было темно, потому что стены нависли над ними, как кроны деревьев в самой густой сельве джунглей. И в контрастном освещении колодца, он увидел – удивился, с какой же живой прыткостью, тень всегда старается загородиться от света своим хозяином.
В руке появился нож, слился с ладонью в одно целое. Голыми руками не возьмёшь! Лезвие ходило ходуном, выписывало в воздухе неземные рунические письмена в его дрожащей ладони. Только сейчас Роман Гоглачёв понял, что безумно хочет жить: работать, дышать, есть. В эту нервную минуту, он был способен поменять всю вечную послежизнь на пяток заурядных земных лет.
Послышался сдавленный, ехидный смешок, в одиночестве этого захолустного тупика, слышавшийся со всей своей бесовато-шутовской каверзностью. Тот, что был помечен в глаз, переложил сигарету из одного угла губ в другой и выстрелил ему в грудь. Его откинуло, будто ударила копытом лошадь. Нож вылетел и зазвенел дешёвым металлом где-то далеко. Немного полежав Рома вновь завозился. Поняв, что у них ничего не получается бандиты налетели на него двумя кровожадными грифами, почувствовав раненую добычу и стали дубасить ногами. Слева и справа, Рома не мог свернуться в эмбриона, как учили умные люди, потому что просто не понимал в какой он позе сейчас. Топтали без криков и молодецких высказываний, молча топтали, на совесть.
***
Наконец они схватили его подмышки и куда-то потащили. Рома уже совсем не понимал, что с ним происходит. Сознание, будто играя с ним в прятки, постоянно вырывалось из головы и куда-то убегало. Потом снова возвращалось, и он чувствовал, как его всё ещё тащат, задевая боками о шершавые стены. В следующий момент, когда сознание вновь пришло к нему, он увидел перед глазами бешеное мельтешение и почувствовал, как его засунули во что-то тесное. Под задницей мягкое, и пахнет синтезом бензина и хвойного освежителя. Машина – догадался он.
Перед глазами всё кружилось, но он всё же услышал слева от себя голос.
- Сиди тихо! Не думай, что ты шустрый как понос. Если что, сам знаешь. Мне чёрные кошки дорогу уступают. У них есть поверье, что если я им дорогу перейду, может что-нибудь плохое случиться.
Тихо зашумел двигатель, и колёса зашуршали подножным мусором. Внутри воцарилась тишина, требующая ответа, что бы впитать его в себя, как губка и насытиться им сполна. Вполне нормальным было сейчас спросить - куда его везут, но Рома жутко боялся это сделать, ему же сказали сидеть тихо, а перед этим два раза стреляли на поражение.
Они ехали долго, постоянно сворачивая, петляя по бесконечным коридорам города-общежития. Сознание окончательно пришло в норму, закрепив свои арьергарды в его мозгу, но теперь клонило в сон. То ли укачало, то ли перенервничал, кто его знает, но он прикрыл глаза. Надоело мелькание домов, бритый череп за рулём, который постоянно курил и вёл себя как тот детский паровоз, и сильный запах одеколона надоел, которым разило от типа слева. Совсем не похожи на людей. Будто не из этого мира. Разве можно вот так взять и пальнуть в человека из пистолета, который может убить? Что с людьми твориться?! Люди готовы на дыбу лезть, на виселицу, под расстрел, готовы в тюрьмах гнить, но никак не хотят как все, как стадо, будто изо всех сил пытаются изменить веками существующие устои на те, которые действительно положены человеческому существу.
-Приехали, - вдруг заставил вздрогнуть его всё тот же голос. Машина встала как вкопанная. Слева вылезли. Открыли дверь с его стороны и выдернули вон. Рома только успел увидеть, что вокруг посёлок или дальняя окраина города. Его втащили в старый барак, в самую крайнюю дверь. Больше никого кругом не было. Что-то подсказывало Гоглачёву, что и не должно быть. В прихожей темно и жутко пахнет сыростью. Откуда-то тянулись слабые звуки: стук и приглушённые голоса. “Обыкновенный брошенный дом с привидениями, - успокаивал себя Роман, опираясь покрепче о стены, - здесь бояться нечего!”
