ложь о покушении на него. Словно предупреждали. Не послушал. Поехал… До последней минуты был в строю…
Свет на этих двоих меркнет, музыка затихает. В другом конце сцены появляются Мать и Павел. Игнатьев переходит к ним.
Мать: - Дети, отца больше нет.
Игнатьев: - Мы знаем, мама.
Мать: - Получила из Твери письмо. Сообщают подробности: Там при нем были два преданных человека. Кроме того, в тот день на отдельном извозчике от вокзала до гостиницы его сопровождал агент охранки. Когда доехали до места, околоточный, стоявший у черного хода дворянского собрания, был против его воли снят с поста за час до совершения убийства. Местная полиция сослалась на приказ свыше. В помещение собрания никто из людей, на которых Алексей Павлович возлагал охрану, впущен не был - тоже якобы по указанию, полученному из Петербурга. В пять часов, в перерыв, отец пил чай в буфете в кругу гласных. Убийца поднялся по черной лестнице, беспрепятственно зашел за прилавок буфета и выпустил пять отравленных пуль. В упор. Потом через бильярдную бросился бежать, но был схвачен… Кто таков? Какое-то ничтожество.
Пауза. Игнатьев протягивает матери телеграмму.
Мать: - Что это?
Игнатьев: - Высочайшая телеграмма. Николай 2.
Мать: - Ну, я ему отвечу!
Павел: - Что?
Мать: - Это уж мое дело… Убийцы!
Павел: - Разве такое может быть?
Игнатьев: - Охранка. Кто же еще.
Павел: - Ваш ответ может быть расценен, как угроза самому царю.
Мать: - Сейчас напишу, а вы извольте мой ответ передать… И еще. Вам тоже жизни здесь не дадут. Боятся они Игнатьевых. Ох, как боятся. Игнатьевы им кость в горле. Со временем придется уехать…
Мать и Павел уходят, свет переходит на Наташу, к которой возвращается Игнатьев.
Игнатьев: - Хоронили отца с воинскими почестями в родном ему кавалергардском полку. Офицеры были оскорблены отказом царя прибыть на церемонию. Убившему его террористу вместо смертной казни дали 11 лет. Тогда я пришел к убеждению, разделявшемуся и моей матерью, что убийство если не было организовано охранкой, то, во всяком случае, произошло с ее ведома. Спустя некоторое время Николай II счел нужным сделать жест по отношению к семье. Мы получили повестки для высочайшего приема в Царском. После краткого разговора, подавая на прощание мне руку, заискивающе глядя в глаза, он сказал: - “Надеюсь, что на вас, Игнатьев, я всегда смогу положиться”!
Наташа: - Что ты ему ответил?
Игнатьев: - Игнатьевы всегда верно служили России!... Это правда. Так и сказал...
(Пауза)
Игнатьев: - Отец, дядя… Мои главные в жизни советчики и друзья. Что бы они сейчас сделали? Знаю одно - для этих истинно русских людей понятия о России и о царе являлись неотделимыми. Основные законы империи были для них священными, даже манифест 17 октября их смутил. Да, осознавая ничтожество Николая, отец в свое время помышлял о дворцовом перевороте, но представить Россию без царя не мог. И он был прав. С уходом царя изменится лицо страны. Те, кто ею управляли, никогда не вернутся к власти. “Держи вожжи тройки, которая тебя понесла, держи сколько cможешь. Никогда не перебирай вожжей. Лошади почувствуют твою слабость, и другой кучер, быть может, много слабее тебя, лучше с ними справится”, - вот что однажды он сказал.
Наташа: - У тебя был замечательный отец… А Павел, брат твой. Где он? Что с ним? Ты давно его не видел?
Игнатьев: - Здесь. Встречаемся. Ездит по Европе. Иногда бывает в Париже.
Наташа: - Ты о нем никогда не рассказывал. Чем он занят?
Игнатьев: - Успел повоевать, командовал гусарским эскадроном. Потом неудачное ранение – повредил ногу. Лечился. По выздоровлении к строевой службе был признан непригодным. Как военному человеку, проявившему себя на службе, предложили новую миссию. Сейчас снова в строю. Контрразведка. Новое слово - тебе оно ничего не говорит. Недавно заглядывал ко мне в бюро, общались. Да, общались…
Свет меркнет, переходит в другой угол сцены, где появляется Павел Алексеевич. Игнатьев подходит к нему, обнимает.
