Эмбиент сюита "Дом"

иногда прямым текстом указывающих на то, что не хватает на бутылку. И с одной стороны вроде и жалко, но вместе с тем просто поражаешься такой открытой наглости легкого заработка на пропой, даже не на кусок хлеба, с учетом зимних холодов. Та же пьянь открыто шастает по многолюдным улицам, и неизвестно, что у такого существа на уме, особенно если оно в возбужденном до уровня агрессии состоянии, особенно, если это целая группа из трех и более существ. Наплевать на мороз, когда тело разгорячено алкоголем. В темное время суток столкнуться с такими созданиями лицом к лицу чревато самыми тяжкими для здоровья последствиями. Никакой зимний мороз пьянь не остановит.[/b]
Но вернемся к неустанно сыплющемуся с затянутых серой пеленой туч неба снегу. Вернемся к метели. И вроде не холодно, вроде нет такого мороза, от которого усы леденеют и слипаются волосы в носу, и если бы не было ветра, ничто не мешало бы идти в пальто нараспашку. Все равно последние несколько лет зимы намного теплее. И все дело в этом чертовом ветре, и даже сквозь плотно затворенное пластиковое окно такое состояние, будто выдувает он все мозги. Серое и белое уныние за окном не разбавлено даже каким-то движением редких прохожих и автомобилей. Темная беззвездная ночь попросту слегка посветлела. Так, чтобы погасло уличное освещение, в то время как автомобили едут с включенными фарами.
Метет и заметает на улице, метет и заметает сознание, вгоняя в сон. Даже уныние, транслируемое по телевизору в новостных блоках с самого утра, не овладевает сознанием так, как стремление вздремнуть час-другой, чтобы дать отдохнуть гудящей в унисон с ветром снаружи голове. Зевота не отпускает спустя какие-то несколько минут после утреннего пробуждения, а тепло в доме кажется недостаточным, чтобы принять тело, вылезшее из-под одеяла.
Шло бы оно все нахуй. В такую погоду только спать, и надо быть каким-нибудь дегенератом, чтобы попытаться высунуть нос за пределы теплой кровати в тот же магазин за едой. Больше того, в этот момент чувство защищенности овладевает тобой всецело, будто под одеялом вовсе и нет тебя, чтобы кто-либо попытался добраться до тебя с намерением силой разрушить эту особую негу, при которой голова пустеет вместе с завывающим ветром по ту сторону глухо запертого окна. Под теплым одеялом нет места никаким переживаниям, все кажется таким далеким таким несуществующим. Будто сон и явь слиты воедино, граница между которыми совсем призрачна.
И как-то легко и незаметно наступает дремота под бубнежку диктора новостей или под очередной выпуск блогеров в Сети, которым люди со всей страны присылают видео самого настоящего срача, творящегося в их городах и селах, о котором по телевизору однозначно не расскажут. Серый снег принуждает спать и спать, спать не просыпаясь, буквально уйти в спячку, где срач и бардак, который где-то далеко, который тебя явно не касается. А где-то глубоко в сознании теплится надежда на то, что во время сна улицы и тротуары будут расчищены, вообще, что сон подобно какому-то пространственно-временному порталу перенесет сознание и физическую плоть туда, где все когда-то работало, где срач и бардак был недопустимым отклонением от принятых в обществе норм и правил. Где за неочищенные от сугробов дороги и тротуары будут ебать во все отверстия, где будут ебать за фонтан фекалий, за кипяток, рванувший из трухлявой трубы, подведенной к трухлявому жилью, где будут ебать за мошенничество в особо крупных размерах, из-за которого люди оказываются на улицах, за пьянку, за мусор и фекалии выброшенных на произвол судьбы домашних животных. Где будут ебать так, что страх оказаться перед несением серьезной ответственности будет в каждой голове. И пусть драконовские меры воздействия за совершенное деяние могут быть преувеличены, пусть не бывает так, чтобы совсем без недочетов, пусть даже самая строгая государственная машина имеет слабые места и прорехи. Все это мелочи в общей системе.
А драконовские методы не такие уж и жестокие в сравнении с ужасом того пиздеца, что творится вокруг, во всей своей красе транслируемого на весь свет. Здесь нет и не может быть никакой ненависти, только прагматическое решение, направленное только во благо развития общества, на благо самого его существования. Необязательно должна быть пуля в затылок у стенки за действия, направленные во вред простым людям, за счет которых существуют те, кто исполняет их волю, т.н. слуги. Но тюремные сроки, например, за мошенничество в особо крупных размерах, за коррупцию, за взяточничество, не в пример Китаю (хотя, их расстрельная политика по отношению к коррупционерам вполне понятна, пусть и не достаточно эффективна) должны быть максимально жестокими: минимум от двадцати пяти лет (без права помилования) до пожизненного заключения. И как альтернатива – высшая мера. Естественно, должна быть максимальная конфискация заработанных нечестным путем материальных богатств.
