Недосёстры. Недолюбовь

— Чего ты завелась? На правду не обижаются. Ты ж не бедная овечка, как твоя сестрица… Он медленно подошёл к ней, обнял, начал целовать.

— А может, тебе просто захотелось бешеной страсти, мм? Трахнуться так, чтоб стены задрожали и соседям в глаза смотреть стыдно было? Так ты скажи — я только за, вытрахаю из тебя всю дурь…

Поцелуй стал настойчивее. Он, не прерываясь, схватил её за волосы. Полина вздрогнула… и вдруг, неожиданно для самой себя, выдохнула:

— А что, ты очередную шлюху недотрахал?

Пашка напрягся — но тут же расслабился, продолжая держать её, выдохнул ей в губы: — Ну что ты, моя Карамелька… как ты могла такое подумать. Я же только твой… А дальше он начал творить такое, что Полина забыла обо всём. Она кричала и царапалась, выплёскивая бурлящую в ней дикую злость. Паша двигался резко и грубо, матерился. Полина кричала ещё громче, царапала его сильнее — словно пыталась через боль и крик вытравить из себя ненависть к нему. Она не притворялась — нет, ей действительно было безумно хорошо. И именно за это она ненавидела Пашку — вот так, сразу, в эту секунду — за то, что он умел довести её до такого состояния. Когда всё закончилось, он просто рухнул на неё, тяжело дыша. Полина, отдышавшись, резко оттолкнула его и пошла в душ, ей нужно было побыть одной и подумать.

— Слушай, ну давай я ещё недельку, полторы побуду охранником в этом магазине… Ну чтоб понять, как всё устроено. Надо самому прочувствовать — как бы я поступил в том или ином случае, — говорил Евгений, ведя машину.
Он разговаривал по телефону со своим партнёром — Фёдором Немовым.

— Да, понимаю я всё. Может, никаких сложностей и не будет, но всё же я понаблюдаю ещё немного. Федь, ну чего ты развыступался, я же каждый день в офис заезжаю — всё в ажуре. Ладно, бывай, я приехал.

Евгений припарковал машину, зашёл в магазин, переоделся в подсобке в охранную форму и занял своё место у входа.
 Скрипнула входная дверь — зашли первые покупатели и прошли мимо, даже не взглянув. И тут он вспомнил ту самую девушку — тихую, с каким-то потухшим видом, что заходила пару дней назад, она кивнула ему почти машинально, не раздумывая — и всё же в ней было что-то… неуловимое.
На первый взгляд — самая обычная, ничем не выделялась, но глаза… с такой усталостью, что он, сам не понимая почему, запомнил их.
Интересно, она живёт где-то поблизости… или просто заглянула случайно? Евгений помотал головой, словно сбрасывая с себя эти мысли.
Что это он… Сорок пять лет, а он, как мальчишка, задумался о девушке, которую видел один раз — и то мельком. Такое с ним бывало разве что в молодости.
 Тогда он мог вот так — вдруг — обратить внимание на незнакомку, ну да, тогда многое мог. А потом — на свою беду — женился на Ляле.

Ляля… да, имя у неё было необычное — её мама где-то прочитала, что оно означает «тюльпан»; правда это или нет — неизвестно, но ей нравилось и звучание, и сам цветок. Хотя с тюльпаном Лялю роднило разве что название: красивая, дерзкая, грубоватая, хитрая… Скорее роза с шипами — дикая, неудобная, ранящая.
 Да, много крови попила ему эта «роза». Он, конечно, и сам был не подарок — упрямый, вспыльчивый, не умеющий ни уступать, ни молчать, когда следовало бы; но именно с ней всё это стало похоже не на характер, а на способ выживания. Слава Богу, развод позади, можно забыть — десять лет брака всё-таки не шутка. Хорошо хоть детей не было — иначе бы связаны были навечно.

