Аудиенция, кажется, окончена. Бассаров встал и поклонился.
- Так что жду вас еще раз, - встала и хозяйка кабинета дотестового консультирования. Подошла к настенному календарю, начала водить по нему ручкой. – Лучше это сделать… мм… в сентябре… в первых числах… мм, так, сейчас…
Халатик задрался. Со спины «дохтурша» выглядела приветливей.
Дверь распахнулась.
- Алла, там талоны на сахар распределяют! – крикнули из коридора.
Алла заметалась по кабинету, схватила сумочку, ринулась к двери.
- Подождите меня, не уходите, девушка! Арпиульева, у меня к вам разговор! Слышите!.. Обязательно! – крикнула на ходу врач и застучала каблуками по коридору.
Лори вопросительно посмотрела на Бориса.
Бассаров подошел к столу.
Брошюра была раскрыта. На разграфленной странице бросилось в глаза: «Добрый день. Как мне вас называть?», «Создать атмосферу доверия…», «Смотреть в глаза, открытая поза, мимика, жесты, улыбка», «Чем я могу помочь? Взгляд деловой», «Взгляд, кивки, наклон вперед», «Не смотреть на часы, не торопиться», «Удобно расположить стул, снять халат»…
То-то врачиха запуталась с этим халатом – то ли снять, то ли надеть.
Фразы, отпечатанные на белой бумаге, столбиком теснились под графами: «Цели, задачи», «Слова», «Невербалика», «Материал». Каждая фаза беседы регламентирована по времени. Таким макаром, если «Приветствие 1-2 мин.», то «Выход на возможные проблемы» уже «5-7 мин». «Прощание» заняло чуть больше «Приветствия» -1-3 мин. И на том спасибо. Хотя ходовое «спасибо» почему-то не прописано в «Примерном сценарии дотестового консультирования».
Лори, глядя на сожителя, хозяйничающего за столом, прыскала в ладошку и с притворным ужасом оглядывалась на дверь: происходящее она воспринимала как приключение.
Бассаров повертел брошюру. Разработчик пособия раздавал советы из-за океана - указан в выходных данных по-английски мелким шрифтом. Вот любят америкосы все расписывать! Даже «Не смотреть на часы». Видать, не смотрели на часы, когда писали. А если консультация утром, то куда девать «Добрый день»? Делать поправку на разницу во времени и радостно верещать: «Morning»?
«А ведь это деньги», - мелькнуло в голове. Тут обманываешь честных граждан на мелочевке, горбишься за гроши, раздаешь взятки, а умные люди плетут словеса - что вензели на зеленоватых купюрах. Хотя снять белый халат при пациенте и театрально бросить на спинку стула – это придумано неплохо. Дескать, я свой, перебежчик, перешел на твою сторону. Рождает доверие. И сразу, без паузы, завести душевный разговор, чтоб выведать цепочку контактов. Эдак иностранного агента перевербовать можно.
Еще душевней получилось «Прощание». Все-таки 3 мин. «Оставить дверь открытой» - это конгениально. Ситуативный ход подкреплен пометкой в графе «Невербалика»: «Телесный контакт, похлопывание». Пожалуй, лишнее. Любой телесный контакт невербален, включая секс, а стоны женщины не несут смысловой нагрузки.
Но то была не вся полезная информация. На листке бумаги против имени Лори и ее фамилии стояло имя Олег. И фамилия. И вопрос.
Фамилию Бассаров запомнил потому, что она показалась ему знакомой.
Лори заерзала на стуле, хихикнула, махнула рукой, будто разгоняя дым. Кабы не яркая помада, она была бы похожа на старшеклассницу, которую учительница застукала за курением.
В кабинет влетела врач Алла, повесила сумочку.
- Так, молодцы, не ушли, - улыбнулась она. Хотела снять халат, но передумала. Взглянула на Бассарова: – Вы не могли бы подождать в коридоре?
- А дверь оставить открытой?
- Н-нет… - растерялась врач. - Мужчина, это конфиденциальный разговор.
- А как же телесный контакт, похлопывание?
- Что? Зачем? – отступила на шаг. – Я сейчас позову главного врача…
- Или это должен сделать пациент? В инструкции нет точного указания…
Алла бросила взгляд на стол:
- Так… Вы читали…
- Знаете, есть прекрасная русская поговорка: за деревьями леса не видит. Ее я напомню главному врачу.
- Не надо, - села врач. – Я здесь первый месяц… на испытательном сроке. Не хочу в участковые идти. Понимаете, это и в самом деле конфиденциальный разговор… правда.
Последнее слово врач сказала тихо. Эту «правду» прописать в пособии забыли.
Бассаров вышел в коридор.
Хозяйка кабинета плотно, не по инструкции, притворила дверь.
- Братан, займи червонец.
Борис вздрогнул. На дерматиновый диванчик опустился чувак в домашних тапочках. Возник что тать. Его нос шевелился, глазки бегали.
- А вернешь?
- Да вы тут надолго, гляжу, - шмыгнул носом сосед. Тапок под диванчиком мелко подрагивал. - Встретимся еще в очереди, земляк! Может, пригожусь…
- Загляни и оставь чуток открытой, - кивнул на дверь Бассаров, - Получишь не конвертированную монету.
