В противном случае, - если надежды исчезают, то исчезают и перспективы: человек сначала становится равнодушным ко всему, выпадая тем самым из социума как его инициативная единица, а затем его жизнь завершается либо тихой смертью, либо психическим расстройством, превращая его в живого мертвеца, поскольку его самосознание уже потеряло стимул для развития, а остающееся у него животное (природное) сознание не способно в одночасье превратить человека снова в благополучное животное, да и сам он остатками самосознания не желает этого превращения.
Надежда отличается от многих феноменов сознания человека своей неоднозначностью.
С одной стороны, для каждого человека надежда - это смиренное и довольно зыбкое желание в форме вынужденного ожидания всего лишь возможного из туманного будущего, но предпочтительно при жизни, более или менее конкретного заслуженного воздаяния за труды и страдания, утешающее или ободряющее человека независимо от того, сбываются его ожидания или нет.
С другой стороны, надежда в одной своей крайности есть попытка найти реальный выход из ситуации в настоящем, кажущейся безвыходной, для того чтобы не впасть в апатию или отчаяние.
В противоположность этой крайности, надежда может быть не более чем иллюзией, основанной на события прошлого, но, тем не менее, польза ее состоит в том, что она уводит человека от отчаяния при ситуации, с которой он не может справиться, и человек «обманываться рад».
Надежда остается самым последним свойством сознания умирающего, который попрощавшись со своей жизнью, всё же надеется на ее продолжение в неизвестном ему виде и после смерти тела.
Надежда подобна интересу, определение содержания которого в его достижении означает переход к иному интересному, то есть, как и для интересного, одна надежда сменяется другой, кажущейся более перспективной, но, в отличие от интересного, без достижения предыдущей.
Можно сказать, что надежда - это луч света из прошлого через скользящее, неверное и противоречивое настоящее к будущему, освещающий пока недоступное желаемое.
Надежда, являясь по существу желанием, а не относясь в полной мере к знанию, не может быть точно просчитана, вследствие чего она не способна быть надежной опорой и гарантией получения желанного, но она, тем не менее, остается единственной, когда всё остальное превращается в ничто, и именно поэтому она так и названа в русской транскрипции.
Не вполне разумная надежда, так как она большей частью есть «подобранный» случай, а не точный расчет, всё же позволяет нам барахтаться в море событий вместо того, чтобы утонуть в нем.
Надежда - это обуженная свобода, - но всё же свобода, - связанная с неудовлетворенностью сознания собой, содействующая поиску лучшего, но не обладающая знанием методов изменения реальности для достижения желаемого, созданного в воображении. Теряя надежду, человек теряет свободу, то есть самостоятельность сознания, превращаясь в живого мертвеца – зомби, с которым можно делать всё, что угодно.
Обобщая, можно сказать, что надежда заключается в попытке осознанного конструирования и удержания в собственном сознании образа предмета или события, приход которого из будущего в настоящее наиболее желателен, на базе неудовлетворенности реалиями настоящего, для того чтобы уйти от наличной обыденности или чего-то неприятного к пока еще отсутствующему интересному или прекрасному, либо просто необходимому.
Однако, желанный и уже как-то определившийся образ не способен сам по себе преобразоваться в достижимую цель, поскольку индивид пока не видит способов превращения его в реальный объект для себя, или же в сложившихся условиях это превращение просто невозможно, - например, самолет теряет управление и приходится уповать только в какую-то жизнь за гробом.
Поэтому надежда - это, по сути, вынужденное состояние неослабевающего ожидания – своего рода засада - уже определенного в виде более-менее отчетливого образа желаемого интересного или прекрасного, либо хотя бы необходимого, в котором проявляется потребность сознания без знания путей его достижения.
В отдельных случаях, например, ради выживания, это состояние исходит в основном от природного сознания, а в обычном быту надежда, приходящая от самосознания, наполненного не только позитивом, но и предубеждениями, невежеством и всяким вздором, может размениваться на безосновательные ожидания министерского поста или богатой невесты, которые исходят от подобной глупости самосознания.
