Недосёстры. Недолюбовь

Светлана сглотнула, откашлялась и произнесла:

— Номер сто пятнадцать.

Они шли по коридору, ступая мягко, почти неслышно. У двери Полина остановилась, прислушалась. Тишина. Но ведь это не показатель — она выдохнула, вставила ключ в замок и постаралась повернуть его как можно тише. Дверь чуть слышно щёлкнула, открылась — и Полина, ловко и бесшумно, скользнула в комнату. Светлана застыла за её спиной, почти не дыша: ей казалось, что стоит только вздохнуть громче — и всё сорвётся. А ведь такой момент… Будет что рассказать. Жаль только, камер нет — вот бы она прославилась.

В комнате было темно — плотные шторы на окнах не пропускали ни единого луча. Полина сделала несколько шагов вперёд, остановилась — и подождала, пока глаза начнут различать хотя бы очертания, и огляделась. Комната напоминала дешёвый мотель: двуспальная кровать, шкаф, тумбочка с древним телевизором у стены — всё будто перенесено сюда из другого времени. Раритет. Мда… У неё возникло странное ощущение, будто она шагнула в прошлый век — всё здесь казалось застывшим, запылённым, чужим. И запах — резкий, затхлый, с привкусом старины — преследовал её с самого порога. На первый взгляд в комнате никого не было, но, бросив беглый взгляд на кровать, она заметила лежащий там Пашкин свитер, а на полу — какую-то одежду. Из ванной пробивалась тонкая полоска света.

Из-за двери доносились характерные звуки страсти — тяжёлое дыхание, тихие стоны, прерывистые фразы. Она бросила взгляд на Светлану, приложила палец к губам — та кивнула, и они медленно двинулись в сторону света. Всё это казалось почти нереальным — как её вообще угораздило оказаться в такой ситуации?.. На секунду ей даже захотелось развернуться и уйти, но она осталась, чтобы всё увидеть своими глазами — тогда у неё будет, что предъявить, и он уже не сможет отвертеться. Полина и сейчас знала, что, скорее всего, простит — но ему об этом совсем не обязательно знать.

Они подошли к двери ванной, она выдохнула. Светлана — наоборот: дышала осторожно, боясь испортить момент, у неё было ощущение, будто она попала в кино. Полина медленно потянула дверную ручку — и открыла дверь. Перед ней — двое, поглощённые страстью, не замечающие ничего вокруг: они горели, вжимались друг в друга, тяжело дышали, не могли оторваться — и казалось, весь остальной мир перестал существовать. Она подняла телефон и сделала фото, входить не стала — не хотела, чтобы они её сразу заметили. Просто стояла и смотрела, почему-то думая о том, что вот Павел трахает эту девку, получает от этого удовольствие — и это видно. А чего ему не хватало с ней, с Полиной?.. У них ведь бывало даже ярче, жёстче. В этот момент Светлана вышла из-за её спины и задела плечом. Она вздрогнула — да, что-то задумалась невовремя. Светлана вошла в ванную и затаила дыхание: такого она ещё никогда не видела. Боже… какая пошлость, они как дикари — кричали, рычали, царапались… Противно… но как же интересно.

Полина сделала шаг, потом второй — и громко, отчётливо, вслух сказала:

— Ну что, ты, Казанова недоделанный, моих денег на приличный отель пожалел? Трахаешь девку в этом клоповнике?!

Павел вздрогнул, девушка взвизгнула и начала отталкивать его, пытаясь прикрыться. Полина захлопала в ладоши — чётко, с издёвкой, почти торжественно. Павел обернулся, посмотрел на неё — и, надо отдать ему должное, не метался, не юлил: просто прищурился и, неожиданно грубым тоном, сказал:

— Ты чё, б...ь, совсем офонарела? Следишь за мной? Врываешься сюда? А это кто с тобой, а? Подружка? Вы что, спектакль устроили, суки?  Он уже орал.

Светлана смотрела с расширенными от любопытства глазами.
 Ну да, это он верно подметил… спектакль. И как приятно было услышать, что он её назвал подругой этой красавицы-жены. Да, это тебе не Людка из соседнего подъезда — такую подругу иметь, все бы обзавидовались.

Пока Светлана размышляла, Павел продолжал бушевать и материться — словно это его только что предали. Он не отпускал свою девку — держал крепко, а та, видимо, ничего не понимая, пряталась за него, словно он сейчас — её спасение.

Полина оцепенела от его наглости — такой реакции она не ожидала, но и позволить, чтобы в глазах этой тётки он выглядел победителем, она не могла. Нет, этому не бывать. Однако опускаться до криков — здесь, в этом дешёвом месте — было не в её стиле. Она себя уважает.

Полина вдруг улыбнулась по-акульи и медленно произнесла:

— Думаю, Павлик, ты и на этой машине ещё пару лет поездишь. Я не готова платить за то, чтобы ты в купленных на мои деньги машинах возил эту дешёвку в такие же дешёвые места. На такие вот мотели — и на таких, с позволения сказать, “девушек” — ты будешь зарабатывать сам. Думаю, она это оценит — и будет тебя ещё лучше ублажать. Она остановила себя, не договорив, повернулась и пошла к выходу.

Светлана не могла вот так просто уйти, это был её звёздный час! Она посмотрела на Павла, как ей казалось, с презрением — подошла, сорвала полотенце с крючка на двери и смачно шлёпнула его по пятой точке. Потом развернулась и гордо удалилась.

