Больно 1 глава

пусть у них сложится впечатление, будто ты в теме и соображаешь не хуже ихнего во всех этих байкерских штучках. 
– Здоро́во, отец. Плеснёшь чего-нибудь погорячее?
   Костистый и жилистый старикан в кожаном жилете, чью шею и руки покрывали впечатляющие татухи, наверное, с минуту безмолвно буравил тебя оценивающим взглядом, точно сканируя насквозь. Затем он не спеша шагнул в закуток за стойкой и, вернувшись, поставил перед тобой стакан с подозрительно-прозрачной жидкостью. Даже запаха нет. Но ты не настолько кретин, чтоб пить без разбора всё, что тебе дают на чужой территории, поэтому поинтересовался:
– Это чё?
– Вода.
– Какая ещё вода?
– Обыкновенная. Из-под крана. Горячая, как заказывал.
– Старик, ты прикалываешься? Налей чего-нибудь покрепче.
– Нассать могу в стакан. Для крепости.
– А зачем грубить-то? Всех клиентов таким манером распугаешь. 
– Мы детей не обслуживаем. Ты, наверное, дверкой ошибся. Тут за углом открыли кофейню для ребятишек, где подают молочные коктейли с клубничными пирожными. Так что давай, малыш, пошустрее лакай водичку и чеши отсюда, пока взрослые дяди не помогли тебе найти выход. Мы не настолько отморозки, чтоб бить детей, но можем натянуть тебе трусы на нос и коленом под зад путь указать. 
– Да ладно тебе, отец. Я никакие не дети. Знаешь, сколько голого спирта я могу за раз вылакать? А вообще-то я по делу. Сюда секунду назад зашла моя подружка. Куда вы её дели? Что-то я не видел, чтоб она выходила. Только учти, если вы обидели мою девчонку, я за себя не отвечаю.
– У нас не в обычаях обижать женщин.
– Ну так, где она? Ты же не мог её не заметить. Такую тёлку и безглазый углядит. Она, конечно, плосковата — ни сисек, ни жопы не видать. Но есть в ней что-то такое, заводит с полуоборота. Глазищи – во! – точно льдинки, и губы... ну знаешь, просто секс. Она у меня типа гот – белая и чернявая. А волосы – мечта фетишиста – длиннющие, до самого зада, тяжёлые, густые. Уверен, хоть ты уже и древний хрен, но даже у тебя что-то должно было зашевелиться в штанах при виде неё. Припоминаешь такую?
– Это ты... про Линду, что ли? – заметно помрачнев, буркнул дедок.
– Точно, её Линдой звать. Так ты её знаешь? И что, она частенько тут отвисает? А говорил, детям не наливаешь. Мы же с ней ровесники.
– Линда работает у нас официанткой по вечерам. 
– А-а-а, вот оно что. Но разве можно принимать молоденькую, беззащитную девушку на работу в бар? Мало ли кто к ней тут пристанет.
– Это Линда-то беззащитная? – хмыкнул старик с хитроватым прищуром.
– Ну да, твоя правда. – согласился ты, припомнив, как она припечатала тебя своим коленом. – А сейчас она где? У вас в подсобке? Позовёшь её?
– Её уже тут нет. Забегала по делу, вышла через чёрный ход.
– Чёрный ход! Вот блин, как же я сразу не сообразил.
– А ты, собственно, кто такой и с какой целью интересуешься?
– Тебе-то какое дело?
– А такое, что Линда... она вообще-то... моя внучка.
– Упс... – глупо хихикнул ты. – Ну, вот и познакомились. А я... я парень Линды. Мы одноклассники. Меня Азазелем кличут. Ну, погонялово такое. Меня тут на районе все знают. Не слышал обо мне? А с Линдой у нас большая и чистая любовь, ну та, которая с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь. Как у Бонни... и Клайда. 
– Паршивый пример. – скептически фыркнул дед, зыркая на тебя с нарастающей неприязнью. – Линда у меня, конечно, девка своевольная и хара́ктерная, но ни в жизнь не поверю, чтоб у неё был настолько дерьмовый вкус на парней. К тому же, когда я спросил у неё, как ей в новой школе, она ответила, что там учатся одни имбецилы. А хуже всего, что её с первого дня принялся донимать какой-то крашеный педик в ботфортах. Часом, не знаешь, что это за урод?