Чувак заглянул в дверь, заранее кланяясь:
- З-здрасте… Ой, з-звините, не туда…
И не до конца прикрыл дверь.
Бассаров взял стул, сел у кабинета дотестового консультирования, чуть ли не под самой табличкой.
Со стороны выглядело не по-джентльменски, но, в конце концов, оставить дверь открытой – это указано в пособии, успокоил себя Бассаров, А инструкции надо исполнять.
Однако подслушать толком не удалось. Лишь пару фраз: «цепочка контактов», «диагноз положительный». Да еще имя.
Зато эта пара фраз были ключевыми. Говорила в основном врачиха, Лори односложно поддакивала. В завершении короткой беседы раздался плач. Даже не плач – писк мыши, пойманной в мышеловку. И тоже ключевой. Писк девочки из Захолустья.
Дверь отворилась – Бассаров едва успел отпрянуть.
Лори моргала, тушь под правым глазом поплыла.
В машине Лори обиженным ребенком забилась на заднее сиденье.
Салон «тойоты» нагрелся, хотя парковался вроде бы в тень. Оказывается, прошло два часа.
Не время для разбора полетов. И командир экипажа, бывает, совершает жесткие посадки. Аж скелеты в шкафу дребезжат и воздевают руки.
- Братка, а денежку?.. Ты ж обещал!.. – потеряв тапок, подбежал к «тойоте» чувак.
Водитель опустил стекло и рассеянно отдал деньги. Чувак поскакал по пыльной улочке на одной ноге к потерянному тапку.
Бассаров посмотрел на часы и резко вывернул руль, газуя. Язык у самого корня защипало, он сглотнул слюну. Их ждала армянская кухня. А протереть фланелью ребра скелетов и подсыпать нафталина в глазницы черепов они еще успеют. Не смотреть на часы, не торопиться. Оставить дверь открытой.
Пленка 03с. Бассаров. Поправка на вращение Земли
«Поправка на вращение Земли вводится в особых случаях, при полной подготовке и дальности стрельбы не менее 25 км». Это правило из наставления по АСП - артиллерийской специальной подготовке – в самое сердце поразили меня, первогодка-салабона, в страхе тянувшего витой шнур прочь от заряженной гаубицы. Помнится, после стрельб, оглохший, я еще раз украдкой пролистнул желтые страницы замусоленной книжки на раскладном столике старшего офицера батареи. Нет, так и есть: «Земля» с большой буквы.
- Хэх, боец, нам на шарик оглядываться ни к чему… Дальность нашей старушки всего одиннадцать кэ-мэ, - усмехнулся старлей, когда уже в казарме я обратился к нему по всей форме. – Но учти, боец, с этой старушкой мы выиграли у фрицев войну.
Под старушкой он имел ввиду122-милиметровую гаубицу М-30 образца 1938 года
Но слабая надежда на ложноположительный диагноз была, случается и такое, сказали в очереди у клинического отдела СПИД-Центра. Это когда в тиши лаборатории забыли ввести поправку на вращение Земли. Оно верно, зачем вводить поправку, если дальность жизни невелика. Однако жить хотелось подольше. Подальше.
С чего началась пристрелка к несчастью? Никаких разлетающихся кусков мяса и песка на зубах. В «вилку» цель взяли бесшумно. По ночам Лори потела, спала с полотенцем, потела даже днем, отчего очки то и дело сползали с носика, да неделю-полторы не вылазила из туалета, после чего виновато драила и брызгала дезодорантом кафель.
Лори похудела, что ей шло, и попросила спать раздельно. Сперва Бассаров ворочался на раскладушке в другой комнате, потом купил кровать.
Они молча пришли к согласию – спать порознь. Это было попросту удобно.
Пленка 04с. Лори. Запах греха
Тот запах.
Тусклый, тухлый. Запах гниющих шампиньонов. Я уже знала, так пахнет грех…
Я перебирала в тесной подсобке полусгнившие персики. Едва успела бросить ножик, уронила тазик с очистками, прыжками допрыгнула до двери. Успела. Вытошнила на крыльцо недавний завтрак.
После бегства из Захолустья я оказалась в городе совсем одна. Рейсового автобуса, ходившего в город раз в неделю, ждать не стала. Сперва добралась на попутке до Романовки. В этом большом селе, где меня никто не знал, ждала парома день и еще ночь. Городской адрес, что дала мама, оказался недействительным: ее подруга месяц назад завербовалась на Камчатку, а квартиру сдала, сообщила хмурая квартирантка. Впрочем, разрешила оставить вещи на пару дней. Дальняя родственница захлопнула перед носом дверь – видно, до города донеслись слухи о моем распутном поведении. Черная весть бежит быстрее доброй – в этой маминой присказке мне еще предстояло убедиться. Пару ночей я скоротала на железнодорожном вокзале на жесткой, отполированной до блеска, лавке. И там-то, в гулком зале ожидания, у меня украли деньги и паспорт.
Устроилась в киоск «Овощи-фрукты» подсобной рабочей. Платили копейки, зато в киоске мне разрешили
