Поэтому евреи, в отличие от христиан, надеются в своем ожидании на приход мессии, который «…освободит их от чужеземного владычества, отомстит всем врагам, воцарится над евреями и поработит им все народы земли, причем даст им чисто сказочное благополучие: велит морю выбрасывать жемчуг и все свои сокровища, оденет народ свой в багряницу, украшенную драгоценными камнями, и будет питать его манною еще более сладкою, чем та, которая посылалась им в пустыне» [там же, с. 115].
Ислам как авраамическая религия так же возлагает свои надежды на помощь Бога и награду от него после смерти, но, в дополнение к этому довольно прагматично полагает, что надежда может оказать помощь больному человеку, впавшему в уныние, не как лекарство, а как средство вывода его из ступора в свете возможного исцеления [9].
Следует также отметить, что в развитие христианских идей относительно надежды появились соображения весьма разнородного толка.
В частности, французский религиозный философ Габриель Марсель полагает, что надежда раскрывает глубины души, сопротивляясь воле и познанию, сугубому прагматизму до степени утверждения живой длительности, афористично выражая это соображение в словах: «…надежда для души – то же, что дыхание для тела» и «быть» для души значит «быть в пути» [10, с. 198-211].
Согласно Марселю, надежда настолько сильно сопротивляется воле и познанию, что сосредоточивается только на себе.
Этот тезис Марселя означает непонимание им сущности души и надежды, которая есть лишь одно из свойств души, и она способствует душе стремиться к изменениям: с надежды эти изменения виртуально начинаются, основанием чего является ее неудовлетворенность имеющимся, а затем уже – с постановкой целей - душа человека с помощью воли стремится к познанию сущего, к истине, преодолевая все возможные трудности в бытии. Иначе ее пребывание в бытии не имеет смысла, тем более что именно она строит это бытие, используя, в частности, надежду как часто неверного, но всё же поводыря в своих ожиданиях.
В отличие от Марселя немецкий философ Эрнст Блох в работе «Принцип надежды» выражает идею о том, что надежда связана не с верой в Бога, а с устремленностью к справедливому будущему, опираясь в этом отношении не только на иудаизм, но и смыкаясь с марксизмом [11. Bloch E Das Prinzip Hoffnung. Bd. 1-3. B., 1954-59].
Однако подобные позитивные надежды не оправдались вследствие утопизма наступления мировой гармонии, причем реализация идей Маркса потерпела на практике крах в достижении всего лишь социалистической «гармонии».
Немецкий религиозный философ Юрген Мольтман пытался объединить в надежде социальные и религиозные воззрения, поскольку, как он считал, надежда не только усиливает веру, но и ведет человека к новым свершениям, а непрерывно продолжающийся процесс творения есть триумф христианских идеалов и спасение мира и человека: «Историческое будущее без небес не может быть преддверием надежды и мотивацией какого-либо исторического движения. «Трансценденция без трансцендентности», как ее предлагает Блох, превращает вечность в неопределенную бесконечность, а стремление к завершенности превращает просто в безостановочное движение» [12, с. 180].
И далее: «Эсхатология означает не просто спасение души, личное спасение из злого мира, одно лишь утешение обеспокоенной совести, но также и осуществление правомочной надежды последнего времени, гуманизацию человека, социализацию человечества, достижение гармонии всего творения. Творческое следование Христу в любви эсхатологически стало возможным благодаря перспективе христианской надежды на будущее Божьего царства и человека [13, с. 240-241].
Подобная аргументация Мольтмана сводит надежду к воскресению Христа и общему воскресению верующих в него, то есть на внешние причины, что само по себе нонсенс. Не менее вздорно и его утверждение о приходе Божьего царства и человека. Интересно, что человек будет делать там в сплошной благости и гармонии, к чему стремиться, если всё уже есть и ничего не надо больше.
Таким образом, авраамические религии и их последователи придают чрезмерное значение позитивности надежды.