Павел Алексеевич: - Здравствуй, Павел.
Игнатьев: - Здравствуй, брат. Как твои дела? Давно не заглядывал, я уже начал беспокоиться.
Павел Алексеевич: - Все в порядке. Извини, тороплюсь. Коротко. Вот документы, которые тебе будут полезны. Идет война. Ты должен знать о наших, так называемых, союзниках все. Этот от июня 1914-го. Некий полковник США Эдвард Мандел Хаус в Вашингтоне вручил президенту Вильсону доклад. Здесь выдержка. (дает Игнатьеву бумагу)
Игнатьев (читает): - “Победа Антанты в предстоящей войне будет означать европейское господство России, чего нельзя допустить ни в коем случае”. (Отрывается от текста) Июнь 1914-го Ты посмотри, еще до выстрелов в Сараево. Все знали.
Павел Алексеевич: - Верно. Ещё не было мобилизации, армии сидели на зимних квартирах. Читай дальше.
Игнатьев (читает): - “Победа Германии также нежелательна. Вывод следующий - Антанта должна победить, но без России”.
Павел Алексеевич: - Вот еще. Тот же Хаус. Докладная. Совсем свежая - январь сего года – всего месяц назад.
Игнатьев (читает): - “Остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной Российской империи на континенте будет четыре России. Одна - Сибирь, остальные - поделенная европейская часть страны”…
Павел Алексеевич: - В этой же записке оговаривается срок вступления США в войну - весна 1917-го, но с оговоркой - до этого необходимо вывести из войны Россию. Только в этом случае появление американских войск на европейском театре военных действий будет приветствоваться Францией и Англией.
Игнатьев: - Прекрасно… Наши заклятые друзья. Что скажешь?
Павел Алексеевич: - На территории России впервые столкнулись интересы Англии, требующей от спонсируемых ими революционеров продолжения войны до победного конца, и Америки, проталкивающей через своих прикормленных в России мир с Германией на любых, даже самых позорных условиях.
Игнатьев: - Спонсируемых революционеров? Этого в документе нет.
Павел Алексеевич: - Это я тебе говорю.
Игнатьев: - Прикормленных?... Ты в это веришь?
Павел Алексеевич: - Увидишь. Так что прими к сведению. По своему каналу тоже передай это в столицу. Связь ненадежная, все идет с опозданием.
Игнатьев: - Знаю. (усмехается) По вторникам донесения светлейший вообще не рассматривает. Увлечен балетом.
Павел Алексеевич: - Они давно расстались. Ты тоже увлечен балетом… Извини. Хотел сказать – это не мешает тебе вести дела достойно… Иной раз кажется, что он совсем уже ничего не рассматривает. Или больше доверяет иноземным союзникам, нежели своей разведке.
Игнатьев: - Предпочитает с матушкой играть в домино… Я передам.
Павел Алексеевич: - Мне пора.
Игнатьев: - Сколько пробудешь в Париже?
Павел Алексеевич: - Несколько дней.
Игнатьев: - Может, заедешь? Познакомлю с Наташей.
Павел Алексеевич: - Извини, брат. Нет.
Свет переходит на Наташу. Павел удаляется, Игнатьев бродит по сцене.
Наташа: - Говоришь, был недавно. Почему к нам никогда его не пригласишь, не познакомишь?... Мой полковник, твоя семья никогда не примет меня.
Игнатьев: - Не говори ерунду.
5.
Пауза. Наташа подходит к роялю. Тихо начинает играть 17-ю сонату Бетховена, 3-ю часть. Отходит, музыка продолжается.
Наташа: - Февраль. Как пахнет весной. Ровно три года назад мы встретились впервые в одном скучном салоне.
Игнатьев: - Нас представили друг другу и больше глаз от тебя я не отрывал.
Наташа: - Я тоже. Помнишь, какой ты сделал мне комплимент в первый же вечер знакомства?
Игнатьев: - Когда пригласил на танец? Конечно. “Такая известная балерина, а вальс танцевать не умеет”.