– Да... есть там у нас один такой. – пространственно протянул ты, мысленно чертыхнувшись. – Но ты не боись, дед, у меня всё под контролем. Я за ним пригляжу и не дам Линду в обиду.
– Ну, с этим я, пожалуй, и сам справлюсь.
   С этими словами старикан неожиданно достал из-под барной стойки двустволку и направил её прямиком на тебя. Ну и семейка. Что дед, что внученька – сущие уголовники.
– Мужик, ты чё, опух?! – вскрикнул ты, инстинктивно отпрянув назад и выставив перед собой руки, что едва ли спасло бы тебя от выстрела из ружья в упор. 
  – Так, парниша, объясняю популярно, для особо тупых. Внучка у меня одна-единственная. Нрава она, конечно, сволочного, ну уж какая есть. Всё своё, родное. Предкам до неё дела нет, но, к счастью, есть у девки заступник. И я не позволю какому-то обосранному выродку, у которого стоит на мою девчушку, тянуть к ней свои грязные лапы. 
– Да ничё у меня ни на кого не стоит. И в жизни не стояло. – прелестно разулыбался ты, осторожно налаживая дипломатические отношения с шизанутым дедулькой. – Чё ты сразу обзываешься? Откуда столько предубеждения? У меня ведь исключительно серьёзные намерения относительно твоей внучки. И вообще я сроду девушек не обижал. А зачем их обижать? Девушек надо любить. 
– Ну, конечно. А то я не врубаюсь, что у тебя там за «намерения». 
– А что в этом такого? Ты сам, типа, молодым не был, девок не трахал? Евнух, что ли? А внучка откуда? Аист принёс?
– Ты язык-то попридержи, клоун. Не боязно бесить человека, который держит тебя на мушке?
– Я хочу встречаться с Линдой. И ты меня своей пушкой не напугаешь. Я уже пуганый. Чё, я тебе лось какой-то, что ты в меня винтовкой тычешь? Я же увернусь в момент, а ты покалечишь своих дружбанов. Опупел, что ли, палить из дробовика в таком тесном помещении. Ты ж сам понимаешь, как дробь рикошетит. Не, это ты только для острастки ружьишком машешь. Но со мной такой приём не прокатит. Ты вот лучше скажи, чем я тебе конкретно не угодил? 
– Морда мне твоя не нравится. И хаер бабский. И рейтузы в облипон. Твои предки денег, что ли, заработать не могут на нормальные штаны по размеру? Или они у тебя сели после стирки?
– А чё хаер? Короткая стрижка это символ насилия над личностью. Недаром же в армии и на зоне бреют наголо. У самого вон патлы до лопаток и борода до пупа. Или ты хочешь, чтобы твоя внучка спуталась с каким-нибудь прилизанным цивилом? А по правде, старик, срал я на твоё мнение. Главное, чтобы моя мордашка и всё прочее, чем меня наградила природа, нравилось Линде, а не её деду. Мне с тобой в ЗАГС не идти.  
– А ты с Линдой, что ли, в ЗАГС собрался?
– Почему бы и нет. Тут уже как карта ляжет. Может, нам на роду написано быть вместе. А ты меня пришить собрался. Поверь, я ещё не самый худший вариант по сравнению с другими. Я никогда девчонок ни к чему не принуждаю. Насилие это не демократично. И слишком хлопотно. А я человек ленивый. Поэтому предпочитаю действовать не силой, а одним лишь чистым обаянием, то бишь соблазняю их. И знаешь, работает безотказно.
– Слышь, балабол, свали уже, а? Ты меня достал.
– Нет, я не уйду, пока ты не дашь мне своё, так сказать, благословение. А если не разрешаешь встречаться с Линдой, то давай стреляй. Прикончи меня, разбей ей сердце и лиши возможности быть счастливой.
– И откуда ж тебя принесло такого придурочного? – протянул дед, поморщившись, как от зубной боли.
– Слушай, дедуль, а у меня тут идея...
– Какой я тебе «дедуля»? – возмутился старикан, вскинув брови.
– Да лан, давай уже по-родственному. Дай мне шанс доказать, что я достоин её любви. Хочешь, я покажу тебе, как умею стрелять? – предложил ты, протянув руки к его винтовке.