Вдруг снова скрипнула дверь, и в магазин зашла она — та самая грустная девушка. И сейчас она выглядела печальной… но в лице появилось что-то ещё, беспокойное, не дающее ей покоя. Она снова машинально повернула голову и кивнула ему, как в прошлый раз — приветливо, по-своему просто, и снова прошла мимо. Евгений смотрел ей вслед, не выдержал — пошёл за ней в торговый зал. Он не мог объяснить этот порыв: просто хотелось посмотреть, что она купит на этот раз. Он отметил, что на ней была старая, бесформенная куртка — в прошлый раз было пальто. Удивительно, но он запомнил такую деталь.

Марина шла между стеллажами, погружённая в мысли. Уже несколько дней она не могла найти ответ: зачем Пашка приходил и оставил записку — ведь прошло пять лет. Да, она часто вспоминала его… Он был как незавершённый гештальт —  страдание ушло, но след остался. Но концовки у их истории так и не было. А теперь он пришёл — спустя годы — и оставил это письмо. Зачем? Чтобы убедиться, что она не забыла? Ну что ж… угадал. Не забыла. А чемодан?.. Почему она до сих пор его хранит? Надо с Юлькой поговорить, посоветоваться. Она, кстати, звонила — сказала, что пальто уже готово и просила заехать завтра, забрать.

Марина так задумалась, что не заметила тележку, оставленную у стеллажа. Она налетела на неё — та качнулась, чуть не перевернулась, хорошо, что рядом вдруг оказался тот самый охранник — он успел придержать и тележку, и её заодно.

— Девушка, аккуратнее. Что ж вы не смотрите по сторонам? — проговорил он спокойно.

— Ой, извините… и спасибо, — прошептала Марина почти неслышно. Евгений еле уловил её голос, а она уже ушла дальше — в отдел бытовой химии; там как раз была акция: две большие пачки порошка по цене одной. Он вернулся на своё место, ухмыльнулся — какая-то она… неуклюжая, но по-своему милая.

Расплатилась, отошла от кассы и направилась к выходу. Он уже хотел отвернуться — и вдруг заметил, как она тащит — именно тащит — четыре огромные пачки порошка: по две в каждой руке. Не удержавшись, Евгений вдруг спросил:

— Девушка, у вас есть машина?

Марина вздрогнула и обернулась — как будто её выдернули из собственных мыслей. Несколько секунд она просто смотрела на него, потом моргнула — будто не сразу поняла, что обращаются именно к ней.

— Если автобус считается машиной, то да — есть…

Евгений улыбнулся:

— То есть вы это на автобусе повезёте?

Марина кивнула — она не понимала, что тут такого. Тысячи людей каждый день ездят с покупками на автобусе — наверное, он просто не из этой тысячи.

— Но вам же тяжело, девушка… Зачем вы столько взяли?

Марине польстило, что он назвал её девушкой — даже немного потеплело на душе.

— Ну, тяжело… что ж теперь, не первый раз. А взяла потому, что акция: две по цене одной. Себе купила и маме, сейчас к ней занесу — тут недалеко, потом домой. Уже легче будет, только две останутся, — сама не поняла, зачем оправдывается.

Евгений на секунду задумался.

— Работа, конечно… Вы правы. А давайте я вечером привезу вам этот порошок. Я на машине — мне совсем несложно. И маме вашей завезём, если нужно.

Марина растерялась. Совершенно глупо растерялась — просто открыла рот от неожиданности.

Евгений тут же, не давая ей времени отступить, продолжил:

— Давайте адрес. Кстати, как вас зовут?

— Ммм… Ма… Марина.

— А меня — Евгений, — сказал он и улыбнулся.

К матери они приехали около восьми вечера. К удивлению Марины, Евгений не остался в машине, как она ожидала, а спокойно вышел и взял в руки упаковки порошка. Он даже не предложил — просто взял и понёс. Они поднялись на седьмой этаж на лифте, и Марина открыла дверь своим ключом.

