Больно 1 глава

выход и яростно выкрикнул напоследок:
– Учтите, я это так не оставлю! Я буду жаловаться!
   Вам вослед посыпались не менее ласковые ответы медкомиссии, которые, впрочем, заглушали взвизги окончательно взбесившейся бабищи, требующей твоего незамедлительного линчевания за то, что ты дышал одним воздухом с её деточкой. Однако когда ты обернулся в дверях, тебе удалось поймать несчастный взгляд самой жертвы твоего неудавшегося изнасилования, в глазах которой читалось всепрощение и едва ли не мольба. Похоже, она и вправду уже готова бежать вместе с тобой и в сортир, и на край света, лишь бы подальше от свой долбанутой мамашки. Быстро же тебя амнистировали. А всё потому что на самом деле все они шлюхи. Все без исключения. Так же, как и ты сам. 
   Запрыгнув в папашкин бумер, врубаешь магнитолу и с чувством подпеваешь во всю глотку:
– А мне досталась трасса Е-95!
   Однако севший за руль отец мигом раздражённо приглушил звук и прежде, чем завести мотор, принялся нервно заглатывать «ментос» горстями – с тем же аппетитом, как ты обычно закидываешься «колёсами». Видимо, не оставляет попыток одолеть пагубное пристрастие к никотину, которое несколько оскверняет безупречный образ прославленного на всю страну адвоката и всеми хвалимого благотворителя бедных. Хотя, по мнению некоторых обывателей, куда сильнее его репутации вредит наличие сыночка-шизоида, которого уже давно пора утопить в унитазе за все его преступления против чести и морали.  
– Нет, я прекрасно понимаю, к чему они клонят. Взятку, сволочи, выбивают. Знают ведь, есть из чего. Но я принципиально ничего им не дам... Владлен, пристегнись, пожалуйста. – между делом рассеянно кидает он тебе. – Засужу подонков. Совсем уже зажрались на своих постах. Разогнать бы всю их свору. А то, комсомол!.. Владлен, я тебе что сейчас сказал?
– Отстань.
– Пристегни ремень безопасности.
– А чё, твои кореша разве нас не прикроют в случае чего? – съязвил ты, кивая на развешанные по салону машины иконы вперемежку с буддистскими амулетами. 
– Будь добр, не хами.
– А ты в тюрьму меня посади за оскорбление чувств верующих.  
– Я тебя под домашний арест скоро посажу, чтоб прекратил слоняться чёрт знает где. – устало вздохнул предок и собственноручно приковал твою вертлявую субстанцию к сидению. – Будто не знаешь, что творится у нас на дорогах. А всё капризничаешь, как маленький.
– И чего ж ты у меня такой педант... когда не надо. – понуро усмехнулся ты, вновь прибавив звук на магнитоле, и зычно затянул, дополняя своё пение соответствующими настроению телодвижениями:
– I'm crucified, crucified like my Savior,
   Saintlike behavior, a lifetime I prayed,
   I'm crucified for the holy dimension,
   Godlike ascension, heavens away.
   Но папочка, по всей видимости, и на сей раз не впечатлился твоим вокальным выступлением и вместо того, чтобы разразиться овациями, вовсе выключил магнитолу, после чего сердито осведомился:
– Если ты знаешь наизусть всю эту американскую дребедень, объясни мне, пожалуйста, каким образом ты умудрился завалить экзамен по английскому языку?
– Понятия не имею. Всему виною коварные козни этих интриганов. – невинно моргая глазками, развёл ты руками.
   Твоему папаше совершенно необязательно знать, что тебя выставили за дверь после того, как ты вместо «thank you very much» сказал училке «fuck you very much». Однако вопреки твоим титаническим стараниям, тем же вечером тебе устроили частную переэкзаменовку в присутствии самого замминистра образования. Охапки цветов и заграничные шоколадки с бумажными вкладышами в виде иностранной валюты всё же сделали своё чёрное дело, и в соответствии с папашиными мольбами тебя более-менее сносно аттестовали по всем предметам.   
– И между прочим, я же просил тебя хотя бы в больницу не наносить этот свой боевой окрас. 
– А я и не красился вовсе. Просто забыл умыться перед сном. Вот подводка и растеклась чуток. Кстати говоря. – спохватился ты и выудил из брючного кармана жидкую помаду с глиттером – до омерзения жирную и густую, но очень вкусную, с вишнёвым ароматизатором.