Полина больше не могла выносить этот запах — она бросила вторую пятитысячную купюру на стойку ресепшн, где снова стояла эта мымра, поморщилась с брезгливостью и выскочила из мотеля. Её трясло от ярости. Как он посмел — унизить её там, в этом клоповнике, на глазах у этих баб?.. Но она — молодец, не растерялась и отыграла до конца. Ему было нечем крыть.

Приехав домой, Полина быстро разделалась — ей срочно нужно было смыть с себя этот день, этот запах и это унижение. Стоя под душем, она вдруг начала плакать. Сначала просто текли слёзы, а потом — неожиданно даже для себя — разрыдалась по-бабски, но ей нужно было выплеснуть всю эту боль и грязь. А потом подумает, что делать дальше: да, простит его, но ультиматум будет — так унижать себя она ему не позволит.

Когда Марина вышла из школы, дождь уже закончился, было пасмурно и довольно холодно, в воздухе пахло листвой и мокрым асфальтом. Она решила пройтись пешком до следующей автобусной остановки — хотелось немного тишины после шумного дня. Шла неспешно, подставляя лицо сырому ветру, и вспоминала, как утром получила сообщение с незнакомого номера. Конечно, оно было от Жени — она поняла это сразу. Его номер она не сохраняла — из суеверия и нежелания объяснять, если вдруг телефон окажется в чужих руках. Она не хотела, чтобы кто-то знал о нём — это было только её. Он не написал ничего особенного, всего несколько будничных фраз, но почему-то от них стало так тепло на душе, будто кто-то заглянул в её день и оставил маленький огонёк.

Женя позвонил, когда она уже почти дошла до дома.

— Марина, добрый день, я не отвлекаю?

— Женя? Нет, что вы, я уже почти дома.

— У меня к вам… в общем… один мой знакомый — у него сын-школьник, а с английским у парня не очень. Он спросил, нет ли у меня знакомых, кто мог бы подтянуть. Я сразу подумал о вас. Он готов хорошо платить, если у вас есть время и желание, конечно.

Марина сразу поняла, что это лишь предлог для звонка, но решила подыграть и ответила:

— Я думаю… — сказала она, — если удобно, я бы встретилась с мальчиком, посмотрела бы, какие у него знания.

— Почему-то я и подумал, что вы ответите именно так, — усмехнулся Женя. — Но на самом деле я вам позвонил не только за этим… точнее, не из-за этого вовсе. Он на секунду замолчал, а потом вдруг предложил:

— Марина… а пойдёмте в кино? Вот прям сейчас. Да, звучит, может, не очень солидно — я ведь не мальчик уже, но я сто лет не был в кино. И просто хочу вас снова увидеть. Погода не для прогулок, а кино — может быть, как маленькое убежище. Что скажете?

Марина засмеялась, легко, по-настоящему. Она даже сама удивилась себе — обычно на такие вещи она отвечала с осторожностью, но сейчас — что-то щёлкнуло.

— Конечно, пойдёмте! А на какой фильм?

— Ну… посмотрим. Вы любите что-то девчачье? Про любовь? Или что-то посерьёзнее? Но, если честно, мне кажется — в нашем случае это уже не важно.

— Женя… — Марина улыбнулась. — Замечательная идея, выбирайте фильм сами, я в кино очень давно не была… И ей вдруг стало так спокойно. Просто потому, что он хотел быть рядом, не с кем-то, а с ней.

— Тогда… я заеду за вами через час, вам будет удобно?

Марина посмотрела на часы. Боже, уже так скоро…

— Да, конечно.

Он заехал, как и обещал, через час — позвонил и сказал:

— Выходите, Марина, я приехал. Пока ждал, открыл окно и закурил.

Когда она появилась в проёме подъезда, на секунду замер. Это уже была не та печальная женщина, с которой он столкнулся в магазине.. Перед ним была симпатичная, стройная девушка, и в её взгляде не осталось ни капли грусти, а её глаза смеялись. Она улыбалась, когда подошла к нему. Женя задержал на ней долгий, внимательный взгляд и открыл перед ней дверцу машины.

Марина села, он захлопнул дверцу и на мгновение задумался. Ведь взрослый серьёзный мужик, а тут — церемонии, жесты, взгляды — ему это совсем не свойственно. Но с Мариной — иначе, с ней ему хотелось этих церемоний. Женя посмотрел на её губы — чуть тронутые помадой, но такие манящие, и вдруг поймал себя на мысли, что очень хочет её поцеловать. Он сел в машину и завёл мотор. Она пристегнула ремень, опустила глаза — и вдруг, не сразу, не резко — подняла взгляд и встретилась с его глазами, на долю секунды — но без страха. Не улыбалась, просто смотрела. И Женя тоже посмотрел на неё… улыбнулся, наклонился и… поцеловал. Марина ответила, и они сами не заметили, как поцелуй стал глубже, теплее, настойчивее.

В какой-то момент Женя нехотя оторвался от её губ и посмотрел Марине в глаза.

— Если мы продолжим сейчас… в кино мы уже не попадём. Я просто не смогу остановиться.

Марина улыбалась, ей совсем не хотелось, чтобы он останавливался. Вообще, в последние дни она себя не узнавала — ведь уже далеко не двадцать, а ведёт себя как девчонка… И вдруг — неожиданно для себя — сказала:

— Мы действительно можем опоздать в кино, а мне бы этого не хотелось. Это ведь… романтично. И… в темноте…

Она запнулась, смутилась и вдруг — покраснела. Там, в темноте… можно ведь даже позволить себе… ну, в общем… чуточку больше… — Она прошептала это почти неслышно и сразу отвернулась к окну.

Им повезло — в зале было почти пусто, и они смогли сесть на самый верхний ряд.

— Места для поцелуев, — рассмеялся Женя. Марина смущённо улыбнулась.