Наташа: - Удивительное, редкое, я бы сказала, аристократическое чувство такта!
Игнатьев: - Я старался. Хотел сделать приятное.
Наташа: - Тебе это удалось.
Игнатьев: - А тебе в тот вечер удалось покорить меня на всю жизнь. Это было чудом. Тебя мне Бог послал.
Наташа: - Бог тебе послал дочь актера цыганских кровей. Не аристократку. Не знатного рода, голубых кровей. А как же ваши правила Света - обходить стороной подобных персон?
Игнатьев: - В тот вечер я понял, что с тобой совершенно свободен. Свободен от всех предрассудков… От всего… От всего?… (Пауза) А присяга?..
Наташа: - Что?
Игнатьев: - Присяга! Отдавая приказ, я не только ее нарушаю, но требую нарушить ее от подчиненных. Как быть? Разве я вправе за них решать?
Наташа: - Разве венценосный не решил за вас всё одним росчерком пера?
Игнатьев: - Абсолютная правда! Конечно! Своим отречением он сам освободил меня от данной ему присяги. Меня и остальных. А какой скверный пример подал военным?! Как бы мы судили солдата, покинувшего строй, да еще в бою? Что же сделал первый солдат Российской империи? Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими силами? Покинул свой пост в разгар войны! Нарушил клятву, данную в моем присутствии под сводами Успенского собора при короновании. Я был там! Я видел это! Ты абсолютно права! Ты гений! Дивный гений!... Только кому теперь присягать? Этим?... Династия Романовых. Почти 300 лет. До этого Рюриковичи. Великая история. Теперь Временное правительство. Сиюминутное. Все в одночасье… Дивный гений… Скоро она даст мне развод. Я абсолютно в этом уверен! Я смогу ее убедить! И ты станешь моей женой! Да, Наташа? Да, милая моя?
Наташа (кокетничает): - Я подумаю, мой полковник.
Игнатьев: - Что ты улыбаешься? Ну, скажи! Дай ответ сейчас же!
Наташа смеется.
Игнатьев: - Что ты смеешься? Ах, революция?! Ты моя революция! Немедленно ответь!
Наташа (хохочет): - Так еще предложение мне не делал никто и никогда!
Игнатьев: - Ну, извини. Я слушаю тебя?
Наташа: - Сначала издай свой приказ!
Игнатьев: - Я настроен решительно! Отвечай! Ты согласна?
Наташа: - Я… А люди?
Игнатьев: - Что люди? Какие люди?!
Наташа: - Обыкновенные. Простые люди. А страна? Твоя страна?
Режим пал, но Россия жива и будет жить. Значит…
Игнатьев: - …я буду служить ей так же самоотверженно, как служил до сих пор. Я обязан всем, решительно всем простым людям, русскому народу. Пусть он отныне и будет моим единственным повелителем!
Наташа: - Я согласна! Конечно! Согласна!
Игнатьев: - С присягой?!
Наташа: - Я согласна стать твоей женой!
Игнатьев: - Волшебная ночь. Когда ты рядом - все просто… Мы будем венчаться. Я куплю тебе потрясающее платье. Созовем гостей. Весь Париж будет у твоих ног!...
Наташа: - Скоро рассвет.
Игнатьев: - Да!
Игнатьев берет с рояля бумагу, выходит на авансцену. Звуки финала 3-й части 17-й сонаты Бетховена становятся громче.
Игнатьев (читает): - Объявляю по вверенному мне управлению следующую телеграмму генерал - квартирмейстера. Прилагаю документ - манифест отрекшегося царя, прилагаю отказ от принятия престола его брата. На основании вышеизложенных документов предписываю сохранять (впредь до особых распоряжений) все военные законы и уставы. Отныне считать высшей властью в России Временное правительство. Начальникам отделов, старшим и младшим комендантам объяснить низшим по чину смысл совершившегося государственного переворота и необходимость соблюдать все требования закона и воинской дисциплины. Делом и примером поддержать честь русского офицера и солдата в глазах союзников. Главной целью нашей жизни является победа над внешним врагом, поэтому мы должны проникнуться сознанием воинского долга перед дорогим нам Отечеством.
Текст подписал полковник граф Алексей