   Ты же постоянно грызёшь губы в кровь, а вприкуску с блеском получается нечто такое вроде бифштекса с вареньем. 
– Дай сюда эту дрянь. – зло прошипел отец, хмуро наблюдая за тем, как ты старательно подмазываешь губки, глядя в зеркало заднего вида. – Я не позволю тебе в таком виде разгуливать по городу. Пора выбросить всё это барахло.
– Ага, как же! Выбросит он! Мне этот блеск любимая девушка подарила. Ну... не то чтоб сильно любимая. И не то чтоб подарила... Короче, не ты покупал, вот и не тяни грабли. Сам же так меня учил. Трогать чужие вещи – низя. 
– Я тебя много чему учил, вот только в твоей голове так ничего и не удержалось.
– Ну почему же ничего? Самую главную из твоих наук я вполне недурственно усвоил. Разве нет? 
   К счастью для вас обоих, на столь острой ноте ваш разговор прервал навязчиво пикающий пейджер.
– Ну что там ещё? Да что ж за день такой? Ещё и слушание перенесли. – в сердцах воскликнул раздосадованный папуля, прибавив газу. 
– И вообще на хера мне сдалось твоё домашнее обучение. Ты меня ещё в башню под замок запри, как какую-нибудь сраную Рапунцель. 
– А как ещё мне тебя уберечь? Представь, каково мне было, когда позвонили из школы и сообщили, что моего сына едва успели довезти до больницы после того, что ты там с собой сотворил.
– Будто я дома вены никогда не вскрывал. А ну да, дома-то за закрытыми дверями можно. Главное, чтоб всё было шито-крыто. А то вдруг я тебе всю клиентуру распугаю своими выкидонами.
– Владлен, не начинай, пожалуйста. Я же о тебе забочусь.
– Угу, канеш. Останови, я выйду.
– Куда это ты выйдешь? Мы едем в школу. Раз уж с домашним обучением пока что ничего не получается, будешь посещать занятия как обычно. Я не позволю тебе болтаться без дела. Хоть меньше дури будет в голове.
– Количество дури в моей башке никак не связано с учёбой. Она образуется там совершенно по иным причинам. О которых ты мог бы догадаться и сам.  
   Пауза – тягостная, как последняя ночь приговорённого к расстрелу. Ты вынужден сам искать выход из глухого тупика, в который завёл ваш разговор, поэтому сдавленно бормочешь:
– Есть хочу.
– Говорил же, позавтракай перед выходом.
– Сам жри варево своей вонючей грымзы. 
– Клавдия Филипповна пожарила яичницу с сосисками, как ты любишь. И сделала горячие бутерброды с сыром. И там же были эти твои... как их... колечки... звёздочки с молоком. Продуктов полный холодильник.
– Я сейчас хочу есть.
– Будешь драже с ментолом?
– Издеваешься? У тебя ребёнок от голода умирает, а ты – драже!
– Ну извини, у меня больше ничего нет. Поешь в школьной столовой.
– Ты знаешь, каким дерьмом нас кормят? Даже тараканы дохнут от такого. Дай денег, вон палатка, я сбегаю за вкусняшками.
– Ну уж нет. Никуда я тебя не пущу. Едем в школу. Я и так опаздываю.
– Да, конечно, работа важнее всего. Подумаешь, у ребёнка гастрит и депрессивный психоз. А чего его кормить – и так, сволочь, перебьётся. А у меня, смотри, уже все колечки настроения почернели. Умру, наверное, скоро. Тебе на радость. А ему денег на вкусняшки жалко. Зато плёл мне тут. Заботится он обо мне. 
– Ладно-ладно, прекрати. Я сам сейчас куплю тебе сладостей. А ты сиди в машине, ясно? И чтоб ни шагу отсюда.
– «Куку-руку» возьми и «эм-энд-эмс». И батончики, «сникерсы» там всякие.
   Едва лишь отец набрал полные руки всякой вкусняшной всячины, как ты дал дёру из машины.
– Владлен, стой! Немедленно вернись! Я кому сказал?!
– Мужчина! Мужчина, куда вы?! Заплатите!
– Я сейчас! Подождите минутку!
– Мужчина! Я милицию вызову!
   Но, увы, как бы ни был ты шустёр и искусен по части побегов, на сей раз предок настиг тебя буквально в один прыжок и, заломив руки, поволок обратно к машине. 