Тот, что вонял одеколоном, который пьют, крепко схватил его за плечо и бросил в старое кресло у самой стены в зале. Такой же заботливый, как черепаха Тортилла. Он грохнулся в него как мешок с картошкой. Наконец парень рассмотрел их, стоящих напротив него. Ну и рожи у них. Раньше он думал, что на фотороботах милицейских что-то неправдоподобное изображают, ан нет – такие они и есть: кривые, прокуренные, будто закопченные, похожи на злобных троллей.
“Закопают меня здесь, - подумал он, озираясь и потирая грудь ногтями, - и никто меня тут не найдёт. Лет через пару тысяч, когда деревья эволюционируют в какие-нибудь полуразумные цветы с зубастыми пастями вместо бутонов и лапами, вместо листьев, а животные станут подпитываться от сети, к этому месту подступиться стеклянный город и, покачивающиеся от худобы, потомки, с лысыми, зелёными головами, и присосками на пальцах, надумают воздвигнуть на этом месте высотное здание на тысячу семьсот этажей. Тогда и натолкнуться на мой чёрный, облепленный червями череп”.
Тот, что пах одеколоном, стащил с себя футболку, потому что было жарко, и Рома обомлел. Сколько же на нём наколок! Будто заточённый в абсолютной пустоте ему больше негде было записать свои мысли, и он принялся за своё тело. Ещё тогда он удивлялся, сколько у коммерсанта Камышова наколок, и у этих тоже были – синие рисунки на фалангах. Он будто бы остался доволен от того, что увидел страх на лице похищенного человека и смотрел так пристально, будто глядел не в глаза, а в сам его мозг, переворачивая там шкафы с тщательно уложенными мыслями и тайными скелетами, раскидывая исписанную бумагу. Сейчас Рома не был даже уверен, что ни в чём не виноват, а даже наоборот – поверил, что виновен, что это он убил Каймыша и теперь получит справедливое возмездие.
Подошли резко, расстегнули куртку и задрали майку на голову. Пребывая в молочной темноте, он только слова слышал и чувствовал, как тыкают сильно холодными пальцами.
- Смотри, только шрамы остались. Сколько времени прошло?
- Час, полтора.
- А раны уже затянулись. Сказка.
Сдёрнули футболку с головы, и отошли, приняв прежнее положение. Прокрутили плёнку назад. Вдруг один, тот, который хорошо стреляет, заговорил грубо, втыкая в него, как дротики, свои слова.
-Ты нахрена Каймыша замочил?
- Я…
- Из-за ларька своего? Дурак ты, парень! Тебя же не просто на улицу вышвырнули. Место же предлагали. Эту проблемку можно было порешать без крови…
- Да…
- Тебе же ясно сказали, что ты место получишь в торговом комплексе. Всё по-человечески…
-Ягель дай сказать ему, - заговорил второй, - чё ты его перебиваешь!? Может наш новый друг знает что-то, что не знаем мы!?
- Не убивал я никого. Я чего совсем псих? – Вдруг заговорил Рома. – Да я и пистолета-то в руках никогда не держал.
- А откуда ты знаешь, что его из пистолета завалили? Вот ты и проговорился.
Рома бессильно усмехнулся.
- Знаешь, что меня бесит, Дюбель? - обратился он к своему товарищу. - Я самый крутой бандит в этом городе и меня бояться все, но самый паршивый мент, может закрутить мне ласты и сунуть в клетку. А вот он – лох – самая последняя тряпка, но даже самый крутой мент не может к нему пальцем притронуться. Ну, ничего, - снова обратился Ягель к Роме, - сейчас приедет Кудеяр, и ты за всё ответишь! Мы найдём способ как тебя убить. В печке, например, сожжём. Дюбель, затопи печку. Из пепла-то, надеюсь, не восстанешь!?
- Ну, что делать? – попросил разъяснения другой, и пробуравил Гоглачёва своими маленькими глазками, за которыми явно скрывалось много чего нехорошего.
