"Восставший из Ада. Лабиринт адской любви".(Мистика, ужасы)

известкой. По  спальни  заездили  стоящее  в  углу большое  кресло  и  стулья. Стол  и  шкаф  с  одеждой, хлопая  своими  раскрывшимися  большими  дверями. С  верха  их  попадали  сложенные  там  кучей  все  возможные  домашние  вещи. Даже  из-под  постели  Дмитрия  выкатился  его  с  длинным  шлангом  пылесос, который  извечно  стоял  у  него там, и  Людмиле  это  не  особенно  нравилось.
- Что  за  чертовщина, какая-то?! – Людмила  произнесла  и  даже  присела  на  согнутых  от  ужаса  коленях. Она  стала  оборачиваться  вокруг  и  оглядываться  на происходящее  в  квартире, не  понимая  все, что  творилось  вокруг  нее. Людмила, с  ужасом  и  искоса  бросала  свой  взор  карих  жгучей  красавицы  брюнетки, лет  тридцати  глаз  на  меняющую  свои  углы  и  наклоны  в  своей  хитроумной  технической  конструкции. Вращающуюся  во  все  возможные  стороны  маленькую  странную  золоченую  коробочку. На  постели  ее любимого  жениха  Дмитрия. 
  Музыкальная, издающая  звон  и  музыку  шкатулка, завершила  свое  вращение. Внезапно, замерев  на  одном  месте. Вывернувшись, точно  наизнанку, замерла  в  одном  положении  совершено  сейчас, непохожая  на  идеальный  квадратный  шестисторонний  тетраэдр  кубик.
  В  это время  раздался  грохот  и  одна  из  стен  спальни, просто  взяла  и  раздвинулась,  треснув  пополам  и  посередине, образуя  некий  вход  в, куда-то. В  некую  неизвестность  или  другую  еще  одну  потустороннюю  реальность. Стены  небольшой  квартирной  спальни  засветились  ярким  белым  искристым  жутким гудящим  в сотрясающей  все  вокруг  вибрации  светом. И  в  открытый  пролом  вторгся  из  другого  мира  такой  же  яркий  свет. В  котором  Людмила  узрила  своим  карими  женскими  широко  открытыми  и  напуганными  глазами  мельтешащие  живые, двигающиеся  в  ее  сторону  тени. Тени  похожие  сначала  не  пойми  на  кого. Но, по  мере  приближения  они  становились, более различимыми  превращаясь  в  человекоподобные  черные  силуэты,  обволакиваемые  ярким  тем, лучистым  ослепительным  светом.
  Силуэты  людей  превратились  в  их  нечто  подобие. Точнее, это  были  вроде  бы  люди. И  вроде  бы  и  нет. Нечто  напоминающее  людей. Даже  их  тени  и  силуэты, были, куда  привлекательней. И  даже  человечней. Чем  то, что  возникло  перед  глазами  Людмилы  Королевой.
  Это  были  какие-то  уродливые  калеки.  Одетые  в  черные  такие  же  жуткие, как  и  они, сами  одежды, опутанные, какой-то  проволокой  или  металлическими  струнами. Закованные  частично  в  железо. С  торчащими  крючьями  и  болтами, шпильками  и  гвоздями.  В  руках  и  ногах. Что  были  тоже  страшной  формы  и  вида.  Обутыми  в  черные  на  толстой  подошве  ботинки  или  с  длинной  голяшкой  сапоги.  С  уродливыми  безволосыми, либо  с волосами  заплетенными  в какие-то  невероятные  металлические  конструкции  и  пришитые  к  головам. головами. Изрезанными  и  грубо  сшитые  хирургическими  швами. Либо  разрезанными  и  вывернутыми  наружу.
  То, что  Людмила  приняла  за  одежду, не  совсем  была  даже  одеждой. Это  была  человеческая  надетая  на  них  обугленная  черная  кожа. Грубой  выделки  и, состоящая  из  скроенных  и  сшитых  рубцами  лоскутов. 
  И  это  были  лишь  те, кого  Людмила  сейчас  увидела  своим  женскими  карими  глазами.  Лишь  те, что  явились  за  тем, кто  помел  открыть  вход  между  мирами  между  двумя  реальностями. Земным  миром  и  миром  сенобитов  демонов  людей.
