум их государства втравила принцесса Татьяна.
А принцесса Татьяна, что за исключительно зацикленный на своих капризах человек, во всю пользуется своим служебным, сословным положением, где слова и убеждения в её сторону мистера Пиквика носят только рекомендательный характер. А принимать окончательное решение остаётся за ней. И стоит только принцессе Татьяне цыкнуть на столь всегда не сговорчивого мистера Пиквика, – не кажется ли теперь вам, мистер Пиквик, что вы забываетесь, – как мистер Пиквик уже стоит по струнке, и от зависти к принцессе Татьяне давится. Вон какой у неё вышколенный персонал работает, не то что леди Пиквик, которую и угрозой применения силы с места не сдвинешь. И её не только не сдвинешь, а только ещё сильней её разозлишь и раззадоришь.
– Так вот в чём дело, мистер Забияка. – Прямо обескураживает мистера Пиквика вот таким своим коверканием его имени леди Пиквик. – Это вы меня шаг за шагом подбиваете в сторону забыть в себе все мои женские начала. – А вот что это значило, то мистер Пиквик сразу и не понял, поняв сейчас только одно по этому угрожающему в свою сторону виду леди Пиквик – ему ничего хорошего не стоит ожидать от человека так агрессивно смотрящего в твою сторону.
И мистер Пиквик в данном случае проявил завидную проницательность. Леди Пиквик и в самом деле ничего в себе положительного не несла в его сторону.
– Что ж, вы этого сами добивались. – Тяжко выдохнув, и как понял мистер Пиквик, сбросив с себя груз ответственности, леди Пиквик демонстративно потянулась рукой в сторону швабры, вызвав у мистера Пиквика вопросы крайнего недоумения. – Не поздно ли вы, леди Пиквик, спохватились, решившись взяться за уборку в доме.
А леди Пиквик, как будто умеет читать мысли мистера Пиквика. – В самый раз. – Вот такое заявляет леди Пиквик, прямо в свои подогнувшиеся ноги осаживая мистера Пиквика своим агрессивным ором.
– Сейчас вымету всю дурь из вашей головы вместе с вами. – Взявши швабру, такое заявляет леди Пиквик.
– Это как это? – а вот этим вопросом задаваться мистеру Пиквику было неразумно и лишне. И раз он проявляет такое любопытство в этом вопросе, то он сам напросился на показ.
Ну а сейчас мистеру Пиквику выносит мозг принцесса Татьяна, императивно так ему заявившая, что раз от вас, мистер Пиквик, нет никакого толка, то я сама сделаю то, на что возлагались некоторые надежды в вашу сторону. И не дав возможность мистеру Пиквику выразить свои глубочайшие сожаления за невозможность оправдать возложенные на себя надежды, – прошу нижайшего прощения, ваше высочество, не обучаем я инородным языкам и умопостроению, – фигурально его отталкивает, и вот же, бл*ь, берёт и целенаправленно выдвигается в сторону Адама, кто и стоял за вот такой обсцентной и обесценивающей себя и своё воспитание репликой.
И какие бы Адам не выставлял перед собой защитные барьеры и заслоны, даже вот такие, демонстрирующие в нём самое заскорузлое и пещерное, – я человек не только мало воспитанный, меня воспитывала только моя природа, а это то ещё воспитание, но и безудержно грубый и хамоватый, как вы должны были меня понять из моих приветственных слов, – всё бесполезно и совершенно не воспринимается этой идущей в его сторону так целеустремлённо незнакомкой в таком незнакомом для Адама представительном виде.
И вот такая в ней сквозящая в каждом миллиметре личности неизвестность и вызвала в Адаме такое волнительное, в предел беспокойство. Он сильно подозревал себя в том, что он не найдёт подходящих для обоюдоустраивающего диалога слов. В общем, как он эту незнакомку, так и она его не поймёт. А больше ничего такого.
И как Адам нервно в себе предполагал, так оно и вышло. Эта представительница другого мира измерения, не только интеллектуальной шкалой в виде языка, но и всё в их мире меряется другими величинами и значениями выводов ума, как только к нему со своим внутренним запалом всё на своём пути разнести подошла, то тут-то и упёрлась в предполагаемую Адамом трудность личного в первую очередь, а уж затем взаимного понимания. А не как можно было недалёким умом сперва решить, что у этой изящной брюнетки возникли трудности к коммуникации по причине её больших сомнений в себе, ещё называемых скромностью и стеснительностью. А ничего подобного. А дело в том, что эта изящная брюнетка, не находила подходящих для начала разговора слов, и не по причине их не знания, хотя именно по этой причине, а просто это её не знание крепилось на совершенно иных основаниях, ничего не имеющих общего со страхом постороннего человека заговорить с понравившимся ему, но всё равно незнакомым человеком.
И как понял Адам по покосившемуся взгляду брюнетки в сторону находящегося в её руках мобильного устройства, то оно должно было послужить для обретения между ними общего понимания. Это был мобильный переводчик. И к нему сейчас и обратилась брюнетка после того, как она из себя выдавила очень акцентированное на наличие в себе родства с какой-то чужестранией приветствие: Я вас рада видеть.
[justify]Что было крайне удивительно слышать Адаму, кто, конечно, не против такого выражения в свою сторону чувств, но он бы хотел бы знать, что послужило основой для возникновения такого рода крепких чувств к нему со стороны в первый раз встреченной девушки. О чём та всего вероятней догадалась по такому изумлённому виду Адама, и без обращения в сторону переводчика, ломаным языком, который она