Тем не менее, надежда, хотя и лишенная знания и воли, что не позволяет человеку активизировать свои действия, кладет начало уходу от опостылевшего и неверного настоящего к лучшему будущему, и тем самым через нее реализуется прогресс личности в развитии ее сознания, не позволяя ей утонуть в равнодушии или отчаянии.
Таким образом, надежда – это не цель, не вызов, не прогноз, не вера, не мечта, не создание благоприятных условий для себя, не какое-то продуманное действие, а потребность через желание того, что явно более интересно или необходимо наличного, и этот образ пока недоступного объекта или явления, если удастся трансформировать его в достигаемую цель, способен, как полагает индивид, изменить его жизнь, однако способов этой трансформации на сей момент не обнаруживается и приходится выжидать.
Следовательно, если способы добраться до желанного или необходимого удается изыскать, то надежда становится целью, к которой уже можно стремиться известными, окольными, экспериментальным или неизведанными путями, например, с помощью интуиции. Последнее выражается в творческой активности.
Резюмируя, отметим, что надежда для самосознания каждого человека занимает отдельную нишу, способствуя проявлению потребности в том интересном, которое пока недостижимо, но возможно, пролагая тем самым мост между будущим и настоящим.
Поэтому роль надежды сводится не к организации стремления к интересному, а к созданию перспективы, точнее, образа этого интересного или необходимого, а также к ободрению или утешению человека в создавшейся вынужденной паузе между действиями, который осознает, что интересное и прекрасное существует и может быть достигнуто, не давая человеку впасть в апатию или отчаяние даже перед смертью, поскольку обещает интересное и за гробом, расширяя его свободу за пределы жизни. Именно это свойство позволяет, в частности, христианству признать надежду одной из добродетелей, наряду с верой, милосердием и любовью.
С ростом самосознания и, тем самым, увеличения самодостаточности цивилизации все более слабеет действие природных факторов, из чего следует, что они действительно проявляются в качестве необходимых внешних, но никак не фундаментальных для человеческого сознания.
Следовательно, интенсивное развитие сообществ живых существ, - до этого бывшее едва заметным, и основной вклад в которое вносили мутации (случайные изменения в геноме), - начинается только с появлением в них самосознания с его отходом в значительной степени от случайности.
Но самосознание не способно стать самодовлеющим для человека, так как все условия для существования в виде живого обеспечивает природное сознание.
Поэтому самосознание вынуждено взаимодействовать с природным сознанием в человеке и это взаимодействие выражается, как правило, в их непрестанном противодействии друг другу, поскольку они большей частью имеют противоположные устремления, - последнее отвечает за выживание организма в окружающей среде, а первое - за общественно-культурное развитие индивида.
Так что в каждом человеке, постоянно конкурируют в сфере желаний: ожидание наилучшей еды, комфорта, приятной самки (самца), доминирования в собственном окружении, приходящее от природного сознания, и надежда на жизнь без особых забот и бедствий в успешном продвижении по ступеням жизни, познания, любви и счастья как свойство самосознания.
Обе эти ипостаси сознания чаще всего противоборствуют, но в критические моменты, например, в борьбе за выживание, они объединяются, и человек забывает про всё остальное, стараясь в течение той или иной паузы отыскать выход из ситуации, грозящей смертью, а в безобидной ситуации он может задуматься о карьере, выгодной женитьбе, славе, творческой удаче, домике в Каннах и т. п.
3. Страх и надежда как две стороны одной медали.
Обычно надежду противопоставляют страху, так как надежда в сложных обстоятельствах вселяет оптимизм, а страх, напротив, пророчит угрозу, болезнь или гибель.
Отчасти, это, конечно справедливо, но, в сущности, надежда и страх - это стороны одной и той же медали, поскольку страх есть предупреждение, а надежда – перспектива, позволяющая оценить возможности выхода за пределы угрозы.
Действительно, множество предметов или ситуаций, вызывающих, либо рождающих страх, таких как ненависть соперника, болезни, смерть, устранить, заменить или избежать невозможно, но можно несколько отстраниться от них, хотя сама угроза, предвестником которой является страх, никуда не пропадает.
Именно надежда позволяет отстраниться от подобных предметов или ситуаций, оставляя, как минимум, утешение.
[justify]Страх как