  Все  лишние  оглушающие  слух  Людмилы  Королевой  звуки  стихли. Лишь  мерцал  потусторонний,  исходящий  из  некой  неизвестности  яркий  ослепительный  свет  в проломе  разделенной  надвое  спаленной  квартирной  стены. Притихли  звуки  гудящих  колоколов  и  сама  тряска  и  вибрация, что  сотрясала  все  вокруг. От  которой,  все  валилось  и  падало. Ползло  и  ехало  по  полу.
  Эти  уродливые  жуткие  люди  демоны, войдя  в  комнату  и  спальню  Дмитрия  Шерстнева,  стали  расходиться  по  ее  периметру  и  окружать  Людмилу  Королеву.
  У  нее  тряслись  от  ужаса  руки  и  подкашивались  женские, дрожа  ноги.
  Она  не  могла  понять  вообще, что  происходит  сейчас.
- Ты  напугана, моя  дорогая? – раздался  неожиданно  среди  наступившей  гробовой  какой-то  странной  беззвучной  тишины  мужской  тяжелый  голос.
  Людмила  дернулась  от  испуга  и  повернула  на  резко  свою  черноволосую  красавицы  брюнетки, лет  тридцати  голову. В  ту  именно сторону, откуда прозвучал  этот  мужской  страшный, как  и  все  сейчас вокруг  творящиеся  ужасы.
  Ей  показалось, что  вместо  дня  сейчас  была  ночь. Возможно, именно  сейчас  так  и  было. Для  того  мира, в  который  она  попала.
- Тебе  не  стоит  пугаться  или  боятся  чего-либо, моя  дорогая. Ибо  уже  ничего не  исправить  и  не  вернуть  обратно  вспять. Остается  лишь  принять  теперь  то, что тебя  ожидает  как  свою  прискорбную, но  дарственную  участь, как  знак  особого  расположения  и  внимания, оказанный  самим  Богом  Левиафаном  – произнес  тот, что  теперь  стоял  впереди  всех  тех  уродов  и  калек, что  окружали  ее  в  этой  спальне.
  Он  с  виду  был, чуть  менее  уродлив, но  был  не  менее  пугающе  страшен.
  Высокий, в  черном  длинном  из  прирощенной  к  его  мужскому  телу  обожжонной  адским  огнем  человеческой  кожи. С  вырезами  в  определенных  местах. С  торчащим  в  этих  вырезах  и  разрезах  собственной  кожи  и  плоти  острых  скоб  и  крючьев. Что  выворачивали  наизнанку  те, места, что  были  порезаны. Постоянно  кровоточили, никогда  не  заживая, как  и  у  других  его  коллег  по  роду  и  племени  существ, созданных  этой  маленькой  лежащей  на постели  Дмитрия  Шерстнева  музыкальной  квадратной  коробочкой  покрытой  золотым  орнаментом  шкатулкой. 
  Вся  белая, точно  мел  безволосая  голова  этого пришельца  из  иного мира, была  изрезана  крест, на  крест  глубокими  порезами. И  на  перекрестии  каждого пореза  торчал  вонзенный  в  его  голову  длинный  острый  гвоздь  или  булавка. Что  также  торчали  в  его  порезанном, точно  на  клетки  шахматной  доски, белом  мужском  обескровленном  лице. Не  то  живого, не  то  мертвеца  с  синими  губами  и  неподвижными  никогда  не  моргающими  с  черными  большими  зрачками  широко  открытыми  глазами.
  Он  был  в  черных  на  толстой  подошве  кожаных  ботинках. А  его  в  рукавах  черного  того  из  обожжонной  человеческой  кожи  плаща  в  кистях  голые  пятипалые  человеческие  руки  заканчивались  в  синем  окрасе  пальцами  с  такими  же  синими  ногтями.
- Кто  вы?! – все, что  смогла  из  себя  выдавить  сейчас  дрожащим  своим  голосом  Людмила  Королева  - И  как  тут  оказались?! 
- Мы  служители  этой  шкатулки – произнес  этот  утыканный  булавками  и  гвоздями  жуткий  демон  человек, показывая  указательным  синим  своим  пальцем  правой  протянутой  в  сторону  стоящей  постели  Дмитрия  Шерстнева  постели. На  лежащую  там, в  застывшей  и  замершей  позе  маленькую  музыкальную  шкатулку. В  раскрытом  состоянии  и  в  странной  геометрической  своей  форме. Незаконченной  итоговой  замершей  в  движении  конфигурации.