- Бедняга, - пробасил первый и покачал головой, - и минуты без работы не может. Отдыхай пока! Ждать будем!
Будто забыв о его существовании, они разошлись по своим делам. Тот, что был Ягелем, вероятно из-за своего сухого лица с впавшими щеками, упал в другое кресло и включил телевизор. Дюбель, получивший кличку явно из-за носа, который даже не дюбель, а целый дюбелище, ушёл в другую комнату и гремел от туда какими-то железками. Страшно болел глаз, давил на глазное дно и плохо видел, заплывал. К тому же живот урчал, будто двигатель старого запорожца.
Вернулся в комнату Дюбель и уселся прямо на пол, не вытаскивая сигареты изо рта.
- Слушай Лёв, а вот если бы тебе предложили на выбор - кем бы ты хотел стать в будущей жизни?
- Хрен знает.
- А я бы стал Аль-Капоне.
- О-о, значит нам бояться нечего.
Даже не связали, думал тем временем Рома. Так раньше только к рабам в старой Америке относились. В смысле в грош не ставили. А если я сейчас наброшусь на них. Убить они меня не могут… да и я, в принципе, тоже. Что же это получится? Какая-то бесконечная битва, как в японских фильмах. Хотя, какая там бесконечная, любой из них, хоть Лёва-Ягель, хоть Славик-Дюбель, скрутит его со скоростью мысли. И тогда его свяжут. Так что лучше посидеть, подождать и подумать.
Только в голову ничего не идёт. Телек, как он это обычно и делает, выгнал все мысли и залез в его тёплые мозги. Если в доме есть телевизор, то он там хозяин. Снова эта миловидная ведущая со своими бескомпромиссными заявлениями.
-Не утихла шумиха вокруг убийства известного предпринимателя и вора в законе – Камышова Василия. Убийца так и не пойман. Правоохранительные органы ожидают всплеск насилия и новых жертв преступной войны. Из некоторых источников нам стало известно, что в городе наблюдается криминальное движение. Соратники Каймыша, как его называли свои, по всей видимости, не достаточно доверяют милиции и ведут своё собственное расследование. К чему оно может привести всем нам хорошо известно. – Бандиты смотрели новости, не проявляя никаких эмоций, будто были роботами, только Дюбель сгрудил на лбу морщины и шмыгал выдающимся носом. Наверное, если бы у них всё получилось, и Рома сейчас лежал мёртвый в том тупике, ничего бы не изменилось, и сейчас была бы в точности такая же картина. - Так же, из достоверных источников, нам стало известно, что новым авторитетом, занявшим опустевшую нишу, стал предприниматель, ранее неоднократно судимый, Сергей Дронов, более известный в определённых кругах, под кличкой Кудеяр…
“Так вот кто пожалует по мою душу, - подумал парень”.
- Слышь, герой, о тебе говорят, - повернулся к нему Ягель и нагло засмеялся. – Говорят убийца так и не пойман.
-Убийца на свободе, - сказал Рома, но его никто не услышал. Он покачал головой. Сложно представить их в обычной жизни, например: под ручку с ребёнком или на свадьбе у алтаря. Они так выглядят, будто всё человеческое им чуждо и они мстят всем тем, кому доступно человеческое счастье, в бессильной злобе стать самими людьми.
Вдруг зазвонил телефон. Напоминание из внешнего мира, что они тут не одни и стенами этого дома мир не заканчивается. Дюбель вытащил из кармана джинс телефон и поднёс к уху.
- Да… Привет!.. Всё нормально, сделали… Здесь он… Нет, не было… Нет… Хорошо… Долго?.. Ждём!
Он повесил трубку и посмотрел на него. Гоглачёву даже отчего-то неудобно стало, что он вызвал столько проблем у этих хороших ребят. Что им приходиться сидеть в этом доме на трезвую голову и ждать неизвестно кого, что бы тот приехал и убил его.
-Чего там? – Спросил Лёва.
- Приедут скоро.
-Можно закурить? – Спросил Рома. Откуда столько смелости? Сам себе удивился парень. Вдруг исчез куда-то страх перед всякими пыточными застенками.
- Кури, что