– Ай-яй, больно! Чего ты сразу психуешь? Я просто воздухом вышел подышать.
– Сиди и дыши тут. – процедил он сквозь зубы, оглушительно хлопнув дверью.
– Мужчина! – тем временем напустилась на него запыхавшаяся продавщица из ларька.
– Вот, держите.
– Нет, вы издеваетесь?! Где я с утра столько сдачи-то возьму?!
– Не надо сдачи! – рявкнул твой вконец измотанный папаня.
– А шо орёшь-то, козёл?!
– Вот она Россия – заплатил втрое больше, а я ещё и козёл. – угнетённо посетовал он. – Забирай свои конфеты.
– А где «скиттлс»?
– Какой ещё «скиттлс»?
– Я же просил, купи «скиттлс».
– Ты не говорил.
– Говорил. Вернись и купи.
– Владлен!
– Всё, я с тобой больше не разговариваю. 
– Не кроши, пожалуйста, в салоне.
– А где мне крошить?!
– Ты не можешь есть аккуратнее?
– На то они и вафли, чтоб крошиться.
– А ты их мне назло заказал, да?
– Да! – гаркнул ты и, достав из упаковки вкладыш с наклейкой, пришлёпал его прямо на ветровое стекло.
– Что ты наделал?! Живо убери это отсюда! Всё стекло заляпал! А отмывать его кто будет?
– Ой, и вправду, это я зря. Милая наклеечка. У меня ещё такой не было. Блин, не отлипает. Нет, не скреби её ногтями, она же порвётся! Ну вот, это всё из-за тебя. На меня нельзя ругаться. Это провоцирует меня на всякие необдуманные поступки. Купи ещё вафелек, вдруг повторная наклейка попадётся.
– Перебьёшься, маленький вредитель.
   Вновь пауза – на этот раз тревожная, будто перед прыжком в воду.
– Дай денег.
– Я уже купил тебе сладостей. И куплю всё необходимое. А деньги... нет, больше не проси. А то я не знаю, на что ты их потратишь. Пора положить этому конец.
– Хорошо. Отлично. Не давай. Я сам заработаю. А знаешь как? Тебе же отлично известно, в чём я особенно хорош. Авось найдутся ещё ценители. Тогда мне и вовсе незачем станет возвращаться домой.
– Владлен... Владлен, я умоляю.
   Его голос дрогнул, трясущиеся пальцы зашарили по карманам в поисках бумажника, а потом, едва не роняя их на пол от волнения, отсчитали стопку купюр. Так щедро, щедро. Дьявольски щедро.
– Что же ты творишь со мной, сынок?
  Не глядя, сгрёб эти чёртовы бумажки и рассовал их по карманам, избегая сталкиваться с его страдальческим, молящим взглядом.  
– Покеда. – брякнул ты на ходу, едва он притормозил у школы.
– Я провожу.
– Да на хера?!
– До самого входа. И не уйду, пока не удостоверюсь, что ты пошёл на занятия.
– Деспот.
– И чтоб к ужину был дома.
– Ща!
– Владлен!..
   Запихнув себе в рот все недоеденные конфеты и шоколадки, ты рванул по коридору к лестнице, как вдруг дорогу тебе преградил молоденький лупоглазый охранник с презабавнейшей фамилией Верба и с прогрессирующим заиканием на почве двух лет работы в школе.
– Ш-ш-шнайдер? Стоять! Выворачивай ка-а-арманы.
– Чего?
– Обыск н-н-на н-на-а-аличие остро-колющих п-п-предметов.
– Размечтался. Облапать меня решил под благовидным предлогом? Извращенец.
– Это прика-а-аз д-д-директора. 
– Да хоть патриарха всея Руси. 
   Перехватив тебя на бегу, многострадальный блюститель местного порядка скрутил твои лапки и попытался обшарить карманы, за что мигом схлопотал от тебя локтем под дых.
– Ты чего творишь, ирод?! Не трожь ребёнка! – неожиданно вступилась за тебя вахтёрша баба Шура и принялась дубасить охранника веником.
– К-ка-а-акой ребёнок! Бес-с-с с-с-сущий! Едва мне рёб-б-бра не сломал! А у меня приказ от д-д-директора! 
– Отпусти, кому сказала! – не отставала настырная бабка и так крепко отметелила твоего обидчика, что он волей-неволей разжал руки.
– Спасиб, баб Шур! – крикнул ты, взбегая