  Этот  с  булавками  гвоздями  на  лице  и  голове  демон  и  человек  продолжил – Мы  сенобиты. Демоны  «Хирурги  с  Той  Стороны». Исследователи  всех  самых  глубоких  и  потайных  уголков  падшего  греховного  человеческого  сознания, тела  и  души. Иерофанты  и  посвященные  ордена  «Боли  и  Страданий». Ты  открыла  шкатулку  и  вызвала  нас. И  мы  пришли.
  Произнес  ей  он, и  сделал  несколько  навстречу  к  стоящей  обомлевшей  от  страха  и  ужаса  на  полусогнутых  ногах  молодой  тридцатилетней  женщине.
- Что  вам  нужно  от  меня?! - Людмила  трясущимся  своим  голосом  произнесла  ему.
- Нам  нужна  ты - произнес  он  ей – и  будет  лучше, если  ты  без  сопротивления  уйдешь  с  нами  туда,  где  получишь  все, что  пожелаешь. Самый  изысканный  и  самый  развращенный  секс  и  самую  многострадальную  адскую  любовь. Самые  сладкие  болезненные  вечные  наслаждения, что  мы  сможем  дать  тебе, исследуя  все  твои  самые  крайние  пороки  и  искушения. Каждый  уголок  и  клочок  твоего  прекрасного  женского  тела, каждую  частичку  и  клеточку  твоей  не  поруганной  еще  никем  кожи  и  плоти. Ты  получишь  и  испытаешь  такие  наслаждения, какие  не  испытывала  никогда  в  своей  жизни. Не  испытаешь  нигде  и  никогда.
  Гвоздеголовый  Пинхед  поднял  свою  правую  вверх  руку. И  раздался  звон  ползущих  внутри  каменных  стен  спальни  сочлененных  звеньями  цепей. Извивающихся, точно  дикие  змеи  на  своей  кровожадной  охоте. С  острыми  загнутыми  крючьями, что  были  готовы  вылететь  наружу  и  впиться  в  женское  молодое, лет  тридцати  тело  Людмилы  Королевой, распиная  ту  в  своем  натяжении  по  сторонам, за  руки  ноги  и  прочие  части  ее  тела. Затем, по приказу  своего  командира  булавочноголового  человека  демона  Пинхеда  разорвать  вместе  с  одеждой, ту  на  исковерканные  окровавленные  телесные  части.
  Но, этого  не  случилось.   
- Я  забираю  ее. Она  нужна  мне  целой  и  живой – прозвучал, вдруг  женский  громкий  голос.  И  из-за спины  гвоздеголового  демона  Пинхеда  вышла  жуткого  вида  некая  сущность, похожая  с  виду  на  женщину.
  Вся  опутанная  и  сшитая  тонкой  золоченой  проволокой  с  металлическими  врощенными  и  вкрученными  в  ее  гибкое  женское  тело  длинными  штырями  гвоздями. С  распоротым  вдоль  и  раскрытым  загнутыми  скобами  и  крючьями  настежь  горлом, где  торчала  какая-то  штука, что  вибрировала  и  издавала  звуки  ее  голоса. И  казалось, что  говорит  не  она,  а  эта  небольшая  вставленная  с кольцами  вокруг  шеи, туда  конструкция. С  золотой  с  шипами  короной  на черноволосой  змееволосой  женской  демонической  голове  некой  Горгоны  за спиной  и  перепончатыми  крыльями  дракона  или  летучей  мыши. Сзади ее  вились  несколько  длинных  змеиных  переплетенных  металлическими  кольцами  хвостов. А  на  окольцованных  массой  золоченых  браслетов  изрезанных  до  глубоких, как  и  все  ее  тело, руках  и  ногах  из  пальцев  торчали  острые  черные  длинные  загнутые  острые  звериные  когти.
  Пинхед  не  очень  довольно, сверкая  своим  не  моргающими, никогда  черными  злыми  глазами, произнес  ей –  Хорошо, Зариса. Забирай  ее. Она  твоя. Но, это  в последний  раз. И  не  лезь  в  мои  дела. Понятно  тебе, я  надеюсь? Ибо  ты  не ведаешь, какой  я  могу  быть  в своем  гневе, Зариса. А мой  Бог  Левиафан  не всегда  бывает  благосклонен  к  таким  как ты. И  я  не посмотрю, что  ты  демон  ада.  Все  может  измениться  в  один  момент  и  не  в  твою  пользу.
-  Как  мне  не  понять  булавоноголовый, мой  любимый  командир  демонов  этой  коробки  и  этого  мира  Пинхед  - произнесла  ему, улыбаясь  кокетливо  и  совратительно,