А с другой стороны, нахуй их содержать: кормить, поить, когда вреда от них людям нанесено столько, что даже людьми их назвать нельзя. Сколько спизжено ими, сколько можно было вложить этих денег в строительство жилых домов, детских садов, школ, больниц. Сколько можно было бы вложить в модернизацию их, потратить с умом, не на унитазы из золота, на особняки в два-три этажа, на покатушки по морям и океанам. Это самое настоящее действо против народа. И кто сказал, что эти люди утратят свои слоновьи аппетиты, оставаясь в изоляции от общества? Кто сказал, что они не попытаются украсть снова даже будучи дряхлыми стариками? Это будто в крови, это как неизлечимая болезнь, развивающаяся со временем, приводящая в движение стремление хапнуть как можно больше  и не останавливаться на достигнутом. И, наверное, кресло чиновника или человека, наделенного хоть каплей власти, наделенного каким-то статусом выше статуса простолюдина, служит надежным катализатором, стимулирующим развитие такой болезни как хапужничество. Вряд ли она лечится тюремным сроком. Может быть, это и не так, но сами действия тех, кто должен быть гарантом норм и порядка в обществе и государстве, говорят об обратном. Сколько таких, которые добравшись до этого особенного кресла в кабинете начальника, меняли свои взгляды и приоритеты в пользу личного комфорта?
Оттого должен быть такой рычаг как суровость наказания за жажду наживы за счет людей, справедливо ожидающих улучшений условий своей жизни. Этот рычаг должен быть предельно суровым, суровым настолько, что само наличие его должно заставить человека задуматься о целесообразности сесть в это кресло, наделяющее его каким-то полномочиями, статусом выше статуса обычного простолюдина.
Намного хуже мошенничества, коррупции, воровства в особо крупных размерах теми, кто обязан исполнять свои обязанности идеально и с рвением работать на благо народа, только совершение действий, направленных против других народов. Цель таких действий всегда одна – личный шкурнический интерес. Не ради чувства справедливости, не ради освобождения от тирании. Только личный шкурнический интерес, обслуживаемый за счет других людей. Как говорится, чужими руками жар загребать. Отправка людей на смерть, на какое-то покалечение, призывы бить врага, не жалея живота своего, обернутые в яркие фантики защиты Родины от посягательств агрессора, оставаясь при этом в стороне от кровопролития, вне поля боя просто недопустимы. Все оттого, что в руках власть, в руках безмолвные бесправные пешки, воля которых легко подавляется государственной машиной. Все оттого, что власть пьянит, власть окрыляет. Кажется, что власть способна перекроить саму природу своего бытия, будто ты больше не смертный из плоти и крови, будто отличный от остальных. Нет, ты не ангел с крыльями, но уже не на бренной земле стоящий, и земным законам уже неподвластный.
Подобное состояние не лечится никаким тюремным сроком. И даже принцип «око за око» вряд ли здесь применим. Только физическое уничтожение как наказание за массовое истребление людей друг другом, за массовый геноцид с обеих сторон развязанных боевых действий. И дело даже не в том, что смертный приговор способен компенсировать горе и траур в разрушенных семьях, дело даже не в том, победа над врагом на его территории в результате нападения не стоит и гроша ломаного для тех, кто выгоды от нее не получит ни при каких обстоятельствах, и будет и дальше зарабатывать себе на хлеб на рабочем месте. Просто должен быть некий ограничитель все растущих аппетитов. Должно быть осознание того факта, что придуманные самими людьми законы существования в этом мире работают для всех и каждого, работают безотказно, иначе какой в них толк? Всем есть место в этом мире, у всех одинаковое право жить достойно, пользоваться дарами природы, просто быть.
Быть лидером – значит быть ведомым волей тех, кто дал тебе этот шанс взять под контроль чужие жизни, чужое право просто быть. Быть лидером – осознанное стремление сидеть на очень шатком стуле, осознанное стремление свалиться с него в самую бездну. Но именно понимание этой мрачной перспективы незащищено с точки зрения справедливости. Даже не с точки зрения закона. Именно это понимание пьянит, призывая тебя  совершать действия в ущерб чужим жизням. Что тебе законы, что тебе обычаи. Законы и обычаи – твоя воля. Законы – слишком гибкая структура, легко поддающаяся деформации тебе в угоду. Не радикально, но слегка, путем каких-то добавлений или исправлений в предложениях.
И, разумеется, нельзя не обращать внимания на  исполнителей тех или иных решений, обращенных против людей, не совершивших в своей жизни ничего противоправного. Исполнитель заранее преступного приказа или решения несет не менее серьезную ответственность. А, возможно, ответственен куда больше, поскольку понимая весь ущерб, наносимый данным приказом или решением кому-либо, ничуть не противится и не предпринимает никаких действий, направленных на предотвращение исполнения преступной воли вышестоящих над ним лиц. Конечно, есть страх за свои здоровье и жизнь, за здоровье и жизнь своих родных и близких в случае такого противодействия преступникам. И потому речь идет не об обязательной высшей мере наказания за исполнение чьей-то преступной воли. Но тюремный срок должен быть как можно более длительным, не меньше двадцати пяти лет.
[b]Не меньшей ответственностью обладают представители судебной системы. Особенно т.н. свидетели совершенных преступлений, у которых часто свои собственные интересы где-то солгать, где-то умолчать, а где-то и вовсе что-то выдумать. Либо из мести подсудимому или потерпевшему, либо в помощь следствию, желающему отправить человека в тюрьму по сфабрикованным уликам, а то и наоборот, откровенного подлеца и негодяя вытащить из заслуженной задницы. Неважны мотивы их лжи, на которой основываются обвинение и защита. Наказание за подобную ложь должно быть так же суровым, даже жестоким, вплоть до физических увечий, чтобы никогда больше лжец не смел и слова сказать.