Если для животных предтеча надежды - ожидание выгодного момента для нападения или защиты, действительно, носит позитивный характер, так как редко их обманывает, то надежда человека, «испорченная» в его самосознании сомнениями, сожалениями, опорой на теории и гипотезы, не выдерживающие никакой критики, дурными привычками, бессмысленным упрямством, лицемерием, стремлением поддаваться фальшивым лозунгам и обещаниям радостного и счастливого завтра, следованием ложным авторитетам и т. п., большей частью не может не обманывать не только отдельного человека, но и целые народы.
Примеров тут масса. Только Гитлер, человеконенавистнические секты, Карл Маркс, масоны и прочие маловразумительные сообщества, претендующие на руководство миром, чего стоят.
Пастыри христиан, евреев и мусульман слишком рассчитывают на «надежду», объединяя ее, в сущности, с верой в грядущее спасение неизвестно где и неизвестно кем, то есть в иллюзию, не проанализировав ее сущность и истоки, но всё же отмечая ее позитивную роль в обычной жизни.
Индуизм полагает, что ничего случайного в мире не происходит.
Это означает, что надежда человека сводится лишь к угадыванию чего-то, заведомо запланированного опять же кем-то неизвестным, что лишает ее собственной основы, которая состоит в свободном творчестве. Все «надежды» последователей индуизма сводятся, по сути, к стремлению продвинуться выше по кастовым ступеням и слиться с Абсолютом. Что касается реинкарнации, то в силу представления индуизмом этого процесса цикличным, ничего нового в нем происходить не может [14].
Иначе говоря, благо для индуиста связывается с верой, а не с надеждой, и если надежда всё же имеет отношение к познанию, то чистая вера сводится к тому или иному заблуждению, поскольку про потустороннее никому ничего не известно. Индуист не боится смерти потому, что не надеется, а твердо верит в свои перерождения. Отсутствие творческого начала в индуизме на практике привело целую страну к застою на много сотен лет, и даже в настоящее быстротекущее время она очень медленно выходит из спячки.
То есть фактическая подмена надежды верой показала на примере целого многочисленного народа реальную роль надежды как творческого инструмента в развитии сознания, культуры и технологий, которого этот народ лишился.
Буддизм так же относится к феномену надежды весьма скептически: «Надежда, по мнению Будды, - просто иной лик желанья. А желанье –тот еще козел». Падмасамбхава о надежде высказывается так: «Освободившись от надежды, страха и всех сомнений, упражняйся, предоставляя преходящим переживаниям естественно возникать и естественно освобождаться. Тогда все переживания будут способствовать продвижению по пути».
По-видимому, буддизм, полагая в страхе угрозу, а в надежде – обман неразумного желания, обращается к вере в перерождения с тем, чтобы избежать плохой кармы, а не к надежде на получение заслуг [15].
Придание надежде только негативного оттенка так же сказалось на отставании в развитии народов, которые следуют этому религиозному направлению.
Французский мыслитель - философ и математик - Рене Декарт в своих воззрениях на надежду, сопоставляя ее со страхом, дает им следующие определения: «Надежда – это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется. Страх же есть склонность души, убеждающая ее в том, что желание не сбудется» [16].
Ниже проблема надежды и страха будет рассмотрена более подробно, а здесь о них можно кратко сказать следующее.
В это определении надежды и страха Декарт указывает только на отдельные стороны этих феноменов.
На самом деле страх есть предупреждение об угрозе, а надежда – перспектива, позволяющая оценить возможности выхода за пределы угрозы, если таковая имеется, или же перспектива получения лучшего, то есть надежда может быть откликом на предупреждение, о чем свидетельствует страх, а может быть и ожиданием более приятного, чем в настоящий момент.
Таким образом, если соотносить страх с надеждой, то страх является своего рода детонатором в создании для существа ситуации, выгодной, как минимум, для выживания, а надежда позволяет переводить предупреждения, даваемые страхом, в образы, которые при их дальнейшем развитии трансформируются в объекты, способствующие ликвидации угрозы.
[justify]Более общее определение надежды состоит в следующем: надежда - это потребность через желание того, что явно более интересно или необходимо наличного, и этот образ пока недоступного объекта или явления, если удастся трансформировать его в реальный объект, способен, как полагает индивид, изменить его жизнь, однако способов этой