— Мама, это я.

— Разувайся. Не тащи грязь, — раздалось из комнаты.

«Татьяна Максимовна убиралась…» — подумала Марина и тяжело вздохнула. Каждый раз — одно и то же. Как по сценарию.

— Мама, я принесла тебе две пачки стирального порошка. Была акция — в супермаркете рядом, — сказала Марина, проходя вглубь квартиры и показывая Евгению, куда поставить.

— А это кто с тобой?.. — донеслось с подозрением из комнаты. — Кого ты в мой дом тащишь, Марина?

Марина покраснела, ей стало неловко и стыдно.

— Мама… Это охранник из магазина. Он помог мне отвезти тяжёлые пакеты…

— Как низко ты пала, Марина… Охранник из супермаркета за углом?! Ты что, совсем с ума сошла? Я же предлагала познакомить тебя с сыном Сонечки… Ты ведь знаешь…

Дальше Марина уже не могла слушать. С пылающими от стыда щеками она машинально схватила Евгения за руку и вытащила его из квартиры — не сказав ни слова.

— Боже, как стыдно… — думала Марина, когда за ними закрылась дверь квартиры.

Евгений молчал. Она не знала, что он подумал, но в голове уже рисовались самые унизительные догадки.

Какой ужас. Зачем она вообще потащила его к матери? Зачем?..

Они спустились на лифте, не проронив ни слова, и вышли на улицу. Марина чувствовала, как пылает лицо — будто и воздух стал горячим, как от стыда.

А Евгений посмотрел на неё и вдруг сказал:

— Марина, вон там, напротив, уютное кафе-мороженое. Давайте заглянем — мне кажется, вам это сейчас просто необходимо. Вы любите мороженое?

Марина замялась — она была одета слишком просто, явно не для кафе. Да и вообще… ей казалось, что Женя (так она уже про себя называла его) сбежит, как только они окажутся на улице.

— Я… эм… просто… не совсем в том виде… Евгений…

— Если это единственная причина, Марина… — он мягко, но уверенно улыбнулся. — Возражения не принимаются. Вам нужно немного отвлечься. Обещаю: ни о чём спрашивать не буду, если захотите — сами расскажете.

Марина машинально поправила волосы. Ругала себя: ну почему не привела себя в порядок? Кафе… Боже мой… Последний раз в кафе она была с Пашей — ещё в самом начале их отношений. И вдруг — мысль, как пощёчина: всё тогда оплачивала она сама. Марина резко остановилась. А как сказать Евгению… у неё с собой немного денег — не хватит на двоих. А если он подумает, что она ждёт, что он заплатит?..

Евгений, заметив, что она замерла, тоже остановился. Смотрел на неё внимательно, сдержанно, почти с участием. В ней было что-то сдержанное, тревожное — и в то же время цельность, зрелость, от которой невозможно было отвести глаз.

— Э… Евгений… знаете… я… наверное, не хочу в кафе.
 И вообще… ну зачем нам туда? — затараторила Марина. — Там же, наверняка, всё дорого, это ведь центр… а у меня…

Евгений даже немного растерялся, а потом рассмеялся — негромко, по-доброму.
 — Марина, вы что? Вы же не думаете… что я… что вы будете платить за меня?!
 Как вам такая мысль вообще в голову пришла? Он покачал головой, глядя на неё почти с нежностью.

— Я вас приглашаю — и я плачу. Всё. Точка. А теперь — пойдёмте.

В кафе было довольно уютно — это сразу отметила Марина. Не вычурно, без излишеств, но со вкусом, современно. Они заняли столик у окна, им принесли меню. Марина открыла его, взглянула на цены — и обомлела. Нет, она ничего здесь заказывать не будет, скажет Евгению, что не любит мороженое — да так и скажет… Цены были такими, что захотелось просто закрыть меню — не смотреть, не дышать, исчезнуть.