– Ага, прям мечтаю. – хмыкнул тот, убирая ружьё обратно под стойку. – Тогда точно без трупов не обойдётся.
– А вот зря ты так. Я отменно палю из маузера. Дробовик, конечно, потяжелее будет и отдача сильнее. Но думаю, справлюсь.
– Откуда у тебя маузер-то?
– Дедовский, из Германии.
– Служил там, что ли?
– Не, он это... сам немец. Они с женой переехали в Россию, когда мой предок был мелким. – нехотя признался ты, не зная, какой реакции ожидать на такое заявление.  
   Сразу припомнились всякие школьные дразнилки, которыми тебя донимали в младших классах, когда дети узнали о твоём происхождении. Но дедок, на твоё счастье, не страдал германофобией.  
– Был у меня по молодости приятель оттуда. – задумчиво проговорил он. – Славный парнишка. А вообще немцы вроде дельный народ. Порядок любят.
– Да, всей душой! – горячо закивал ты башкой, стараясь отогнать от мысленного взора грандиозный кавардак, царящий у тебя в комнате. – Хотя я только наполовину немец. По другой линии у меня чистокровные русские. Интеллигенция. Чуть ли не голубых кровей.
– Да если честно, похер мне на твою родословную. Это ещё ничего не говорит о человеке.
– А это тебе что-нибудь говорит о человеке? – с вызовом ухмыльнулся ты и, выхватив из сапога «корсикенц», лихо метнул его в мишень для дартса, что висела на входной двери.
– Глянь, Петрович, в яблочко. С тридцати где-то шагов. А ведь почти не целился. – кивнул бармену один из байкеров.
– Подумаешь. – отмахнулся несговорчивый старик. – Разок вмазать всякий сможет. Настоящий профессионализм – бить по цели десятки и сотни раз. И чтоб в сторону ни-ни. Тут нужна твёрдая рука. 
– Ну так давай! Испытай меня! 
– Чё ты трактор, чтоб тебя испытывать? – саркастично процитировал вредный мужик Тосю из «Девчат» под хохот своих приятелей, которые с любопытством прислушивались к вашему разговору.
– Скажи, сколько раз. Если справлюсь, разрешишь мне гулять с Линдой.
– Я не имею привычки выставлять свою внучку в качестве трофея на спор со всякой мразью.
– Да ладно, Петрович, пусть попробует. Интересно поглядеть, на что он способен. – оживились скучающие мужики в предвкушении занятного зрелища. 
– Ну хотя бы тридцать раз в одну точку. Две минуты. – без охоты брякнул дед, уступив просьбам своих посетителей.
– Замётано!
    Уж в чём, а в ножах ты профи. Желание впечатлить неприветливого старпёра, а заодно и всю их кожаную мото-банду, помноженное на воспоминание о вашей жаркой драке с Захаровой, разогрело твою кровь до высшей точки кипения. Так что поначалу дело ладилось на отлично. Но где-то на двадцать шестой раз ты едва не промазал – рука с непривычки заныла от напряжения. Вместе с тем откуда-то вылез страх неудачи, к тому же ты стал волноваться, что не укладываешься по времени. А на двадцать девятый раз ситуация и вовсе вышла из-под контроля. За миг до того, как ты отпустил нож, дверь в бар резко распахнулась, и на пороге нарисовался здоровенный толстяк в рогатом – вроде викингского – шлеме и шипастой мотокуртке. С ужасом ощущая, как твои пальцы по инерции уже разжимаются сами собой, ты всё же каким-то немыслимым образом сумел искривить траекторию полёта ножа, запульнув его чёрт знает куда. И тут приключился форменный сюрреализм, который ни в одной чёрной комедии не увидишь. Стилет отрикошетил от дверного косяка и вместо того, чтобы вонзиться уже хоть во что-то или на крайний случай в кого-то, пару раз самым издевательским образом отскакивал рукоятью от столов и стен под не шибко радостные вскрики мужиков, пока не полетел прямиком в твою харю. Издав довольно-таки неизящный визг, ты пригнулся и услышал позади себя глубокомысленное изречение на языке крепкого славянского мата. Набравшись смелости обернуться, ты увидел свой «корсиканец», торчащим в деревянной полке над стойкой буквально в сантиметре от уха Петровича. На пару мгновений все присутствующие обмерли, точно в состоянии